Почему же Сталин, а также остальные восемь членов ЦК (не считая Ленина) согласились с руководителем партии? Оценивая теперь высказывания Ленина в пользу восстания, можно увидеть, что он использовал неверно аргументы для правильных практических выводов. Все, что теперь известно о ситуации, сложившейся осенью 1917 года в России, свидетельствует о том, что она не могла долго сохраняться и тем более не могла плавно эволюционировать в сторону конституционного развития демократического общественного порядка.

В своих мемуарах А.Ф. Керенский писал, что он узнал о закулисной стороне предоктябрьских событий, уже находясь в эмиграции, от генерала Эжена Пети, который был представителем Франции при Временном правительстве. В это время правые силы, потерпевшие поражение во время разгрома корниловского мятежа, выжидали удобный момент для нового контрреволюционного выступления. По словам Э. Пети, Милюков, Родзянко, генерал Алексеев и другие готовили заговор с целью захвата власти и установления правой диктатуры. В октябре 1917 года «Милюков и его друзья были убеждены… что большевизм не представляет слишком большой угрозы и что в России существуют лишь две партии: «партия порядка» во главе с Корниловым и «партия распада», возглавляемая Керенским. Поэтому заговорщиков «вообще не беспокоила перспектива захвата большевиками власти. Ленин сбросит Керенского, размышляли они, и тем самым, не подозревая об этом, расчистит путь к созданию «крепкого правительства», которое неизбежно придет к власти через три или четыре недели». Более того, по словам Керенского, правые заговорщики «распространяли компрометирующие слухи и сплетни» против Временного правительства. Керенский писал: «Именно такие «документы» дали в руки Ленина, Троцкого, Сталина и им подобным необходимые «свидетельства», чтобы изобразить меня сторонником Корнилова».

В отличие от правых заговорщиков западные державы всерьез опасались прихода к власти большевиков и выхода России из войны. Именно этим и объяснялся приезд Моэма в Петроград. Менее чем за три месяца своего пребывания в России этот выдающийся разведчик сумел организовать контрбольшевистский заговор с участием руководителей чехословацкого корпуса, видных генералов России и правых эсеров во главе с известным террористом Б. Савинковым. (Разрозненные части этой заговорщической организации выступали против Советской власти в различных частях России в течение 1918 года.) Позже Моэм описал, как он отправил зашифрованный план государственного переворота в Лондон. Он утверждал, что «план был принят, и ему были обещаны все необходимые средства». Однако великий разведчик попал в цейтнот. «Время поджимало. Росли слухи о растущей активности большевиков. Керенский носился взад и вперед как перепуганная курица». Очевидно, что сведения о тайной деятельности подданных Великобритании становились известны большевикам. Во всяком случае Сталин в своей статье «Иностранцы и заговор Корнилова» (14 сентября) обратил внимание на активное участие британских подданных в заговорах на территории России. Позже Моэм узнал, что его фамилия была в числе тех, кого должны были арестовать большевики после прихода к власти, а потому сразу же после штурма красногвардейскими отрядами Зимнего он спешно уничтожил весь свой шпионский реквизит и был эвакуирован британскими спецслужбами из Петрограда.

Помимо заговоров, которые плели генерал Алексеев, Милюков, Родзянко, а также британские и французские спецслужбы, в Петрограде и Других городах страны создавались всевозможные заговорщические центры, которые готовили выступление для разгрома революции и большевистской партии. Но пока эти силы были разрознены, а многие из них были в оппозиции к Керенскому или даже поджидали выступления большевиков, для того чтобы их руками свергнуть Временное правительство и лишь затем уничтожить их самих, у большевистской партии была возможность для политического маневра. С одной стороны, у большевиков был редкий шанс взять власть в свои руки, но он мог быть упущен в случае промедления.

С другой стороны, промедление могло быть чревато разгромом революции. При этом первыми жертвами явились бы большевики. Хотя не большевики были зачинщиками Февральской революции 1917 года для значительной части российского общества, уставшего от революционного хаоса, именно они олицетворяли смуту. К тому же большевиков еще в июле обвиняли в пособничестве немцам. Если в июле большевики смогли сойти с политической авансцены с минимальными потерями, то после совершения государственного переворота различными заговорщиками, большевиков ждала бы такая же судьба, какую пришлось пережить коммунистам и социалистам Германии, Испании, Индонезии, Чили, в 1933, 1936—1939, 1965 и 1973 годах: большевиков либо поголовно пересажали бы, либо физически уничтожили. Ленин и другие руководители партии не без оснований считали, что выбора у них не было: либо идти к революционному восстанию, либо ждать своей гибели и ликвидации всех революционных завоеваний. Другим следствием подобных событий было неизбежное установление на долгие годы жестокой диктатуры, вроде тех, что устанавливались в XX веке после кровавых расправ с коммунистами и социалистами в Германии, Италии, Испании, Греции, Чили и других странах. Чтобы избежать полного разгрома и сохранить Партию, большевикам надо было захватить власть.

Очевидно, что сведения о готовящихся заговорах, а также политическая интуиция помогли Ленину и большинству членов ЦК сделать верный вывод о необходимости выступать как можно скорее. Не исключено, что Ленин понимал колебания своих сторонников и сознательно использовал сомнительные аргументы о начавшейся мировой революции и всеобщей поддержке большевиков в России для того, чтобы придать своим соратникам уверенности в успехе.

На заседании ЦК 10 октября 10 голосами против 2 (Каменев и Зиновьев) была принята ленинская резолюция: «Признавая таким образом, что вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело, ЦК предлагает всем организациям партии руководиться этим и с этой точки зрения обсуждать и решать все практические вопросы». На этом же заседании ЦК принял решение создать Политическое бюро в составе: В.И. Ленин, А.С. Бубнов, Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Г.Я. Сокольников, ИВ. Сталин, Л.Д. Троцкий.

ЦК стал готовить партийные организации к вооруженному выступлению под лозунгами защиты революции от контрреволюционного заговора. В своей статье «Власть Советов» (13 октября) Сталин, не произнося слово «восстание», фактически призывал к смене власти: «События внутренней и внешней политики, затяжная война и жажда мира, поражения на фронте и вопрос о защите столицы, гнилость Временного правительства и голод, безработица и истощение, – все это неудержимо влечет революционные классы России к власти. Это значит, что страна созрела для диктатуры пролетариата и революционного крестьянства. Настал момент, когда революционный лозунг «Вся власть Советам!» должен быть наконец осуществлен».

16 октября состоялось расширенное заседание ЦК, на котором с двухчасовым докладом выступил Ленин. Как свидетельствует краткая протокольная запись его выступления, Ленин вновь говорил о невозможности ориентироваться на настроение масс («оно изменчиво и не поддается учету»), вновь уверял, что «выступая теперь, мы будем иметь на своей стороне всю пролетарскую Европу». В то же время Ленин четко указал на альтернативу, которая встала перед большевиками: «либо диктатура корниловская, либо диктатура пролетариата и беднейших слоев крестьянства».

В этой речи проявился его ораторский талант. Участник совещания А.В. Шотман позже писал: «Когда он кончил, все были как бы под влиянием гипноза. Много я слышал в течение 20-летнего моего знакомства с Владимиром Ильичем его докладов и речей, но из всех этот доклад самый лучший. Это тогда же подтвердили присутствовавшие на этом собрании, много лет знавшие Владимира Ильича». Все же некоторые участники (Г.И. Бокий, М.М. Володарский, В.П. Милютин и другие) говорили о равнодушии масс к большевистским лозунгам, а Л.Б. Каменев и Г.Е. Зиновьев вновь возражали против курса на восстание.