— Да я просто…

— Что «просто»?

— Болтал.

— С кем?

— Это… ну… Я не знаю, как тебе объяснить. Окошко, понимаешь?

— Вроде твоего?

— Да! Только оно маленькое, и можно через него переговариваться.

— А со мной почему не поговоришь?

Он надулся. Отвернулся даже.

— Диня?

— Ты злая. — засопел он. — Занятая постоянно, а теперь и дерёшься.

— Дай ему наушник, а? — вдруг попросил Глас. — Я объясню ему популярно.

— Не нужно. — Лера качнула головой и села рядом с мальчиком на корточки. — Послушай…

Она подмедлила, судорожно подбирая слова.

— То, что… ты можешь. И умеешь. Это не плохо, понимаешь? Но если…

— Да я понимаю, — невесело хмыкнул он. — По коду обратно к месту приписки. Ты не думай, я знаю. Слишком уж характерно это выглядит. Но я узнавал! Окошки открывать никто не может! Это моя способность!

— … которая, возможно, однажды может спасти жизнь.

Лера согласно кивнула.

— Способность твоя необычная, да. Но давай договоримся, ладно? Если захочешь снова открыть это своё «окошко» — спроси меня сначала. Или хотя бы найди место, которое не просматривается через окно!

— Но там же пустырь! Кто увидит?

— Увидят! — Смотри сам. — Покопавшись в памяти мирки, она выудила одну из записей Лисовского — арест очередного «вольного художника», снятый с высоким качеством в 60 fps.

— И что?

— Знаешь это аггло?

— Центр, — посомневавшись, ответил Диня.

— А знаешь, откуда снимали?

— Откуда?

— Из Путиловки.

— Ой. — Диня прижал ладошку ко рту и покраснел.

— Вот тебе и «ой». Окна у нас выходят не только на пустырь, но и на центр в том числе. Имей в виду, ладно?

Погладив мальчика по голове и оставив его наедине с планшетом и сластями, Лера вернулась в комнату. Открыла почтовый клиент с недописанным письмом.

Завершила:

«… и не позволю вам сделать из талантливого мальчика очередной неразумный овощ! С уважением, опекун Дениса, Бусловских Валерия.»

Отправила — и завела самопальный мессенджер их шайки. Поминки, даже сетевые, никто не отменял.

Киберкрайм занимается преступлениями в киберпространстве. И нечего ему делать в мире реальном — такова была позиция и Ка, и министра, в своё время выделившего подразделение в автономию из единого аппарата госбезопасности. Неплохая идея, на самом-то деле — люди разные все, и кому-то ну никак не даётся физическая подготовка, зато в информационном поле он царь и бог. Дай такому хорошую машину, толстый канал связи и гарантирую безопасность от встречных атак — и останется только засылать оперативников на вычисленные адреса.

Так что идеальный отдел «К» должен состоять сплошь из сутулых ботанов с отсутствующей мускулатурой, но крайне шустрыми мозгами и ещё более шустрыми пальцами. По идее. По факту же всё немного не так. И ботаны в подавляющем большинстве сидят по ту сторону баррикад, а меж офисных перегородок сидят подтянутые молодые люди, не брезгующие спортзалом и правильным питанием… И Хант, разумеется. Человека, менее уместного здесь, и представить сложно.

Но ладно население. Люди разные, всё правильно. Функционал! «К» — белые хакеры, специалисты по информационной безопасности, живые калькуляторы. Их полномочия начинаются и заканчиваются экраном и клавиатурой. Так в уставе департамента написано! Не силовики и точка на этом.

«Как мы пришли к такому? — вяло спросил себя Хантер, отодвигая клавиатуру и прикладываясь к чашке с ГМО-бульоном. — Меня же сманивали сюда, обещая неспешную работу для пенсионера…»

Текучка завершена, скучная, унылая. Идеальная маскировка реального положения дел. Экс-чистовик, живущий вчетверо быстрее нормального человека, разбирает корреспонденцию и обращения социально активных граждан. Единственный, кто способен управиться в срок — и согласно славянскому головотяпному менталитету — обязанный заниматься этим. Ибо, кто, если не…

Вежливые плечистые мальчики в костюмах-тройках и стильных очках. Симпатичные фигуристые девочки в юбках-карандашах, неуловимо пахнущие клубникой с бананом. Молодой начальник в «аквариуме», концентрированные бульоны по спецзаказу для единственного деда — ибо с его обменом веществ человеческой пищи ему определённо недостаточно. Стрёкот клавиш, негромкий гул кондиционеров, мурлыканье импортного «Партизана» с избранными произведениями из сокровищницы мировой классической музыки.

А с другой стороны — бронированные стены, двери со звукоизоляцией, глухие комнатушки-допросные, оружейная стойка с девятимиллиметровыми и еле заметные окружности систем скрытых потолочных турелей. Но это ладно, паранойя в государстве присутствует всегда. Логично даже в какой-то мере.

Но — промывка мозгов с помощью световых вспышек и ASMR-звука «вольным художникам» с целью выяснения контактов и поставщиков контрабандных трафаретов для QR. А в отдельной комнатушке и вовсе допрашивают труп, и это отдаёт таким бредом, что…

Одно время он не понимал, зачем клавиатура дублируется и на экране в том числе. Потом не мог понять логику «предложенок» — контекстуально всплывающих слов-подсказок. Но эта приблуда тоже принадлежала тысячеликому Гласу, а его программные наработки будто явились из сумрачного грядущего, где цена времени ещё выше, чем сейчас. Так что со временем подсказки становились всё внятнее, ядро нейросети обучалось, анализируя поступающие данные в закрытой локальной сети, и в какой-то момент сработал количественно-качественный переход. Теперь отчёты даже не приходилось набирать вручную — долби по пробелу, одобряя «предложенки», либо вовсе затребуй у НС шаблон по допросу, задержанию или переводу задержанного в лапы ФСИН. Таким образом, отчёт о Кипе Джулае и его глубокоуважемом дяде не занял много времени. Расширенная копия под штамп «совершенно секретно» и отцензуренный бред для служебного пользования, сохранить, прикрепить штрих-код, отправить. Нейросеть не перепутает, и горемычного американца не будут судить за связь с террористами — только за хранение и изготовление порно с несовершеннолетними. Сделка есть сделка.

— Хотя несовершеннолетняя там… — Хантер откинулся на кресле, наблюдая за процентами верификации и отправки отчёта. — Моё почтение.

Он возмужал в окружении людей гибких, подвижных, напоминающих мангустов скорее, чем шкафоподобных спецназовцев. Скорость мышления, скорость движения, скорость исцеления. И это, разумеется, предъявляло требования к фигурам. Как в балете — никаких выдающихся форм, никакой переразвитой мускулатуры. Фигура, походящая на хлыст — что у юношей, что у девушек. И фото неглиже шестнадцатилетней девицы с четвёртым размером, вызвало одну понятную реакцию — зачем? Она что со всем этим богатством собирается делать?

— Не моё дело. — Отчёты зарегистрированы, запрос коллегам отправлен. Пора домой, значит.

Мониторы гасли один за другим — терминал с логами вычисления Гласа, «ледяной барьер», лив-фид из квартиры Бусловских. Последним светящимся остался дежурный — официальный бело-синий. Слишком уж часто он становился целью атак доморощенных хакеров, а потому мелочь в очередь на задержание не переводилась.

Вот и сейчас. Походя вернул обратно официальный логотип вместо «Министерства Чистоты», скинул в сеть дамп с историей доступа, прибил…

— Стоп.

В корне сервера опять появилась папка SD. Значит, террористы опять дают о себе знать.

— Что на этот раз? — Хантер закрутил колёсиком, перелистывая очередной слив. — Асмм, чертежи бункера, попытки вычислить Гласа… Ничего нового, в общем.

Вздохнув, он грохнул папку целиком и, поднявшись, аккуратно поставил кресло на место. Рабочий день завершён. Стало быть, впереди ещё четыре относительных выходных, и на них уже предъявили требования.

— Чёрт бы их побрал.

Выйдя на лестничную клетку, Хантер поколебался. Честно признаться, тащиться через весь город домой было откровенно лениво, а через два лестничных пролёта ожидала мембрана в квартиру, куда имел доступ лишь он. Там не надо убирать, всё доставляют, все удобства под боком.