Наверное, поэтому он очень перепугался, когда к нему домой нагрянул участковый. А участковый пришел, вовсе не с профилактической целью — например, расспросить как бы между прочим про дочку или сына соседей. Нет, цель визита участкового заключалась в выяснении обстоятельств конфликта, произошедшего три дня назад.

Вообще-то конфликты, подобные этому, случались во дворе, окруженном четырьмя многоэтажными домами, и раньше. Конфликты — это слишком уж громко, пафосно и в то же время казенно как-то для определения пьяных свар, потасовок и банального мордобоя.

А именно этим и занимались время от времени участники доминошных баталий и совместного распития самогона. Контингент подобрался соответствующий: молодые и старые пенсионеры, а еще лица — опять же по официальному, казенному определению — без определенных занятий.

Сушкин на пенсии находился уже пятый год — потому как работал по «горячей сетке».

Но конфликт, произошедший за три дня до визита участкового на квартиру к Сушкину, несколько отличался от обычных пьяных стычек и мордобоев. То есть, вообще-то стычка и драка имели место быть, но вот участвовали в ней не только ветераны домино и распития самогона.

То есть, ветеранов было два — Сушкин и такой же относительно молодой пенсионер по кличке Хряк. Кличку свою Хряк получил из-за огромного пуза и непомерно толстой морды.

Хряк и Сушкин стояли у киоска и пили пиво из бутылок. Необъятный Хряк, имевший привычку во время разговора размахивать руками, задел девушку, которая как раз подошла к окошку киоска. Извиняться Хряка не учили ни в семье, ни в трудовом коллективе. Могучий Хряк считал, что уж ему-то извиняться перед кем-либо вообще западло. Девушка сказала — вполголоса — что-то насчет пьяного быдла, за что немедленно огребла по тонкой шейке и упала на асфальт перед киоском. Женщина, подошедшая к киоску вслед за девушкой, как оказалось впоследствии, была ее матерью. Она, не раздумывая, врезала, как могла, по толстой морде Хряка. Сушкин — дернул же его черт! — за приятеля вступился и женщину оттолкнул.

В общем-то, на этом потасовка и закончилась. Женщина даже не упала, а девушка поднялась и, выкрикивая вполне внятные матерные ругательства, пригрозила «гнойным пидорам» скорым и неотвратимым возмездием.

Неизвестно, кто должен был возмездие свершить — то ли бойфренд девицы, то ли ее отец или брат. Только таких угроз и Сушкин, и Хряк наслушались предостаточно — и за громкий пьяный мат под окнами дома, и за отправление естественных надобностей привселюдно, и за те же тумаки и зуботычины.

Однако дальше события развивались по непривычному для Сушкина и Хряка сценарию. Мать девушки сразу же накатала заявление в милицию, на следующее утро появился акт освидетельствования девушки в судмедэкспертизе. Врач констатировал сотрясение мозга.

В общем, перед Хряком замаячила перспектива применения статьи за нанесение телесных повреждений средней тяжести — еще цветочки — и за злостное хулиганство — уже ягодки. А Сушкин мог схлопотать срок по той же статье, что и тридцать лет назад. Правда, тогда статья имела номер 206, сейчас — 213, но суть-то от этого не менялась — следствием ее применения являлась зона. Барак, шконка, пайка и прочие «прелести». И беспредела такого, какой, говорят, сейчас царит на зонах, во время первой — ох, хоть бы она и последней оказалась! — ходки Сушкина не было. Это тут он молодого и бодрого может из себя разыгрывать, а на зоне отморозки, которым по двадцать-тридцать лет, из него, пятидесятидвухлетнего, веревки вить будут. А то еще и «опустят». Со стариками на зоне и тридцать лет назад не особенно почтительно и вежливо обращались, а уж сейчас и подавно.

А жена? Ведь ей всего пятьдесят лет. Мужик ей еще требуется. Не очень часто, но хотя бы раз в неделю требуется. А что она без мужа тут делать будет?!

В общем, после визита участкового Сушкин сильно струхнул.

То, что Хряка до сих пор не «закрыли», для него, Сушкина, никакого значения не имеет. Хряка в райотдел вытаскивали, он там показания давал. Сушкин у Хряка допытывался: что да как, чем все это может закончиться? А Хряк только рукой махнул: не ссы, они ничего не докажут. А что им доказывать надо? У них свидетель есть — киоскерша. Да еще около киоска в то время несколько человек проходило.

Темнил Хряк, темнил. Наверняка на лапу ментам дал, отмазался. Но ментам-то, хоть они бабло от Хряка и поимели, надо еще и «палку срубить» — им преступник нужен, дело которого они в суд передадут. А преступником получается он, Сушкин — на лапу-то не давал. Может, и нужно было бабок занести, да нет у него никакого опыта в этих делах.

Если Сушкин после визита участкового испугался, то уж потом, когда его еще дней через десять вызвали в райотдел, вообще едва ли не рухнул на пол.

Но в райотдел, как выяснилось, его вызвали по другому поводу…

— Значит, примерно за две недели до того, как вас вызвали в отделение милиции Западного района, вы участвовали в драке? — Меньков знал, как нужно взглянуть на собеседника, чтобы подобным вопросом посеять в его сознании панику.

— Ну, не то, чтобы… — залепетал белый, как хорошо отбеленная простыня, Сушкин. — Я… Я просто свидетелем был. Так случилось…

— Не просто свидетелем, Сушкин. Вы толкнули гражданку Бойкову, которая ударила вашего приятеля Москаленко. Так что при желании вас можно привлечь по статье двести тринадцать УК Российской Федерации. Именно этим вам и пригрозили в отделении милиции Западного района. Было такое дело?

— Б-было, — с усилием выдохнул Сушкин.

— И за какие же такие заслуги они вас пожалели? Или надо говорить не о заслугах, но об услугах? Они не станут портить вам биографию, а вы вспоминаете, что такого-то числа в такое-то время и в таком-то месте видели вот этого человека.

Он взял со стола фотографию и поднес ее вплотную к лицу Сушкина. Тот отшатнулся и вздрогнул.

— Знакомое лицо, не правда ли? — с некоторым участием в голосе поинтересовался Меньков.

— Да, знакомое.

— Как вы наверняка догадались, это лицо мертвого человека.

Понедельник, 13 сентября

Меньков по-философски воспринимал поговорку «Good news — no news» — то есть, «хорошие новости — это никаких новостей». Он эту поговорку широко толковал. Без новостей и каких-либо изменений существуют только покойники (хотя кто и когда их об этом спрашивал?). Но вот с утверждением, что чем больше изменений, тем больше неприятностей, нельзя не согласиться.

Хороший был — то есть, на своем месте был — мужик Рябинин, начальник уголовного розыска в Западном райотделе Приозерска. Умный, толковый, опытный. Честный. Порядочный. Эти качества далеко не всегда способствуют продвижению вверх по служебной лестнице — тем более, в полиции. Но то ли эти качества, то ли просто счастливый случай позволили начальнику «уголовки» Западного райотдела переместиться в горотдел на полковничью должность.

А теперь на его месте сидел чмошник. Мудак. Большой специалист по «срубанию палок» — то есть, повышению процента раскрываемости любыми методами и средствами. Тупое, самодовольное, жестокое быдло с переразвитым инстинктом самосохранения.

Эту характеристику нового начальника сыскарей Западного райотдела Менькову выдал как раз Рябинин:

— Редкостный мудила. Причем, такая мысль приходит в голову с первого взгляда на него.

— Хм… — слегка усомнился Меньков. — Конечно, то, что первое впечатление — самое верное, это расхожее утверждение, но… Неужели же с первого взгляда?

— Точно. Ответственно заявляю — я у нескольких человек спрашивал.

Меньков все-таки насчет первого взгляда не поверил, но, едва увидев майора Вербина, подумал: «На редкость неприятный тип».

Крупный, ростом за метр восемьдесят, Вербин весил наверняка килограмм сто двадцать. Выпирающее пузо, двойной подбородок. Взгляд бесцветных глаз имел выражение откровенно наглое и в то же время диковато-наивное.