Сегодня она проводит последний вечер дома, а завтра у нее начинается новая жизнь. Прежняя жизнь не была плохой, но, сдав последний выпускной школьный экзамен и получив золотую медаль, она решила, что настала пора ее изменить.

Маша всегда была лучшей ученицей в школе. Точнее, она была самой лучшей ученицей, потому что лучше ее никого не было. Маша даже стеснялась своих успехов и оправдывала это тем, что в своем классе она всегда была старше всех. Ну а старше, по ее мнению, значит, умнее; и не замечала она у себя никаких особых талантов. Учителя же прочили ей большое будущее, но она разочаровала всех, и прежде всего свою мать.

Наталья Николаевна занималась обычными домашними делами, но не упускала дочь из виду.

«Завтра она уезжает, но это ведь завтра. Может, еще не поздно все изменить?» — волнуясь, думала она.

Но начинать какой-либо разговор с дочерью на эту тему она боялась. Такой разговор уже состоялся, когда Маша заявила ей, что едет в Москву поступать в Институт культуры. Она решила, что будет библиотекарем.

— Библиотекарем?! Маша, ты сама-то понимаешь, о чем ты говоришь?! — возмущалась тогда Наталья Николаевна.

— Мама, мне надоело быть первой! Я хочу быть простой серой мышкой и жить в старых и пыльных книгах, которые не будут предъявлять мне претензий.

— Но почему тебе «надоело быть первой»? — Наталья Николаевна с вызовом повторила слова дочери.

— Да потому, что я этого не хочу! Никогда не хотела! Этого хотела ты! Я всегда должна была быть примером! Всегда! Везде! Во всем! Не простой девчонкой, а идеалом, примером для подражания. Только ты никогда не спрашивала, хочу ли я этого.

Слушая тогда эмоциональное заявление дочери, Наталья Николаевна глотала горькие слезы обиды.

Дочь она родила поздно, когда ей уже стукнуло тридцать пять. Сразу же после родов получила обидное звание — мать-одиночка. Маша была желанным ребенком, но желанным только для матери. У ее отца была другая семья и ответственная работа. Ни то ни другое бросать ради Маши он не собирался. Не поняли Наталью Николаевну и собственные родители. Не только не поняли, но еще и осудили.

Она решила, что ребенку нельзя расти в такой атмосфере, собрала вещи, маленькую Машу и уехала из областного центра к своей институтской подруге в маленький горный поселок. Всего этого Маша и не знает. Она всегда росла тактичным и умным ребенком, поэтому глупых и нетактичных вопросов никогда не задавала. Даже в ее метрике местом рождения записан не большой областной город, а маленький поселок.

Подруга Натальи Николаевны работала в школе, не оказался лишним в ней и еще один филолог. В таком забытом Богом месте специалисты были на вес золота. Именно по этой причине Наталья Николаевна получила хоть плохонькую, но отдельную квартиру, место в яслях для дочери, полторы ставки и классное руководство.

Работы было много всегда, но Маша была светом в окошке, ее ясным солнышком, ее счастьем на каждый день. Росла она болезненной и в семь лет все еще была маленькой и хрупкой. Наталья Николаевна пожалела дочь и в школу ее не пустила. К восьми годам Маша уже бегло читала, решала задачки из учебника третьего класса, здраво рассуждала на любые темы. Поэтому когда она пришла учиться в первый класс, то сразу и на всю оставшуюся школьную жизнь стала первой. Такой был старт. Удачным был и финиш: Машу ждал Новосибирский университет, чью заочную математическую школу она окончила, у нее были способности к языкам. Она же решила стать библиотекарем.

В красивой голове Натальи Николаевны такое никак не укладывалось. Она даже молила Бога, чтобы Маша не поступила. Но Маша самостоятельно собралась и укатила в середине июля в Москву, подала заявление, сдала на отлично один экзамен и поступила в Институт культуры. В конце июля она уже вернулась домой. Но и тогда Наталья Николаевна не переставала надеяться, что дочь передумает.

«Пусть лучше год просидит дома, но только бы она не ехала в Москву», — молила она.

В принципе ничего плохого в выбранной Машей профессии не было. Специальность ее называлась «библиотечно-информационная деятельность», а квалификация — «библиотекарь-библиограф, преподаватель». Все это звучало солидно и серьезно, и Наталья Николаевна почти смирилась с выбором дочери, но уж очень она не хотела, чтобы дочь уезжала от нее так далеко. И вот прошел почти месяц, а Маша так и не передумала и завтра уезжает в Москву.

Укладывая свой багаж, Маша тоже украдкой наблюдала за матерью. Маша никогда не думала, что ее мама уже немолода. Наталья Николаевна всегда выглядела много моложе своих лет. И сейчас в свои пятьдесят три все еще была красавицей. Ее фигуре завидовали женщины, которые были в два раза моложе ее. Маша почти не походила на мать. Наталья Николаевна — блондинка с голубыми глазами, у Маши — волосы цвета горького шоколада и темно-карие глаза, но вот фигурами они были похожи. Наталья Николаевна сумела все же передать дочери свой высокий рост, свою стройность и грацию.

Маша никогда не спрашивала, на кого она похожа. К тому времени, когда она начала хоть что-то соображать в родственных отношениях, у нее уже не было ни бабушки, ни дедушки, но, рассматривая фотографии, их сходства с собой Маша не находила.

«Значит, я пошла в отца или в его родню. Но я ничего не хочу о нем знать, как и он обо мне», — решила для себя Маша раз и навсегда.

— Маш, ты хоть сегодня побудь дома. Последний вечер все же! — Наталья Николаевна стояла, прислонясь к дверному косяку, и наблюдала за сборами дочери. — Зачем тебе эти танцы?

— Мам, я не могу, мы же договорились с Женькой. Она будет меня ждать, — спокойно сказала Маша, перебирая коробки с туфлями.

— Опять с Женькой? Ну что ты связалась с этой двоечницей? — возмутилась Наталья Николаевна, втайне ревнуя дочь к ее подруге.

— Не с двоечницей, а с троечницей! И не связалась, ты же знаешь, что мы дружим с первого класса, — возразила Маша, примеряя бежевые кожаные мокасины.

— То-то и оно, что знаю! — Наталья Николаевна уже не могла бороться с чувствами обиды и ревности. — Она очень легкомысленная девушка! Парней меняет, как перчатки! Не удивлюсь, если скоро увижу ее с детской коляской.

— Мама, ну что ты такое говоришь?! Как ты можешь?! Она же моя подруга! — искренне возмутилась Маша.

— Вот и хорошо, что ты уезжаешь от такой подруги! Иначе ты скоро падешь так же низко, как она! — почти кричала Наталья Николаевна, не контролируя свои эмоции.

— А я и без нее могу пасть! — неожиданно заявила Маша, в упор глядя в глаза матери.

— Нет, ты не можешь… Ты же моя дочь, — бледнея, прошептала Наталья Николаевна.

— О, я это знаю! Но я устала быть дочерью великой Натальи Николаевны Мироновой. Я хочу быть самой собой, просто Машей Мироновой!

Маша выбежала из своей комнаты, плечом задев в дверях мать, сдернула с вешалки в прихожей первую попавшуюся куртку и выскочила из дома, хлопнув дверью. Если бы, выбирая из обуви ту, которую она возьмет в Москву, Маша не надела мокасины, она бы, наверное, вылетела из дома босиком.

«Надо остыть, не надо, чтобы Женька видела меня такой. Иначе мне придется ей все рассказать, ведь соврать я все равно не сумею», — думала Маша, подходя к дому подруги.

Женька Фадеева жила в частном доме. Их семья считалась многодетной, потому что у Женьки было еще три брата и две сестры. В доме Фадеевых всегда было шумно, весело и многолюдно. Под ногами постоянно путалась какая-нибудь живность; в их доме мирно сосуществовали кошки и утята, собаки и ягнята, водились даже поросята. Маше очень нравилось бывать у них.