В глухой тишине он поднялся и вышел, оставляя переглядывающихся агентов.

— Почему мы нянькаемся с этими клоунами? — будто повторяя незаданный вопрос, начал шеф. — Потому что мы лицо, Хантер. Нам не везут сюда ресурсы бесплатно, и деньги нужно откуда-то брать.

— Откуда?

— Мы оказываем представительские услуги целому миру. Когда ты известный на всю планету Радиосити-2, ни за что так хорошо не платят, как за торговлю лицом. А теперь у нас есть ещё Роза. Понимаешь, что это значит?

— Угу, — проворчал Хантер. — Если она справится, ясли-сад «Радиосити-2» откроет вторую смену. Пойду я, подсуну бригаде снимок Бусловских — мало ли.

Дождь снова встретил меня ударом в сердце. Не ледяной, выпивающий остатки жизни и травящий насилу живые останки, не прошибающий насквозь до слёз и ненависти. Самый обыкновенный молчун, слёзы сельвы, объясняющие такую богатую зелень в почти полное отсутствие рек. И я среди этого всего — чужой, побеждённый кряду несколько раз, но не собирающийся сдаваться.

И сны эти. Знаете? Когда думается, что от тебя остался только остывающий симпатичный труп, ибо и жил ты быстро, и помер, не затягивая — а всё же остаётся живым труп. Пригласи меня танцевать, протяни руку и разменяй остатки глупых ценностей одним простым касанием губ…

— …не могу его бросить просто так! Это она, она виновата! Дай я просто её убью!

— Это поможет? Вернёт его? Тогда я первый схвачусь за нож.

— …нет. Но ты предлагаешь невозможное! Нельзя его так бросать! Он городской овощ, ни в каких других джунглях просто не выживет!

— Да брось. Ему самому это нужно.

— Но…

— Верь мне. Разве я хоть раз подводил нас? Или врал? Ничего я не говорю, если не уверен, и сейчас говорю — спаси его! Дай случиться неизбежному.

— Нет. Нужно просто дать ему хоть что-то, иначе он вообще ничем от предтеч отличаться не сможет! Не тот век, не та психология!

— Забудь про гаджеты.

— Да не в них дело.

— А в чём?

— Мне нужно подумать.

Думай. Пока не сбилось дыхание, а в натруженном правом боку не закололо пониманием того, что ты безнадёжно опоздал. И тем страшнее спешить, чем больше уверенности, что уже никуда и никак ты не успеваешь — сколько ни рви ноги. Сколько ни ускоряйся, сколько ни пищи твои идиотские фитнес-часы, способные вслух пересчитать шаги, но и близко не умеющие вычислить коэффициент банального человеческого счастья.

Гео стало «нео», и камень превратился в легко принимающий эргономические очертания эластичный конструкт, а я помню, как меня тянуло до следующей ветки. После аэро было и что-то ещё, и дело вовсе не в огромной «ракетке» поверх скалы, не в сдерживающих — забыл слово — там, далеко. Стоит им лишь чуть ослабнуть, и по мне тут же ударит чем-нибудь, несовместимым с жизнью. А я жить хочу! Жить!

Одиночество никогда не спешило вслед за мной, и потому догнало, почти не напрягаясь. Вопросы сами всплывали в голове, лица сами мелькали перед глазами, формируя всё новые и новые аспекты простого вопроса…

— А нужен ли я такой? — шевельнулись пересохшие губы. — Кому я такой нужен?

Сверкающие в неукротимом резонансе «короны» освещали всё большую территорию — километры, пары, десятки. И ровным счётом нигде вокруг — во всяком случае, принимая за ориентир радиус в сотню километров — никого. Кричать хочется. Плакать.

— Спасите меня!

Я не голоден и не умираю от жажды, дикие твари сторонкой обходят мои владения, любая другая статистика, демонстрирующая мой прогресс, прямо показывает — я побеждаю. Против природы, человек из бестолкового будущего с полагающимся набором способностей и ресурсов — побеждаю. Ещё чуть-чуть, и начну строительство собственного дома, что даже по наиглупейшим правилам некоторых любителей «реализма» не падёт под наводнением, штурмом или тэта-излучением.

Я обязательно справлюсь. Мы. Раздвоение, растроение, расчетверение — и голоса из-за края гроба, мерцающая лишь в момент общения полоска статистик… Мне нужно хоть с кем-то обменяться словами. Поделиться изобретениями, обсудить вещи, немыслимые в старой жизни… Продемонстрировать, но не давать, похвалиться, но не делиться. И… Поработить! Завоевать! Победить!

Да уж. Определённо, не того я хочу, о чём на первый взгляд мечтается. Так что, возможно, не так уж и плохо отсутствие посторонних. Накоротке с джунглями и собственной природой, в обнажённой правде о том, кто и что я такое. Проставляю «короны» на деревьях — включая и не такой уж ядовитый анчар — и с каждой новой расширяя границы познания, лишь убеждаюсь: нет вокруг никого. Безмозглые животные, будто сбежавшие из наркотического бреда, птицы и насекомые с неясной природой и сырые заросли — вот всё, что видят мои аэро. Зато они освежают воздух, связывают остатки хлорного облака, и с каждой проведённой здесь минутой становится легче дышать.

Покамест не удалось ни подтвердить, ни опровергнуть теорию о происхождении юнан. Но — слишком уж они несовместимы с обычной логикой, слишком анти-человечны. Как дождь, как гуляющая по траве жёлтая смерть — контр-человеческая логика, невесть как затесавшаяся на предплечье чужака. Помогающая выжить и справиться. Не дающая ожидаемых файрболлов, ситхских молний, каменных пуль и тому подобной чуши — лишь добавляющая десятые доли процента к шансу выживания.

Может быть, я просто неблагодарная скотина? Как ещё объяснить расстановку сканирующих аэро повсюду, включая собственное убежище? Криком «заберите»? Чёрной неблагодарностью? Или…

В природе нет прямых линий, прямых углов. Любое кратчайшее расстояние между точками она всегда проходит очень по-своему. И тем ускользает от сканирующего внимания сети юнан. Не то, не так, неправильно! Нужны зацепки. Если это в самом деле погибший мир на обломках сгинувших в никуда разумных тараканов, дельфинов или морских свинок — я хочу знать об этом. В конце концов, сроки приличия выбраны, пластик и металл разложились, всё обросло травой, деревьями…

Дайте мне хоть что-то! Какое-то утешение! Я не один! Я просто последний, и были уже другие! Просто ушли. Даже самые крохотные следы успокоят. Пусть под землёй останутся прямые линии и углы загнивших подвалов, бункеров и метро — они-то от времени консервированы, пожалуй, круче всех прочих. Хоть что-то…

Но жестокий бог местного кошмара не владеет моей кодировкой, бракует мои молитвы, и эквивалент удачи определённо отходит тене-белкам. Их естественный враг ушёл вслед за облаком. А я… Замер, парализованный, когда от безысходности направленные вглубь земли аэро нашли что-то с углом, близким к девяноста.

Ровно под убежищем. За… Да. Той самой дверью, что однажды распахнулась, выбрасывая меня навстречу неизвестности. Выживай, лишенец, копайся в поте лица своего и безысходности, и может быть, смерть твоя не будет такой уж мучительной.

«Не пустит», — фыркнул я, изучая установленную заподлицо тяжеленную даже с виду металлическую плиту.

Здесь динамит нужен. Хоть какая-то взрывчатка. Когда моим лучшим достижением был и остаётся гремучий газ. Даже перекись мне недоступна, ибо хранить её попросту негде. Расковырять писчим камнем? Даже не смешно. Подкопаться с другой стороны?

Простая логика — да, юнан принадлежат этому миру, но меня сюда поместили. То есть, откуда-то я всё же взялся! Не хочется думать об игровых правилах, о том, что здесь вполне может быть точка стартового спавна. Ибо если это так — я пойду и разобью бестолковку о ближайший камень. Слишком уж всё остальное здесь по-честному и настоящее. Хочется мечтать о том, что каким-то образом бессознательную тушку сюда доставили.

Может быть, даже не через эту плиту. Может, как-нибудь сбоку, сзади, снизу…

Аэро показали полное отсутствие жизнеформ в округе, и я почти безбоязненно выскочил наружу. Надо поискать! Как следует! Хлопок по ладони, выбор «воздушного» лепестка — единственная юнан, работающая с воздушной стихией — первый прыжок!

Не слишком силён во всех этих сложных материях, но, похоже, достигнув максимума по ширине, аэро устремились в небо, покоряя с каждым новым отпечатком километр за километром в сторону космоса.