Традиционно термин «карьера» применялся к тем, кто продвигается вверх в рамках какой-либо респектабельной профессии. Однако сейчас его используют в расширенном смысле для обозначения любого социального отрезка жизненного пути любого человека. За отправную точку берется естественная история: уникальные исходы игнорируются в пользу происходящих со временем изменений, которые являются базовыми и обыденными для членов определенной социальной категории, даже если они происходят с каждым из них независимо друг от друга. Такая карьера не может быть блистательной или разочаровывающей; она не может быть ни успешной, ни провальной. Я хочу рассмотреть с этой точки зрения психически больного пациента.

Одно из преимуществ понятия карьеры заключается в его двусторонности. Одна его сторона связана с внутренними вещами, дорогими и близкими, вроде образа себя и чувства идентичности; другая его сторона касается официального положения, юридических отношений и образа жизни и является частью публично доступного институционального комплекса. Таким образом, понятие карьеры позволяет двигаться туда и обратно между личным и публичным, между Я и значимым для него обществом, не полагаясь излишне на данные о том, кем человек, с его слов, воображает себя.

Данная статья представляет собой попытку применить институциональный подход к исследованию Я. Главным предметом изучения будут моральные аспекты карьеры — регулярная последовательность изменений, которые карьера вызывает в Я человека и в его системе образов, исходя из которой он судит о себе и о других[249].

Категория «психически больной пациент» будет пониматься сугубо социологически. С социологической точки зрения психиатрический взгляд на человека имеет значение, лишь если он меняет его социальную судьбу, — изменение, которое в нашем обществе становится фундаментальным, когда и только когда человека подвергают госпитализации[250]. Поэтому я исключаю некоторые близкие категории: невыявленных кандидатов, которых в соответствии со стандартами психиатрии сочли бы «больными», но которых таковыми никогда не считают ни они сами, ни другие, хотя они и могут доставлять всем много неприятностей[251]; пациентов частных психиатров, считающих возможным лечить их с помощью лекарств или шоковой терапии вне больницы, и клиентов с психологическими проблемами, проходящих психотерапию. Я включаю любого, независимо от его стойкости, кто тем или иным образом попал внутрь мощного механизма оказания больнично-психиатрических услуг. Таким образом, влияние отношения к индивиду как к психически больному пациенту можно четко отличить от влияния на его жизнь личностных особенностей, которые врач счел бы психопатологическими[252]. Люди, которые становятся пациентами психиатрической больницы, сильно различаются по типу и степени выраженности болезни, которую им приписал бы психиатр, а также по признакам, на которые обратили бы внимание непрофессионалы. Но важно, что, ступив на этот путь, все они сталкиваются с похожими обстоятельствами и реагируют на них похожим образом. Так как эти сходства обусловливаются не психической болезнью, они могли бы иметь место и без нее. Могущество социальных сил проявляется не только в том, что одинаковый статус психически больного пациента способен наделить группу людей единой судьбой и постепенно, в силу этого, единым характером, но и в том, что такой социальной перековке можно подвергнуть, вероятно, самый неподатливый и разнородный человеческий материал, который общество способно собрать вместе. Для полноценной иллюстрации классического цикла реакций, в результате которого в обществе психодинамически формируются девиантные подгруппы, здесь недостает лишь многочисленных примеров замкнутой групповой жизни бывших пациентов.

Эту общесоциологическую точку зрения значительно усиливает один ключевой факт, установленный социологически ориентированными исследователями психиатрических больниц. Как было неоднократно показано в исследованиях дописьменных обществ, восхищение чужой культурой, ее неприятие и убежденность в ее варварстве могут уменьшаться по мере ознакомления исследователя с представлениями о жизни, которых придерживаются изучаемые им люди. Исследователь психиатрических больниц может точно так же обнаружить, что безумие или «нездоровое поведение», которое приписывают психически больному пациенту, во многом является продуктом социальной дистанции, отделяющей высказывающего подобные суждения человека от ситуации пациента, а не результатом психической болезни. Каковы бы ни были особенности разнообразных психиатрических диагнозов пациентов, и какой бы уникальной ни была социальная жизнь «внутри» больницы, исследователь может обнаружить, что оказался в сообществе, ничем существенно не отличающемся от любого другого сообщества, которое он изучал прежде. Конечно, если он ограничивается сообществом условно выписанных пациентов за стенами больницы, он может полагать, как полагают некоторые пациенты, что жизнь в закрытых палатах крайне причудлива, а находясь в закрытых палатах приемного отделения или отделения для выздоравливающих, он может полагать, что «тяжелые» палаты для хронических больных представляют собой совершенно безумные в социальном плане места. Но стоит ему оказаться в «худшей» палате в больнице и проявить сочувствие к лежащим там пациентам, она тоже может стать достойным социологического исследования местом, где существует полностью осмысленный социальный мир, в котором можно жить. Это ни в коем случае не отрицает того, что в любой палате он обнаружит меньшинство или группу пациентов, которые кажутся совершенно неспособными следовать правилам социальной организации, или что упорядоченное соответствие нормативным ожиданиям в обществе пациентов возможно отчасти благодаря стратегическим мерам, тем или иным образом институционализированным в психиатрических больницах.

Карьера психически больного пациента естественным образом делится натри общепризнанные основные фазы: период до поступления в больницу, который я буду называть фазой будущего пациента; период пребывания в больнице, фазу госпитализированного пациента; период после выхода из больницы (если это происходит), то есть фазу бывшего пациента[253]. В данной статье речь пойдет только о первых двух фазах.

Сравнительно немногие будущие пациенты попадают в психиатрическую больницу по собственной воле, полагая, что это им поможет, или искренне соглашаясь с важными для них членами своей семьи. Скорее всего, эти новички обнаружили, что ведут себя так, что их поступки свидетельствуют о потере рассудка или контроля над собой. Такое мнение о себе является одной из самых распространенных угроз для человеческого Я в нашем обществе, в особенности потому, что оно формируется в момент, когда человек и без того достаточно встревожен, чтобы демонстрировать симптомы, которые он способен заметить сам. Вот как это описывал Салливан:

Переосмысляя себя вследствие подобной дезинтеграции своего Я, человек почти всегда пытается одновременно скрыть от других то, что он считает новыми фундаментальными фактами о самом себе, и выяснить, не стали ли они известны другим[255]. Здесь я хотел бы особо подчеркнуть, что ощущение потери рассудка основывается на культурно и социально обусловленных стереотипах относительно значения таких симптомов, как слуховые галлюцинации, утрата ориентации во времени и пространстве и чувство преследования, и что в некоторых случаях многие из наиболее зрелищных и убедительных симптомов указывают, с психиатрической точки зрения, лишь на временное эмоциональное расстройство в стрессовой ситуации, как бы сильно они ни пугали человека в момент их появления. Точно так же тревога, вызванная этими самонаблюдениями, и стратегии борьбы с этой тревогой не являются результатом психопатологии, а наблюдались бы у любого социализированного в нашей культуре человека, который бы почувствовал, что сходит с ума. Интересно, что разные субкультуры американского общества, очевидно, предоставляют разное количество готовых образов для подобных представлений о себе и в разной степени поддерживают их, что приводит к разным показателям самостоятельных обращений к врачу; способность замечать собственную дезинтеграцию без помощи психиатра является, по-видимому, одной из сомнительных культурных привилегий высших классов[256].