— Ужас! — передернула плечами тетя Лиля.

— Еще какой! — подтвердила Дина Алексеевна, — И вот так, постепенно освобождаю морг. Сделаю вскрытие — выдам тело родственникам, потом они мне следующее на стол кладут, а я иду выписывать врачебное свидетельство. Эта будка — морг была далековато от кабинета фтизиатра. Кстати, к началу вскрытий, коллега уже давно закончил свой прием. Продышусь минут пять на свежем воздухе, и — все сначала. Одно тело уже не могли поднять, и пришлось мне его прямо на полу, на коленях вскрывать. А вы удивляетесь, откуда у меня упорство. Выработалось от безысходности. Когда понимаешь, что никто, кроме тебя, этого не сделает, приходится становиться и делать! Короче, к тому моменту, когда у меня в работе осталось только тельце ребенка, я уже очень устала. И физически, и морально хотелось отдохнуть. Внимание уже несколько рассеялось и тоже требовало отдыха. Но с детьми у нас вечно бывают всякие неожиданности. Поэтому, я не расслабляюсь и иду беседовать с родителями. Они достаточно молодые — обоим до тридцати. В трауре, конечно. Заплаканные такие. Знаете, две черные скорбные такие фигуры… Спрашиваю у них о том, что произошло с ребенком.

— Упала с кровати, — отвечает безутешная мать.

Я стою и думаю: «У кого с кровати не падали дети? У всех падают. Но отчего-то все не умирают, слава Богу»!

— И что?

— И все! Умерла.

— Так сразу?

— Да, — очень односложно отвечает мать.

Думаю: «Нет, что-то тут не так»! И начинаю выспрашивать обстоятельства гибели ребенка дальше.

— А какой у вас пол в доме?

И слышу ответ, от которого у меня уши, образно говоря, сворачиваются в трубочку и отпадают: «А у нас старая хата, поэтому нет пола, вместо него — утоптанная земля». На дворе — конец восьмидесятых! Но, даже с поправкой на то, что хата — старая, а муж — ленивый и не хочет сделать нормальный пол, утоптанная земля — мягкий материал. Ребенок никак не должен был получить от такого падения серьезную черепно-мозговую травму!

— И от удара об утоптанную землю ребенок умер? — продолжаю выспрашивать родственников. И неожиданно слышу ответ, от которого можно самому рухнуть в обморок от смеха, извините за кощунство!

— А чтоб легче было вставать с кровати, мы под нее положили железную плиту.

Вы можете себе это представить? Стараясь соблюдать спокойствие и не спугнуть этих горе — «родителей», я оставляю их ждать под кабинетом фтизиатра, а сама иду в приемное отделение и начинаю вызванивать местную прокуратуру. Обрисовываю им ситуацию и приглашаю на вскрытие по причине подозрения на убийство. В условиях маленького района можно достичь организационной оперативности. Поэтому, буквально через минут десять у меня в будке собралась оперативная группа. Развернуться там было негде, поэтому работала я только со следователем прокуратуры, а все остальные ждали на крыльце наших результатов.

Девочке было месяца четыре, тельце было уже подгнившее, на что, видимо, и рассчитывали родители. Но в мягких тканях головы довольно четко определялись два массивных кровоизлияния, расположенные практически симметрично в проекции обоих теменных бугров. И вот тут-то, единственный раз за всю свою работу с черепно-мозговыми травмами у маленьких детей, я увидела то, о чем даже не читала. Валерий Михайлович знает, не даст соврать, что костная ткань у детей лет до восьми достаточно мягкая, хрящевидной консистенции. Поэтому, если у маленьких детей случается ЧМТ, то практически, никогда не бывает таких оскольчатых или фрагментарных переломов, как у взрослых. Косточки у них ломаются по типу повреждения «зеленой ветки». То есть линии перелома незавершенные, между отломками сохраняется костная связь. А у нашего несчастного дитяти были выраженные оскольчатые переломы в форме паутины. Я уже не помню, с какой стороны повреждения были более массивные, но суть не в этом. Под оболочками мозга тоже были значительные кровоизлияния. В ткани головного мозга, который по консистенции сейчас напоминал густоватую кашицу, все-таки определялись кровоизлияния. Конечно, мне удалось набрать материал для гистологов и картина была ясна.

— Вы идите к ним первая, попробуйте их расколоть, а мы будем рядом и через пару минут подойдем, — сказал следователь.

Я отправилась выписывать свидетельство о смерти. К диагнозу родители были готовы, ведь у их дочери, действительно, была черепно-мозговая травма. Но, когда в графе «род смерти» я подчеркнула рубрику «убийство», они начали громко возмущаться. Краем глаза я заметила движение у приоткрытой двери и проговорила:

— Конечно, это — убийство! Ребенок кричал, спать не давал? Положили на пол, головой на правую (или левую — сейчас уже не помню) сторону и из всех сил ногой ударили по левой?

Я думала, что «колоть» их придется долго и нудно, но мои слова были настолько неожиданными для них, что молодой папа подскочил на стуле и воскликнул: «Как Вы узнали»?

— Так что случилось, что Вы убили своего ребенка? — спросил вошедший следователь.

— Так доктор сказала же … Не давала нам спать… Кричала все время…

— Так, может, ей чего-то не хватало? Может, она хотела поесть, попить, животик болел, жарко было? Ребенок до года ничего не может сказать или показать. Он может только кричать или плакать, если его что-то беспокоит. Тогда я не смогла сдержаться и прочитала им мини-лекцию по основам педиатрии. Поэтому и сейчас нашим студентам я всегда говорю о том, что прежде чем родить ребенка, надо хорошо подумать, сможешь ли ты быть родителем. А то у нас все рассчитывают на бабушек и дедушек. А в принципе — это же неправильно. О ребенке должны заботиться именно родители. Они должны проводить с ребенком бессонные ночи и дни без отдыха. Бабушки могут помочь. Иногда. Но основная ответственность лежит на родителях. И вот если ты точно взвесил все и решил, что тебе хватит терпения и сил, тогда можно рожать. А если ты еще не нагулялся, не набегался по дискотекам, не насмотрелся фильмов по вечерам, не отоспался за беззаботную юность, — ты еще не готов к семье.

— О-о, если бы так все подходили к созданию семьи, то у нас бы никто не женился, вымерли бы давно, как нация, — возразила Юля.

— Почему? Американцы, французы и прочие народы же не вымирают. У них тоже иногда случаются детоубийства, но в процентном соотношении — меньше, чем у нас, — не согласилась с ней Дина.

— Ну-у, у нас так принято, что бабушки должны помогать.

— А это — неправильно. Они не должны, а могут. У них же должна быть своя жизнь, они своих детей уже вынянчили. Как думаете?

Молодые сотрудницы были явно недовольны словами Гнатенко, потому что им всем помогали родственники. А Игорь и Валера согласились с Диной, потому что в их семьях родители сами воспитывали своих девочек.

Дискуссию прервал появившийся, наконец, участковый из М. района.

— Приветствую, Валерий Михалыч, Диналексевна! Как вам наша находка?

— Это ваш выпотрошенный ребенок?

— Наш, наш… Знаете, у нас все просто в шоке!

— У нас — тоже! А предполагаемый убийца есть?

— Да, думаем, что это одна многодетная мамаша. Завтра привезем к вам.

— А чего не сегодня?

— Так допрашиваем еще ее и родственников, сличаем показания…

— Мотив уже известен?

— А она не говорит. У нас там есть такой хороший психиатр, так он считает, что она послеродовый психоз изображает.

— Понятно! А как она к своим детям относится?

— В том-то и дело, что — нормально.

— Так, может, это — не она?

— Она, Валерий Михалыч. Все видели, что она с животом ходила, а сейчас — он исчез. Но она, похоже, и правда чокнулась. Я не знаю — навсегда или это временно у нее. Но производит впечатление того, что находится где-то, но не здесь.

— А Вы думаете, что убить собственного ребенка — легко? — спросила Дина.