«Представляете, Раиса Васильевна! Я тогда думала, что учитель не совсем обычный человек, ну, почти небожитель, а уж в туалет-то он точно не ходит. И тут я вижу вас в туалете! У меня был шок», — так ответила мне моя любимая ученица.

Наташа! Ты не небожитель! Ты простой смертный. Ты можешь ошибаться, совершать безрассудства, как все люди. Понятно, что условия жизни в маленьком поселке, где все друг друга знают, накладывают на нас отпечаток, прямо ставят штамп на лоб — «Учитель». Посмотри на себя, пожалуйста! Сейчас десять часов утра, прошла новогодняя ночь, а ты выглядишь почти образцово-показательно, оделась, как на прием к английской королеве. Ты не могла встретить меня в халате? Зная тебя, и я ни свет ни заря вынуждена была облачиться в этот костюмчик. Ты даже дома остаешься учителем! Наверное, это у тебя уже в крови, какой-то неизвестный науке вирус гуляет по твоим сосудам. Но ведь мы прежде всего люди, и ничто человеческое нам не чуждо! И ошибки в воспитании собственных детей в том числе! Признайся хотя бы себе, что с Машкой ты перегнула палку, перестаралась. Даже тогда тебе будет легче ждать ее. А то, что она вернется, я даже не сомневаюсь. Ей просто нужно время, чтобы понять, что и она перестаралась, настаивая на своих правах на самоопределение. Много говорю? А словоблудие — мой недостаток, я это признаю. Давай, моя хорошая, выпьем шампанского! Грех в Новый год не надеяться на лучшее! — Раиса Васильевна наполнила бокалы и пригубила шампанское.

— Может, ты и права! — Наталья Николаевна сделала глоток шампанского и на секунду задумалась. — Я даже хочу, чтобы ты оказалась права. — Она глубоко вздохнула. — А я приготовила тебе подарок, зная твою давнюю любовь к камням. Такого у тебя точно нет! — Она протянула подруге футляр с серьгами и колечком.

— Белый агат?! Это талисман счастья и здоровья! Он защитит меня от злых чар и лжи!

— И это твой недостаток, если ты во все это веришь, — заметила с улыбкой Наталья Николаевна.

— А я опять это признаю. Я такая есть! — засмеялась Раиса Васильевна.

— А я тебя и люблю такую, — призналась Наталья Николаевна.

— И я тебя люблю! Я тебе опять столько наговорила, но я искренне хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Ты меня прости, если я тебя обидела, — улыбаясь, она жалобно посмотрела на подругу. — Нет! Вы посмотрите! Она мне — белый агат, а я ей — сковородки! — Раиса Васильевна снова стала прежней.

Такая быстрая перемена, произошедшая с подругой, рассмешила Наталью Николаевну.

— Не извиняйся! Такая уж ты есть: импульсивная, искренняя. Я это давно знаю… Ну почему она не позвонит? — вернулась Наталья Николаевна к больной для нее теме.

— А ты не догадываешься? — удивилась Раиса Васильевна.

— Догадываюсь, конечно. Но я бы постаралась не задавать лишних вопросов, не учила бы ее жизни. Я просто хочу услышать ее голос! Даже по голосу я бы поняла, как у нее обстоят дела.

— Поэтому она тебе и не звонит!

— Ты, как всегда, права… У нее сейчас сессия, а после будут каникулы. Может, она приедет? — с надеждой в голосе спрашивала Наталья Николаевна у себя и у своей подруги.

— Ну, на этот вопрос ты получишь ответ довольно скоро — недели через три.

И как всегда, Раиса Васильевна оказалась права. Через двадцать дней Наталья Николаевна получила новую телеграмму от Маши: «Сессию сдала отлично Нет возможности приехать каникулы буду работать Целую Маша».

Уже по привычке Наталья Николаевна расставила все точки и запятые и поняла, что своей телеграммой Маша тоже расставила все точки над i: видеться с матерью она пока не хочет. Наталья Николаевна знала, что Маша не обманывает ее.

«Ты можешь что-то недоговорить, но обмануть ты не можешь! Я подожду, когда ты захочешь поговорить, упрямица моя. Только, дай Бог, чтобы у тебя все было хорошо…»

Уже получив телеграмму от дочери и узнав, что она не приедет, Наталья Николаевна все равно продолжала ждать. Она встречала в поселке Машиных одноклассников, приехавших на каникулы, разговаривала с ними, видела их счастливые веселые лица, слышала радостные голоса, а сердце ее обливалось кровью. Она хотела видеть другое лицо таким же веселым и счастливым, она хотела слышать другой голос — родной голос дочери.

Наталья Николаевна знала, когда приходит в поселок автобус, привозящий людей с поезда. И именно в этот час ее ожидание достигало апогея, становилось тягостным, невыносимым. Она подходила к окну, смотрела на дверь. Ей казалось, что вот сейчас она распахнется, на кухню влетит голодная Машка и схватит со стола первый попавшийся кусок. Наталья Николаевна представляла это настолько ярко, что готова была сделать дочери замечание, что она забыла вымыть руки.

Так она, мучаясь и переживая, прождала дочь все студенческие каникулы, думая о том, что дочь одумается, бросит работу и приедет повидаться с матерью. Но этого так и не случилось. Наталья Николаевна стала ждать следующей телеграммы. Теперь эти лаконичные, короткие строчки стали средоточием ее сведений о Маше. Она читала их как книгу, в которой всего лишь одна страница — страница жизни ее дочери. И за простыми словами «сессия», «каникулы», «целую» она научилась видеть не только их смысл, но и их образное содержание. Она могла представить, куда Маша может пойти на каникулах, как готовится к сессии и многое другое. Только слово «работа» Наталья Николаевна не могла наполнить никаким содержанием. Она не представляла, чем могла заниматься дочь, кроме учебы.

«Но ведь на любой работе бывает отпуск», — думала она и опять ждала очередной телеграммы, очередной сессии и летних каникул Маши.

Новый год в семье Бернадских уже двадцать пять лет, с того самого дня, когда родился Максим, был двойным праздником. Максим родился первого января двадцать пять лет назад. Такое совпадение в семье считали знаменательным: начало года, новогодняя ночь, исполнение заветного желания.

— Веселый тогда у нас Новый год получился! Желание, которое мы загадали с Наташкой в новогоднюю ночь, исполнилось. Вот и не верь после этого в Деда Мороза! — всю жизнь смеется Бернадский-старший. — Макс, по всему выходит, что ты просто обязан быть счастливым!

Свое двадцатипятилетие Макс решил отметить с родителями. Другие варианты он отмел как несостоятельные.

С детских лет у Максима сохранились воспоминания о новогодней сказке. Родители старались сделать Новый год сказочным не только для Максима, но и друг для друга. Такой праздник в их семье стал традиционным, а вот прятать, а потом искать подарки в семейную традицию превратилось недавно. По мере того как рос Максим, елка год от года становилась все меньше. И однажды, нарядив маленькую елочку по последней моде маленькими золотыми бантиками, поняли, что подарки под ней не поместятся. С тех пор они находили подарки в самых неожиданных местах.

Зная, что Макс обязательно выйдет утром на балкон поздравить с Новым годом мир, в этом году родители оставили там для него шикарный спиннинг с коробкой рыбацких приспособлений и пожеланием, написанным рукой Натальи Борисовны: «Чтобы ты наконец-то поймал золотую рыбку!»

Макс, найдя подарок, долго смеялся:

— Мам, «золотая» — в смысле богатая?

Разглядывая подарок, он удобно устроился на диване в гостиной.

— Нет, «золотая» — значит ценная! А у тебя ничего не наклевывается? — Наталья Борисовна сразу задала вопрос по теме и с надеждой посмотрела на сына. — Это был бы настоящий подарок! Нет, за билеты в Большой, конечно, спасибо. Но ты же знаешь, о чем я мечтаю?

Она сервировала в гостиной стол к завтраку тоже по давней семейной традиции завтракать после новогодней ночи поздно, долго и неспешно. Такой завтрак постепенно переходил в праздничный семейный ужин по поводу дня рождения Максима.

— А я не угадал, о чем ты мечтала, дорогая? — улыбнулся Анатолий Семенович.

— Ты о колечке от Тиффани, которое я нашла в банке с кофе? — смеялась Наталья Борисовна, любуясь кольцом, красовавшимся уже у нее на пальце. — Вы знаете мое заветное желание. Макс, ты не мог порадовать мать в Новый год и в свой день рождения, который для меня вообще самый большой праздник в жизни?! Неужели ты за это время так ни с кем и не познакомился?