Рассмотренные выше система привилегий и процессы умерщвления Я представляют собой условия, к которым должен адаптироваться постоялец. Эти условия допускают разные индивидуальные способы взаимодействия с ними, помимо попыток подрывного коллективного действия. Один и тот же постоялец будет выбирать разные личные пути адаптации в разные фазы своей моральной карьеры и может даже переключаться между разными тактиками на одном и том же этапе.

Во-первых, применяется тактика «отстранения от ситуации». Постоялец перестает обращать явное внимание на все, кроме событий, непосредственно касающихся его тела, и рассматривает их с точки зрения, отличающейся от точки зрения окружающих. Такой радикальный отказ от вовлеченности в интеракционные события чаще всего встречается, конечно же, в психиатрических больницах, где его называют «регрессией». Аналогичная форма приспособления наблюдается в случае «тюремного психоза» или когда заключенный начинает «психовать»[158], а также в случае некоторых разновидностей «острой деперсонализации», зафиксированных в концентрационных лагерях, и «танкерита»[159], встречающегося среди моряков на торговых судах[160]. Не думаю, что можно однозначно сказать, представляет ли этот способ адаптации собой единый континуум различных степеней отстранения или же существуют стандартные плато невовлеченности. В силу давления, очевидно необходимого, чтобы вывести постояльца из этого состояния, и ограниченности существующих средств для этого, данный способ адаптации часто оказывается необратимым.

Во-вторых, возможна «непреклонность»: постоялец намеренно бросает вызов институту, грубо отказываясь сотрудничать с персоналом[161]. В результате постоялец непрерывно сообщает о своей непреклонности и иногда демонстрирует высокий боевой дух. Этот дух, например, царит в отдельных палатах многих больших психиатрических больниц. Постоянное неподчинение тотальному институту часто требует постоянной ориентации на его формальную организацию, а значит, как ни парадоксально, глубокой вовлеченности в жизнь учреждения. Аналогичным образом, когда персонал пытается сломить непреклонность постояльца (как иногда делают психиатры, прописывая электрошок[162], или военные трибуналы, отправляя на гауптвахту), институт проявляет к бунтарю столь же большой интерес, который тот проявил к институту. Наконец, хотя некоторые военнопленные, как известно, занимали принципиально непреклонную позицию на протяжении всего срока своего заключения, непреклонность представляет собой, как правило, начальную фазу, которая в дальнейшем сменяется отстранением от ситуации или какой-либо другой формой адаптации.

Третий стандартный способ приспособления к институциональному миру — «колонизация»: фрагменты внешнего мира, к которым предоставляет доступ учреждение, принимаются постояльцем за целое, и вокруг максимального удовлетворения, достижимого внутри института, выстраивается стабильное, относительно спокойное существование[163]. Опыт внешнего мира используется как точка отсчета для демонстрации целесообразности жизни внутри, а обычное напряжение между двумя мирами значительно снижается, что мешает формированию мотивационной схемы, основывающейся на ощущении несоответствия между мирами, которое я описывал как специфическую черту тотальных институтов. Характерно, что индивида, слишком очевидно придерживающегося этой линии, другие постояльцы могут обвинять в том, что он «нашел себе дом» или «никогда еще не чувствовал себя так хорошо». Такое отношение к институту может слегка смущать даже персонал, полагающий, что благоприятные возможности, предоставляемые ситуацией, используются неправильно. Колонизаторы могут считать необходимым скрывать свою удовлетворенность институтом, хотя бы для того, чтобы поддерживать контрмораль, обеспечивающую солидарность постояльцев. Они могут принять решение накосячить прямо перед своим запланированным освобождением, чтобы остаться в заточении по якобы не зависящим от них причинам. Важно отметить, что персонал, который пытается сделать жизнь в тотальных институтах более сносной, вынужден сталкиваться с тем, что их усилия могут усиливать привлекательность и вероятность колонизации.

Четвертый способ адаптации к обстановке тотального института — «обращение»: постоялец усваивает представление официальных лиц или персонала о самом себе и старается исполнять роль идеального постояльца. Если колонизатор создает для себя как можно более свободное сообщество, используя доступные ограниченные средства, то обращенный ведет себя более дисциплинированно, моралистично и монохромно, представая перед другими человеком, исполненным институционального энтузиазма и всегда готовым услужить персоналу. В китайских лагерях для военнопленных некоторые американцы становятся «за» и полностью принимают коммунистический взгляд на мир[164]. В армейских казармах встречаются индивиды, которые, кажется, всегда готовы «подлизать» и «пойти на все ради повышения». В тюрьмах есть «козлы»[165]. В немецких концентрационных лагерях узник, находившийся там длительное время, иногда усваивал язык, виды развлечения, позы, способы выражения агрессии и стиль одежды гестаповцев, исполняя роль надсмотрщика с военной строгостью[166]. Некоторые психиатрические больницы предлагают две сильно отличающиеся друг от друга возможности обращения: одну — для нового пациента, который после соответствующей внутренней борьбы может смириться и принять психиатрическую точку зрения на самого себя; другую — для хронического пациента, который перенимает манеры и форму одежды санитаров, помогая им управляться с другими пациентами с жесткостью, которую не проявляют даже сами санитары. И, конечно, в офицерских тренировочных лагерях встречаются курсанты, которые быстро становятся инструкторами по стрельбе, добровольно проходя через мучения, которым они скоро смогут подвергать других[167].

Один из важных критериев различия между тотальными институтами заключается в следующем: во многих из них, например в прогрессивных психиатрических больницах, на торговых судах, в туберкулезных диспансерах и в политических лагерях, постояльцу разрешается жить в соответствии с моделью поведения, которая одновременно является идеальной и предлагается персоналом, — моделью, которая, с точки зрения ее поборников, лучше всего соответствует интересам людей, к которым она применяется; в других тотальных институтах, например в некоторых концентрационных лагерях и тюрьмах, никакого идеала, следование которому ожидается от постояльца, официально не предлагается.

Указанные формы приспособления представляют собой последовательные линии поведения, но немногие постояльцы долго придерживаются какой-либо из них. В большинстве тотальных институтов постояльцы прибегают к тактике, которую некоторые из них называют «не высовываться». Она предполагает довольно оппортунистское комбинирование практик вторичного приспособления, обращения, колонизации и лояльности группе постояльцев так, чтобы у постояльца был максимальный шанс выйти из конкретной ситуации физически и психологически невредимым[168]. Как правило, в присутствии своих товарищей постоялец будет придерживаться контрморали и скрывать от них, насколько он сговорчив наедине с персоналом[169]. Постояльцы, которые не высовываются, в своих контактах с товарищами руководствуются главным принципом: «не нарываться на неприятности»; они обычно берутся выполнять поручения задаром и могут разрывать свои связи с внешним миром в достаточной степени, чтобы наделять мир внутри института культурной реальностью, но не настолько, чтобы это приводило к колонизации.