Хм. Хм!

А это идея!

Он закашлялся, скрывая предвкушающую улыбку, упорно забирающуюся на уголки губ, повернулся к Лере:

— Пойдёмте, Валерия. Ваш мальчик, наверное, вас уже заждался. Я провожу.

— Хантер, на сегодня свободен, — донеслось в спину. — Абсолютные сутки в твоём распоряжении. Что бы ты ни задумал. Потом жду отчёт.

Что ни говори, а кресло шеф занимал по праву. Догадался о чём-то, паршивец.

— … понимаем, что для мемов, как явления, наше время ничем не выделяется. Никакой эксклюзивности, и уж тем более, не стоит думать, будто её изобрели досужие пользователи глобальной сети, — деловито вещал динамик с грехом пополам отреставрированного магнитофона, — специалисты по криптоказуистике выделяют около двух сотен возможных ситуаций, требующих особого смыслового маркера. Это сродни языку жестов бонобо, не разделяющих смысловые единицы уровня слова или предложения. Есть некая капсулированная единица-образ, до появления глобальной сети её характеризовали пословицами, поговорками и приметами. Сейчас эти инструменты метаморфировали в единый — мем.

— Ри, не грузи человека. Подоплёку пусть досужие импотенты копают, нам нужна строго прикладная часть!

Знакомые голоса, давненько не слыхались. С момента того «туториала», похоже.

Желудок снова начало подводить, и он отправился к горке орехов в дальнем верхнем углу пещеры. Сюда, по идее, не должна доставать ни одна дрянь из числа щедро насылаемых внешним миром. Хотя насчёт радиации есть сомнения, но волков бояться — тапки не прятать.

Импровизированный счётчик Гейгера не выдал щелчков, первый проверочный укус не выявил недостатков — орехи ни слежаться, ни забродить, ни любым другим способом отравиться не успели. А, может, и не должны. Не зря же их так тенебелки жалуют.

Снова вспомнился зануда из цветочка, завывающий о будущем, прогрессе пополам с эволюцией и питании прямо чистой энергией.

«Ага-ага, — фыркнул он про себя, — и отказаться от сочного бифштекса? Иди сам от розетки питайся, дурилка абстинентная».

Он с относительным комфортом устроился меж сталагнатов, поглаживая сытый желудок. Костерок уютно потрескивал на сухом пятачке, куда в прошлый раз не добралась вода, через гулкий туннель доносился стрёкот тенебелок и порыкивание световолков. Но думалось сейчас совсем не об этом…

Мы называли город просто Городом, но он именовался иначе как-то. Вроде …бур какой-то. Кажется, так. Память держала название непереведённым, значит, город старый. Он хранил множество тайн, знал неисчислимо много историй, но делился ими редко, неохотно.

… о солдатике, выживающем на гражданке…

… об одиночестве и поиске собственного призвания…

… о совершенно логично появившемся психическом заболевании, выражающемся в язвительном комментаторе в голове…

А ещё там были окна. Люди их не видели почти, не воспринимали, но время от времени по запарке или недомыслию всё же шагали за голубой срез. Таких называли без вести пропавшими. Но…

Пальцы машинально схватили кусок коры, и нацарапали на нём полузнакомую завитушку: скрипичный ключ, совмещённый с латинской малой «аш».

— Мемо, — скрипнули ослабленные связки.

Ну, конечно. Если есть аеро, гидро, пиро и далее по заветам греков, отвечавших за взаимодействие с миром внешним, почему не должно существовать чего-то, взаимодействовавшего и с миром внутренним?! В конце концов, оперировать чем-то внутри себя определённо дешевле по части энергозатрат.

Без понимания природы завитушек что-то предсказать тяжело. Что это — некая магия или технологии, превосходящие всё, известное человечеству? Или, быть может, никем ранее не подмеченный закон природы, неким досужим гением поставленный себе на службу? Но совершенно точно — помимо управления памятью должны быть символы, работающие и с другими когнитивными качествами!

«Цветочек» на руке сломался, треугольники поползли, складываясь в стилизованный кулак с оттопыренным большим пальцем. Значит, правильно.

— О-у-кей, — протянул он, разглядывая росчерк на коре, не решаясь прикоснуться, — много энергии на пиро вызвали взрыв, а для воспламенения понадобились совсем крохи сил. Этому же, как я полагаю, сил не нужно вовсе, так? И-эх, инструкцию быть хоть какую!

Заколдованный круг, блин. Умом он прекрасно понимал, что раньше знал куда больше и о юнан, и об их породе. Да даже, наверное, технику безопасности и правила применения знал! Знал, да забыл. И мемо, как следует из названия, вполне способна вернуть память или её часть, на место.

Но… Опасно! Все предыдущие завитушки в той или иной мере касались термодинамики и высвобождения либо перенаправления энергии. Та же пиро попросту собирала энергию с распределённой площади и фокусировала в точке. Гидро, надо полагать, творила грязь с поверхностным натяжением, из-за чего влага из воздуха конденсировалась куда охотнее.

Мемо — память. Но какое её качество? Проводя параллели, высвобождение или перенаправление — что с памятью может сделать мемо? Вернёт полностью? Или вытрет как грязную классную доску, оставляя беспамятливого овоща, в духе…

«Я же таким и проснулся! — Резко толкнулось в груди, и он аккуратно, как гранату со взведённой чекой, положил кусок коры на пол. — Если я-предыдущий так доэкспериментировался…»

Нет. Слишком велик риск. Слишком высоки ставки. Неизвестно, кем он был раньше, но личность, сложившаяся за время непрерывной памяти, чувствовала себя достаточно настоящей, чтобы категорически не желать уничтожения.

— Когда буду знать больше, — кивнул он себе и отложил «записку» к вороху таких же, с символами, выведенными машинально, но так и не распознанными. Что-то, возможно, было бредом, недостойным даже названия, что-то — вполне работало. Голова хоть и пустая, а пальцы — помнят.

Ладно, что там с окнами? Или провалами. Или порталами — если быть совсем восторженным идиотом. Он видел их со школы, кажется.

— Смешно, — каркнул он, чтобы хоть чуть разогнать тишину пещеры, — школу и окна я помню, оказывается. А где всё остальное?

Остального было меньше. Ощутимо так. Фактически, настолько, что доступная память казалась навязанным образом, внедрённой в голову легендой, призванной заткнуть дыры и ответить на наиболее насущные вопросы.

Но портал под лестнице он помнил. Окошко висело в воздухе на уровне груди школьника, демонстрировало ровно такой же потылок лестничного пролёта, что и скрывало. Но тренированный взгляд вычленял разность. По ту сторону всё было чуточку иначе. Бетон не серый, а голубоватый, пыль чуть светлее, расстояние меж ступеньками другое.

Если заглядывать в окошко под достаточно острым углом, можно разглядеть больше — линолеумная плитка вместо паркета, стены зелёные, а не охра…

Должно быть, размер окошка и берёг людей — как ни крути, жертва должна влезть в окно целиком, чтобы оказаться на той стороне. А в примерно восемьдесят сантиметров влезть мог разве что скукожившийся семиклашка.

Другое такое окошко висело в двух метрах над мостовой аккурат напротив библиотеки, мимо которой он ходил ежедневно.

Ещё одно — на стройке.

Дома — как нарочно — точно рядом с краем крыши. Сделай шаг — и до земли никто не полетит.

В подворотнях, в парках, на улицах и аллеях — окошек хватало. Реальность этого самого Бурга напоминала этакую фантасмагорическую аллюзию на кусок сыра.

Откуда и как появлялись окошки, неизвестно. Но они не наглели, и не раскрывались непосредственно на мостовой или проезжей части. Иначе, наверное, их бы быстро заметили и уже не смогли игнорировать, ласково приговария про малолетних фантазёров. Но, надо думать, какое-то объяснение помимо «просто так» тоже есть.

В результате убыток населения в провалах окошек не превышал статической погрешности, большая часть мелких окон так никого через себя и не пропустила в силу разности габаритов, а совсем большие располагались в тайных, хорошо спрятанных местах.

Одно, совсем крохотное, располагалось в кабинете ОБЖ, чуть-чуть левее пандуса для мела. Если промахнуться, то легко можно лишиться либо тряпки, либо совсем свежего мелового бруска. Преподаватель ещё сердился, кричал на них, считая, что школьники по какой-то причине издеваются…