Состоявшийся 16—23 апреля 1929 года объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) подвел итог конфликту, который тянулся уже более года. С большой речью на пленуме выступил Сталин. Впервые за пределами политбюро он открыто говорил о своих разногласиях с Бухариным и его сторонниками. Хотя он остро критиковал Томского и Рыкова, главный удар был направлен против Бухарина. При этом большая часть выступления Сталина была посвящена развенчанию репутации Бухарина как ведущего марксистского теоретика партии. Сталин объявил, что Бухарин «нагромоздил целую кучу ошибок по вопросам партийной теории и политики», «ошибки по линии Коминтерна, ошибки по вопросам о классовой борьбе, о крестьянстве, о нэпе, о новых формах смычки». Сталин посвятил особые разделы «шести ошибкам» Бухарина, завершив их разделом «Бухарин как теоретик». Часто ссылаясь на Ленина, в том числе и на строки о Бухарине из «Письма к съезду», Сталин утверждал, что Бухарин – это «теоретик без диалектики», «теоретик-схоластик».

Приведя высказывание Бухарина о том, что «кулацкие кооперативные гнезда будут… врастать в эту же систему» социалистического хозяйства, Сталин утверждал, что «теоретической основой… слепоты и растерянности» Бухарина являлся его «неправильный, немарксистский подход… к вопросу о классовой борьбе в нашей стране. Я имею в виду немарксистскую теорию Бухарина о врастании кулачества в социализм, непонимание механики классовой борьбы в обстановке диктатуры пролетариата». На этом основании Сталин доказывал, что у Бухарина есть теория о мирном врастании капиталистов в социализм. Сталин ставил пленум перед выбором: «либо марксова теория борьбы классов, либо теория врастания капиталистов в социализм; либо непримиримая противоположность классовых интересов, либо теория гармонии классовых интересов».

Сталин напомнил и о прежних «уклонах» Бухарина, обратив особое внимание на поведение Бухарина в период дискуссий по поводу Брестского мира: «Бухарин в период Брестского мира, при Ленине, оставшись в меньшинстве по вопросу о мире, бегал к левым эсерам, к врагам нашей партии, вел с ними закулисные переговоры, пытался заключить с ними блок против Ленина и ЦК. О чем он сговаривался тогда с левыми эсерами, – нам это, к сожалению, еще неизвестно. Но нам известно, что левые эсеры намеревались тогда арестовать Ленина и произвести антисоветский переворот».

Обрушив на Бухарина обвинения в нынешних и былых теоретических ошибках, напомнив о компрометировавших его фактах и высказав зловещие подозрения о его сговоре с эсерами в 1918 году, Сталин уделил особое внимание практическим разногласиям между ним и Бухариным. При этом Сталин теперь иначе, чем в ноябре на пленуме ЦК, оценивал поведение правых уклонистов. Если тогда Сталин противопоставлял «правых» «левым», которые впадают в отчаяние при виде опасностей в ходе строительства социализма (в то время как «правые» лишь недооценивают врагов), то теперь он, не снимая с «группы Бухарина» обвинений в недооценке силы капитализма, утверждал, что она находится в состоянии «полной растерянности, она готова бежать от трудностей, отступить перед ними, сдать позиции». (Здесь Сталин привел притчу о енисейских рыбаках, растерявшихся во время бури.)

В то же время Сталин постарался объяснить, чем отличается его курс от бухаринской альтернативы. Он так описал «план Бухарина»: «1. «Нормализация» рынка, допущение свободной игры цен на рынке и повышение цен на хлеб, не останавливаясь перед тем, что это может повести к вздорожанию промтоваров, сырья, хлеба. 2. Всемерное развитие индивидуального крестьянского хозяйства при известном сокращении темпа развития колхозов и совхозов… 3. Заготовки путем самотека, исключающие всегда и при всех условиях даже частичное применение чрезвычайных мер против кулачества… 4. В случае недостачи хлеба – ввоз хлеба миллионов на 100 рублей. 5. А если валюты не хватит на то, чтобы покрыть и ввоз хлеба и ввоз оборудования для промышленности, то надо сократить ввоз оборудования, а значит и темп развития нашей индустрии, – иначе у нас будет «топтание на месте», а то и «прямое падение вниз»

сельского хозяйства. Вывод: ключом реконструкции сельского хозяйства является развитие индивидуального крестьянского хозяйства».

«Плану Бухарина» Сталин противопоставлял «план партии», по сути свой план революционного преобразования страны: «1. Мы перевооружаем промышленность… 2. Мы начинаем серьезно перевооружать сельское хозяйство… 3. Для этого надо расширять строительство колхозов и совхозов, массовое применение контрактации и машинно-тракторных станций, как средства установления производственной смычки между индустрией и сельским хозяйством. 4. Признать допустимость временных чрезвычайных мер, подкрепленных общественной поддержкой середняцко-бедняцких масс, как одно из средств сломить сопротивление кулачества и взять у него максимально хлебные излишки, необходимые для того, чтобы обойтись без импорта хлеба и сохранить валюту для развития индустрии. 5. Индивидуальное бедняцко-середняцкое хозяйство играет и будет еще играть преобладающую роль в деле снабжения страны продовольствием и сырьем», но его «надо дополнить… развитием колхозов и совхозов, массовой контрактацией, усиленным развитием машинно-тракторных станций для того, чтобы облегчить вытеснение капиталистических элементов из сельского хозяйства и постепенный перевод индивидуальных крестьянских хозяйств на рельсы крупных коллективных хозяйств, на рельсы коллективного труда. 6. Но чтобы добиться всего этого, необходимо прежде всего усилить развитие индустрии, металлургии, химии, машиностроения, тракторных заводов, заводов сельскохозяйственных машин и т. д. Без этого невозможно разрешение зерновой проблемы, так же как невозможна реконструкция сельского хозяйства. Вывод: ключом реконструкции сельского хозяйства является быстрый темп развития нашей индустрии».

Выступавшие на пленуме А.А. Андреев, К.Е. Ворошилов, С.М. Киров, ВВ. Куйбышев, Г.К. Орджоникидзе, Я.Э. Рудзутак – то есть все те, кто, по расчетам Бухарина, занимал либо колеблющуюся позицию, либо сочувствовали ему, – единодушно осудили «правых». Резолюция пленума «По внутрипартийным делам» объявила платформу правого уклона «знаменем, под которым группировались все идейные противники и классовые враги Советского государства».

Правда, даже после этого грозного решения ни Бухарин, ни его союзники не были выведены из политбюро. Решающим оказалось мнение Сталина, который заявил на пленуме: «Некоторые товарищи настаивают на немедленном исключении Бухарина и Томского из Политбюро ЦК. Я не согласен с этими товарищами. По-моему, можно обойтись в настоящее время без такой крайней меры». Кроме того, были приняты меры для того, чтобы не разглашать содержание дискуссий и персональных решений на пленуме. Сталин потребовал: «Надо установить специальные меры, вплоть до исключения из ЦК и из партии, против тех, которые попытаются нарушить секретность решений партии, ее ЦК, ее Политбюро». В то же время Сталин настаивал на снятии Бухарина и Томского с занимаемых ими постов, и вскоре Бухарин был освобожден от должности ответственного редактора «Правды» и выведен из состава ИККИ, а Томский снят с поста председателя ВЦСПС. А.И. Рыков же был оставлен на посту председателя Совета народных комиссаров.

Теперь в руководстве партии и страны не осталось людей, которые могли бы открыто выступить против Сталина. Являясь членом высших коллегиальных органов партийной власти – политбюро, оргбюро и секретариата, Сталин, будучи генеральным секретарем ЦК, стал руководителем этих коллегий и фактически единоличным руководителем правящей коммунистической партии. А поэтому хотя формально Сталин и не занял высший государственный пост в стране, подобно тому как впоследствии поступали Брежнев, Андропов, Черненко и Горбачев, и не возглавил правительственный кабинет, как Ленин, а потом Маленков и Хрущев, он фактически стал верховным правителем Советской страны.

В апреле 1929 года из состава ленинского политбюро, сформировавшегося в начале 1920-х годов, в этом высшем органе власти правящей партии остался лишь Сталин. Почему же Сталину удалось одержать верх над всеми другими обитателями советского политического Олимпа?