Моим первым побуждением было сказать «нет». Я не хотела никаких обязательств. Однако так у меня появилось бы занятие. Наличные, снятые несколько месяцев назад, заканчивались, хотя я почти ничего не тратила. Небольшой приработок пригодился бы. Если меня не арестуют раньше.

– Спасибо, – сказала я. – Сколько бы вы хотели?

– Может, пару дюжин для начала? А там поглядим, как пойдет.

Хорошая мысль. К тому времени, как закончу, меня могут посадить за укрывательство. И, давайте посмотрим правде в глаза, я заслужила это.

Лето выдалось жарким. По словам женщины на почте, самым жарким на ее памяти.

– Глобальное потопление, – кивнула она со знанием дела.

Я устояла перед искушением поправить ее. Уже начала узнавать здешние правила. Указывать на оплошности людям, которые прожили тут всю жизнь, в них не входило.

Сама того не подозревая, я стала одной из новоприбывших, о которых в первую нашу встречу говорил Блокки. И опять задалась вопросом: не лучше ли было спрятаться в большом городе? Может, стоит уехать отсюда. Но правда заключалась в том, что я устала. Мне не хотелось убегать.

А Фредди все еще бежал? Он поступал со мной несправедливо. Мог бы позвонить на городской телефон. Знаю, сын хотел защитить меня, но разве не понимал, как я страдаю? Гнев начал вытеснять беспокойство.

Я пыталась сосредоточиться на мелких домашних заботах, чтобы отвлечься от более важных дел. Нашла поразительное удовольствие, копаясь в земле: сажая луковицы и вырывая сорняки с такими длинными белыми корнями. Если бы только можно было так же выкорчевать свое прошлое.

Несколько дней спустя я варила на кухне смородиновый джем, когда раздался громкий стук в дверь. Джаспер буквально взбесился. Мое сердце начало колотиться с перебоями. Было девять часов вечера. Все вокруг уже прикрыли двери и задернули занавески.

Это точно была полиция. Наверняка. Они наконец выследили меня через общество взаимного кредита. Я собралась с духом и открыла. По крайней мере, смогу, положа руку на сердце, сказать, что не знаю, где Фредди.

Но за дверью стоял Блокки.

Сердце продолжало колотиться, словно сообщение «Ты в безопасности» – не доходило до головы.

– Извините, что заскочил так поздно, – сказал Блокки. – Но жена решила, что вам это может понравиться. – Он протянул мне пригоршню банкнот. – Один человек пришел сегодня и скупил все ваши кружки. Хочет еще. Открывает где-то чайную, и ему нравятся цвета. Говорит, они напоминают ему о море.

Вот и не осталось ничего от моего намерения держаться особняком после ухода Фредди. Блокки, казалось, взял на себя задачу присматривать за мной. Я была почти уверена, что идея с продажей кружек возникла у него исключительно по доброте душевной.

– Спасибо, – сказала я. Страх потихоньку отпускал. Наличные были нужны. Я старалась быть бережливей, чтобы не пришлось больше снимать со счета. Чем меньше рисков, тем лучше.

– Слышно что-нибудь от вашего парня? – спросил Блокки, сидя за кухонным столом, пока я ставила чайник.

– Да. Он недавно звонил поболтать, – сказала я как можно небрежнее. Но из-за вранья рука задрожала, пока я ставила на огонь чайник.

– А где он сейчас?

– Где-то в Восточной Европе, – ответила я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Он сказал где, но для меня это название мало что значило.

Это может быть правдой, рассуждала я. Фредди действительно мог скрываться в Европе. Или в Великобритании. Или лежать где-нибудь мертвый. «Нет, не думай так!»

– Может, привезет невесту-иностранку.

– Вот уж не думаю, – сказала я со смешком. – Он слишком молод, чтобы думать о браке.

– Только не в наших краях. Тут многие дети к двадцати одному уже женаты.

Возможно, так и правильно. Оставаться ближе к корням. Связать жизнь с тем, кого знаешь с детства, чтобы избежать неприятных сюрпризов. Быть проще.

Я поставила чайник на стол. Мне очень нравилась яркая голубая полоска, которую я нарисовала посредине.

– Один из ваших? – спросил Блокки, разглядывая его.

– Подумала, что им можно разнообразить работу с кружками.

– Тогда мы и несколько таких возьмем.

– Не обязательно, – сказала я.

Он прищурился:

– Сара, я беру твои штучки не ради благотворительности. Я беру, потому что их хотят клиенты.

Я сразу поняла, что недооценивала его, и пробормотала:

– Спасибо.

После этого мы продолжили деловой разговор, обсудили цены и популярные цвета.

– Жена хочет, чтобы ты ставила внизу свою подпись, – предложил он. – Придаст индивидуальности.

– Я бы предпочла не делать этого, – ответила я, надеясь, что он не спросит причину. Вряд ли смогла бы ему признаться, что меня выслеживают.

Он пожал плечами:

– Тебе решать.

После ухода Блокки я почувствовала себя неловко. Если я неправильно поняла его мотивы по поводу моих кружек, то что еще могла понять неправильно? Может, полицейские все-таки наводили справки? Сложил ли он два и два насчет Фредди? Не поэтому ли задавал так много вопросов о нем и обо мне?

Но что я могла поделать? Ничего. Так что просто погрузилась в новую работу. Ничего другого у меня не осталось.

Несколько недель спустя я проснулась и сообразила, что наступил мой день рождения. Мне исполнилось пятьдесят. В прошлом году Том пригласил меня на ужин. Мы сидели почти в полной тишине за дорогой едой в местном итальянском бистро. Том подарил мне сертификат в бутик «Джон Льюис».

Фредди сделал мне открытку.

– Знаю, что должен был купить тебе подарок, мам, – сказал он. – Но подумал, что это может тебе понравиться.

Это был мультяшный рисунок – мать, которая отчитывает сына за беспорядок в комнате.

– Задумывалась как смешная, – объяснил Фредди. – Открой и прочти.

Мое разочарование из-за того, что он не потрудился купить мне что-нибудь – что угодно, просто чтобы показать свое неравнодушие, – при виде поздравления сразу улетучилось.

«Самой лучшей маме на свете.

Просто хочу, чтобы ты знала: я очень сильно люблю тебя и боюсь, что ты иногда об этом забываешь».

После я повсюду носила эту открытку с собой. К счастью, она все еще лежала в моей сумке, когда мы сбежали. Я достала ее и провела пальцем по надписи. Где сейчас мой мальчик? Хоть он и не присылал мне писем, я надеялась, что сегодняшний день станет исключением.

Но ни одна открытка не упала в почтовый ящик. Городской телефон не звонил. Конечно, из всех дней именно сегодня сын вышел бы на связь. Неужели Фредди забыл о моем дне рождения? Или с ним что-то случилось?

Чтобы отвлечь себя – снова, – я спустилась в Шелл-Коув. Я намеренно избегала этого места, поскольку в последний раз была здесь с Фредди. И все же сегодня меня почему-то потянуло сюда. Я захватила с собой пляжное полотенце, чтобы посидеть на берегу, но не купальник. И все же, какого черта! Вокруг никого не было. Я разделась до нижнего белья, а затем осторожно вошла в воду. Несмотря на палящее солнце, та оказалась невероятно холодной, и я громко охнула. Но как только собралась с духом, опустила плечи, а затем поплыла школьным брассом, и все стало на удивление хорошо. На самом деле больше, чем просто хорошо. Это было волнующе.

Вода была почти ровной и красивой, словно в тихом озере.

Когда я наконец вышла, то чувствовала себя великолепно.

– Прекрасно, не правда ли? – произнес чей-то голос.

Я резко обернулась. Говорила Дафна, знакомая из Женского института, которая приглашала меня послушать доклад о тюрьме.

Она складывала одежду аккуратной стопкой на плоском чистом камне.

– Сама собираюсь искупаться.

– Вода замечательная, – осторожно сказала я.

– Слышала, ваш парень добрался до Восточной Европы.

Я завернулась в полотенце и задрожала. Не только от холода.

– Блокки скучает по нему, – добавила Дафна. – Этого следовало ожидать.