— Ну, вот как раз у меня на послезавтра повестка лежит, так что пойдем вместе.

Вечером, как обычно, уложив детей спать, Дина мысленно подводила итог дня и планировала распорядок на следующий. Случай с Пантелейчук не выходил у нее из головы. Сейчас Дину уже ужасало не столько то, что та сделала со своим ребенком, сколько будничность, с которой это произошло. Обыденность и эмоциональная скудость, с которой убийца спокойно говорила о происшедшем, были для Дины шоком. У Дины весь день вертелась в голове какая-то фраза, наподобие: «Необъяснимая легкость бытия», «Неизъяснимая легкость бытия»? «Невыносимая»? Точно — неизъяснимая! Она вспомнила. Так назывался фильм, который ей так и не удалось посмотреть. Но цепляющее название Дина запомнила. Оно идеально подходило к этой ситуации вокруг убитой новорожденной. У Пантелейчук и наблюдалась такая легкость: легко родила, не задумываясь — убила, спокойно — расчленила… Вот от такой легкости бежали мурашки по коже. И лично Дина не могла вынести эту легкость. Уже засыпая, она бросила взгляд на своих спящих детей. «Носики-курносики» спокойно сопели, раскинувшись на кроватях. Если бы с ними что случилось, она бы просто не вынесла этого.

Следующее рабочее утро началось громадной очередью из пациентов уже к 9 часам.

— Что такое? Массовая авария или «стенка» на «стенку» вчера пошла? — удивилась Гнатенко, зайдя в отделение.

— Доярки с бригадиром поругались на рабочем месте, потом началась драка, потом мужья присоединились. Я анамнез с Андреем Ивановичем уже записала, — отрапортовала Юля.

— Ничего себе, четко вы сориентировались, — похвалила Дина коллег. Похоже, из интерна будет толк, раз он такой инициативный.

— Так я же тут ночевал, с восьми часов и начал прием. Чего людей держать?

— Молодец. Так сколько у нас потерпевших?

— Пятнадцать!

— Ого! Писанины-то сколько будет!

Врач вышла в коридор и оценила очередь потерпевших. Даже если, в среднем, по десять минут на каждого придется, то понадобится два с половиной часа, чтобы всех осмотреть.

— Сделаем так: Оля, прекращай сейчас трупы писать, бери бланки для осмотра и будешь сразу за мной печатать. А Юля — За Андреем Ивановичем. Будем сразу по двое принимать, иначе мы и после обеда прием не закончим. Вот Вам и будет боевое крещение!

Лаборанты быстро перегруппировались, Игорь переставил Ольге печатную машинку на Динин стол и работа закипела.

Осматривая доярок, врач в который раз убеждалась в общеизвестной истине о том, что тяжелый физический труд очень старит. Женщины, которые были даже несколько моложе ее самой, выглядели уже выработанными старыми клячами. Непосильный труд, отсутствие финансов, нищенский быт делал жизнь этих людей невыносимым. Всего несколько лет назад, когда Дина только появилась в Подольске, ее поражало великолепие вышивок золотым люрексом на постельном белье в местных зажиточных селах, обилие еды на столах и довольный вид селян. В Одесской области ей не встречался такой достаток. Но сейчас стремительное обнищание настолько быстро уничтожало былое изобилие, что на местах происшествий Дина иногда не то, что золотых вышивок, но и просто постельного белья в домах не видела. Многие спали даже не на матрасах, а на кучах старых носильных вещей, укрывались же куртками и пальто…

Некоторые женщины стали уже слишком морщинистыми, а у других отчетливо проступали на лице следы «употребления». А ведь двадцать лет назад все были одинаково хорошенькими, с равными перспективами и радужными надеждами. «Что с нами делает жизнь»! — сокрушалась Дина. Хоть лично она всегда до последнего боролась с негативными жизненными обстоятельствами.

Примерно о том же думала и Юля. Даже оценив внешний вид Гнатенко и очередной пациентки, было видно, какая огромная социальная и ментальная пропасть разделяет их. В городе люди изо всех сил держались, хотя бы, за надежду на лучшее. В селе такой надежды уже не было. Начиналась беспросветная жизнь. Отсюда и менялась структура травматизации и смертности. В селе они были намного выше. Очень часто на месте происшествия — в домах самоубийц не было ничего, кроме кровати, стола, стула и шкафа. Ни телевизора, ни книг, ни газет… Лишь пустые емкости от самогона… Люди утрачивали смысл жизни. А затем и она сама становилась им не нужна.

— Ну что, Андрей Иванович, ощутил все прелести приема живых лиц? — пошутила она.

— Честно говоря, у меня уже голова кругом от их криков, — признался интерн.

— О, то ли еще будет на суде! Придется опять их всех выслушивать, а потом — свидетелей, а затем — обвиняемого и только тогда вынести вердикт: кто правду говорит, а кто — нет.

— Почему так сложно?

— Ты не обратил внимание на то, что они по-разному объясняют, кто и как кого травмировал? А нам из этой каши показаний надо выбрать правильные.

— Алексевна, к нам — этап, — проинформировала тетя Лиля.

— Тебе уже приходилось освидетельствовать этапы?

— Чего? — не понял молодой врач.

— Осужденных после вынесения приговора отправляют по этапу дальше. И перед этим их должны освидетельствовать на предмет наличия повреждений, рубцов, татуировок, особых примет. Это делается для того, чтобы в случае побега можно было сразу составить на бежавшего ориентировку. В принципе, ничего сложного. Давай сейчас осмотришь этапируемых, а я — помогу.

В комнату вошли знакомые сотрудники из местной тюрьмы.

— Привет пенитенциарной службе, — сказала Дина, — У нас сегодня — просто завал. Сколько человек привезли?

— Всего пятерых, — успокаивающим тоном ответил лейтенант.

— Да мы сегодня треть месячной нагрузки выполним! — возмутилась Юля.

— А что, у вас тоже такой идиотизм — нормы выполнения? — удивился тюремщик.

— Конечно! Мы на ставку, Андрей, это тоже тебя касается, если будешь работать в районе, (в городе — другие нормативы) должны произвести 6,5 вскрытий(!) и 48 осмотров живых лиц в месяц.

— А если не будет?

— У нас-то хватает работы и на три ставки и больше, просто кто ж их оплатит?

— Но если бы не хватало?

— Тогда урежут зарплату. Вы понимаете, такой идиотизм везде — судья должен закончить три уголовных дела и сколько-то там административных или гражданских дел в месяц, милиция — тоже. А весь мир работает на профилактику правонарушений! А особенно мне нравится 6,5 вскрытий! Все-равно, что полтора землекопа из мультика. Это как статистиков переклинило, что они нам такие нормы прислали? Значит, седьмой мой труп я вскрою наполовину, что ли? А вторую половину Валерий Михалыч будет доделывать? Андрей, работай потом с кем-нибудь в паре! — саркастически шутила Дина.

Картина того, как сопровождающие заводят прикованных к ним зеков, добавила интерну адреналина в кровь. Оказывается, в районе работа эксперта намного богаче разнообразием, чем в городе. На самом деле, даже в крупных городах такие виды работы тоже производились, только с учетом большего количества экспертов, на которых приходились такие освидетельствования, процент их был ниже. Но Андрей об этом еще не подозревал.

Он заметил, что Дина совершенно не боится заключенных, и по ее сноровке было видно, что она привыкла с ними работать.

— Это только так кажется. После того, как в Одессе мне в тюрьме рассказали, что однажды следователю вкололи в шею шариковую ручку, я уже боюсь. Только вида не показываю. Нельзя. Иначе, если заметят — жди беды!

— Доктор, за Вами на МП приехали в В., — опять «порадовала» тетя Лиля.

— Тюрьма дает стране угля сегодня! Что у Вас там происходит? Только этап посмотрели!

— А вот утром и началось. Ждем сегодня начальства из области. Вывели всех на уборку территории. Решили траву перекопать во дворе. Должны были контур перед этим отключить, но забыли. И первого копнувшего током лупануло. Ему неделя срока оставалась.