— Да я даже представить такое не могу, — ответил старшина, — Короче, завтра к девяти постараюсь ее привезти.

— Хорошо. Я пока подготовлю заведующую женской консультацией, — решила Дина и позвонила Любови Ивановне Воронко, возглавлявшей службу акушерства и гинекологии в районе.

— Добрый день, Любовь Ивановна! Узнали? Отлично! Как у Вас дела? Хорошо! А у нас к Вам есть дело… Да, конечно. Нам вместе с Вами надо завтра с утра посмотреть одну родильницу. На предмет бывших родов. Когда? У нас нет сведений. Думаю — пару дней назад. Да, приготовьте, пожалуйста, лишний набор инструментов для осмотра. Спасибо, Любовь Ивановна, до завтра.

— Ну, все. С Воронко на завтра я договорилась. Идем в зал? — судмедэксперт вопросительно посмотрела на участкового.

Старшина перекрестился.

— Как я не люблю это дело!

— А кто может любить такое? Вы думаете, нам нравится? Но Вы же должны все увидеть сами?

— Ото ж бо й воно!

И Дина, и Муслий понимали, что настал тот момент, когда оттягивать неприятное предстоящее дело надо было дальше невозможно. Надо было отправляться в морг.

— Ладно, я пошла, — мрачно отважилась Дина, сурово надвинув на лоб шапочку. — Кто со мной?

Тетя Лиля зажмурилась в страхе и отчаянно замотала головой. Юля изо всех сил вжалась в стул. Старшая лаборант поняла, что на сегодня ей не избежать работы в секционном зале, и заметив: «Если изнасилование — неизбежно…», стала переодевать халат.

Беззащитное тельце девочки теперь казалось еще меньше, чем когда его впервые развернули от тряпок. Бледная обескровленная куколка безучастно лежала на громадном холодном секционном столе. Но Дине, по-матерински инстинктивно, хотелось прижать ее к себе и согреть. Вместо этого, ей приходилось, наоборот, анатомически раскрыть все то, что еще было возможным для исследования.

— Возможно, даже была слегка недоношенная, — задумчиво произнесла Дина, рассматривая крошечные ногтики на пальчиках рук и ног погибшей девочки.

— Понимаете, мы сейчас не можем ни вес определить, ни признаки живо- или мертворожденности. Но логически — понятно, что она родилась живой, иначе ее бы не выпотрошили.

— Мать, наверное, ее сначала задушила, а потом…

— Нет, ее не душили.

— А как Вы это узнали, доктор? Ведь органов нет!

— У механической асфиксии — удушья есть, кроме внутренних, еще и наружные признаки. Например, синюшность, точечные кровоизлияния в белковые оболочки глаз и другие. На теле этого нет.

— А как же тогда ребенок умер?

— Вы имеете в виду — каким способом? Или какова причина смерти?

— И — то, и — другое.

— Это может быть пассивное детоубийство. Просто оставила ребенка без ухода на несколько часов. И ребенок умирает от голода…

— От холода?!

— Теоретически — тоже могло быть, но не практически в данном случае.

— Почему?

— Признаков смерти от общего переохлаждения организма — розовой окраски трупных пятен, кожных покровов, и слизистых оболочек тоже нет. Хотя, честно говоря, трупных пятен я тоже особо не заметила.

— Значит, все-таки, хоть и без органов, мы можем кое-что установить?

Дина кивнула головой, но затем поправила старшину:

— Скорее, не установить, а исключить кое-что.

— Но за счет этого круг возможных причин смерти все же сужается?

— Да, конечно.

— Подождите, а что Вы хотели сказать насчет трупных пятен?

— Что, возможно, она была обескровлена перед смертью…

— То есть? Убита?

— А что с головой?

Дина посмотрела на головку ребенка. Кукольная маленькая, с длинными черными волосами, с синими глазами… Врач осторожно ощупала голову.

— Сейчас вскрою, но думаю, что голова интактна. В смысле — цела.

Гнатенко вздохнула. Дальше оттягивать неприятный момент было невозможно. Она принялась исследовать то, что представлялось возможным. Участковый присел рядом с лаборантом за письменный стол и старался не смотреть на судебно-медицинские манипуляции с исследуемым телом.

— Василь Иванович, голова таки цела. Хотите взглянуть? — позвала старшину Дина.

— Нет, я Вам полностью доверяю, Диналексеевна, — ответил скороговоркой участковый, мечтавший, чтобы вся эта процедура быстрей прекратилась. Когда он опрометчиво согласился работать участковым, то совсем не предусмотрел того, что люди на участке неизбежно будут умирать. И как следствие этого — что ему придется сталкиваться с проявлениями смерти — снимать висельников из петли, выписывать направления на вскрытия, транспортировать тела в экспертизу, а иногда — и присутствовать на вскрытиях. И такие профессиональные моменты очень портили ему настроение. А если честно, то даже — пугали его. Сама мысль о неизбежном прекращении существования приводила его в ступор. И он искренне недоумевал, как эксперты могут так спокойно относиться к этому вопросу. Он даже как-то спрашивал их об этом. Муслий ответил, что нечего заморачиваться и думать о своих ощущениях после смерти. А Дина успокоила его тем, что они перейдут на качественно другой уровень и все!

— Как это? — не понял участковый.

— Вы знаете о внутриутробном развитии? Что еще не рожденный ребенок, находясь в теле матери уже слышит музыку, ощущает ее сердцебиение, реагирует на него?

— Слышал.

— И какой мы можем сделать вывод из этого?

— Что он был жив до рождения?

— Да. Но тогда он еще не имел тела, приспособленного для нашей внешней среды. И оно постоянно росло и менялось до самого рождения. Но сущность будущего новорожденного не думала о том, что с ней случится после рождения. Это как в анекдоте о близнецах, спорящих в утробе матери. Один говорит: «Как ты думаешь — есть ли жизнь после рождения? Я в это не верю!». А другой отвечает: «Я не знаю. Поживем — увидим!». И оказывается, что второй близнец прав. Они видят, что жизнь существует! Так и после смерти, мы окажемся в другой ипостаси. А что за ней? Умрем, а там видно будет.

— Ага! Но ведь внутри матери мы все живые! Сердце-то у нас бьется там? А после смерти мы будем мертвые?!

— Правильно. Тело умрет. А дух жизни высвободится! Об этом даже в Библии сказано, что дух после смерти возвратится к Создателю.

— А что дальше?

— А дальше будет то, что Он захочет. В той же Библии говорится о том, что мертвые воскреснут во Христе.

— То есть духовно?

— Наверное — да.

— А тело как же?

— Кстати, в Священном Писании говорится о том, что тело дастся такое, какое захочет Создатель. То есть, не обязательно, что такое же, как сейчас. Но внутренняя сущность будет та же. Поэтому, не надо уж так бояться смерти.

— А чего же Вы все плачете на похоронах, если — ничего страшного нет?

— Но для нас же, пока мы тоже не умрем, это великая потеря — не видеть в этом теле любимых людей. До встречи в новой сущности может пройти очень много времени. И мы лишены возможности общаться с дорогими людьми. Поэтому, сейчас, для нас смерть близких — страшное горе…

Дина слегка успокоила Иваныча, но не до конца. А сейчас, увидев искалеченное тельце младенца, участковый сокрушался, что бедное дитя перешло на новый уровень, миновав самую прекрасную стадию.

— Ну что ж, подведем итог. Все, что могла взять — взяла. Пока новостей нет. Придется вам следственным путем стараться.

Дина тяжело вздохнула и осторожно, словно боясь навредить, обвернула тело девочки пеленкой.

— Она такая красивенькая… Какой бы она могла вырасти? Точно, что — красивой и потом. Наверное, была бы умной. Могла стать ученой или учителем… У нее такие изящные пальчики, милое личико… Может, стала бы знаменитой балериной или известной писательницей…