Яркие солнечные зайчики прыгали по столу Тует. Но в классе было довольно холодно. Секретарь здешнего парткома обещал новые соломенные маты. Во время каникул, когда кончится первая четверть, ребята сами отремонтируют школу. Тогда в классе будет потеплее.

Множество блестящих веселых глаз уставилось на Тует.

— Дети, вы все тепло одеты? — спросила она.

— Да… да…

— Садитесь-ка лучше впятером за одну парту, так будет теплее.

Сразу начался шум. Малыши таи, нунг, ло-ло, красные мео говорили разом на всех языках. Тует, довольная, прислушивалась к их голосам: теперь она уже всех понимала. Немного подождав, она тихонько постучала линейкой по столу. Класс притих.

— Диктант! — объявила она.

Зашуршали листки бумаги, перья звякнули о донышки чернильниц, и, как всегда, случилось несчастье: кто-то пролил чернила. Но тишина восстановилась очень быстро.

— Диктант! — повторила Тует.

Ребячьи глаза глядели на нее, будто отвечая: «Мы уже готовы». А она все стояла молча, сжимая в руке книгу. Обводя взглядом ребят, она встретилась глазами с девочкой народности куи-тяу, самой сообразительной в классе. Наверное, только она одна поняла, почему молчит учительница. И зеленые глаза девочки, казалось, говорили: «Не ждите, учительница, маленьких мео, они не придут».

В дальнем конце класса послышался какой-то шум. Тует снова произнесла четко, по слогам:

— Дик-тант!

И снова тишина. Перья окунулись в чернильницы и застыли в ожидании.

— Вы-со-ко-гор-на-я шко-ла…

Маленькие головы склонились к партам, перья медленно заскрипели по бумаге. Лбы наморщились — было над чем задуматься!

— Высокогорная школа… Точка. С новой строки.

Испуганный голосок торопливо произнес:

— Я еще не кончил, учительница.

Тует улыбнулась и повторила громче:

— Высокогорная школа… Точка. С новой строки.

Должно быть, небо над школой постепенно затягивали облака. Зайчики на столе поблекли, потом совсем исчезли. Здесь, в горах, всегда так: редко бывает, чтобы погода не менялась по нескольку раз на день.

Закончив диктант, Тует сказала:

— Сегодня, дети, вы можете уйти домой пораньше, я устала и плохо себя чувствую.

Не успела она договорить, как большой пестрый ком с шумом вывалился из дверей. Она собрала со стола книжки и тоже вышла. Высоко на горе, по ту сторону реки, деревня мео медленно тонула в белесых тучах.

Кто-то тихонько постучал в дверь.

— Кто там?

Ответа не было, но дверь медленно отворилась. На пороге стояла девочка куи-тяу.

— Ну что же ты, заходи, — сказала Тует.

Девочка вошла и тихо прикрыла за собой дверь. «Дети, когда вы входите в дом, — учила ребят Тует, — закрывайте за собой дверь, это правило вежливости…» Девочка подошла к столу. Ей совсем недавно исполнилось двенадцать лет. Жила она в Банванге, примерно в километре отсюда, и часто приходила к Тует, когда та бывала дома одна. Никогда не заговаривала она с Тует о школе и об уроках, хотя ей с трудом давалась арифметика, она приходила к учительнице просто так, без всякого дела. Девочка могла часами молча стоять около нее. Иногда только она легонько опускала свои маленькие ручонки на ладони Тует и говорила: «Милая учительница, я теперь мою руки чисто-чисто, правда?» Тует обнимала девочку, крепко прижимала ее к груди и всегда в такие минуты почему-то вспоминала мать и Хюи, вспоминала Ханой. Может, потому, что именно тогда понимала особенно ясно, что никогда не сможет покинуть маленькую школу, затерянную среди гор и дремучих лесов, уехать от своих ребятишек. Она останется здесь. Конечно, Хюи ни за что на это не согласится. Он и так в каждом письме напоминает: «Скоро кончается срок твоей командировки — я встречу тебя на вокзале… Ведь я дожидаюсь тебя три года. Должны же мы наконец пожениться, как ты полагаешь?.. Хотя ты вообще у нас героиня…» А что он теперь скажет?

Она еще сильнее прижала к груди черноволосую голову девочки и, точно со взрослой подругой, стала делиться с нею своими горестями. Девочка слушала внимательно и очень серьезно, совсем как большая.

— Не беспокойтесь, милая учительница, — сказала она. — Я расскажу все своему папе и он обязательно что-нибудь придумает. Он очень умный. Он председатель, самый главный в волости!

…И так каждый раз девочка старалась утешить Тует.

«Вы не огорчайтесь, учительница, пойдемте лучше гулять. Сегодня в речке полно рыбы. Хотите, я поймаю вам рыбу, большую-пребольшую? Жаль только, я не умею ее варить…»

Или:

«Вы не сердитесь, учительница, я больше не буду делать ошибок по арифметике, честное слово. Я буду учиться только на «хорошо» и «отлично», как вы…»

Тует смеялась в ответ, но эти наивные утешения все же успокаивали ее…

Сегодня, когда девочка куи-тяу вошла в комнату, Тует подумала: «А ведь я ждала ее…» Она спросила:

— Ты уже сделала уроки?

— Да.

— Может быть, пойдешь погулять со мной?

— Ну конечно. Пойдем на реку?

— Нет, сегодня мы поднимемся в деревню мео. Ты знаешь дорогу туда?

Девочка взглянула на нее и не спеша ответила:

— Знаю.

Они перешли речку по мосту, связанному из бревен. Вода внизу была совсем прозрачная. Тует любила пить воду из этой речки, холодную и вкусную.

За рекой сразу же начинается лес. Для Тует река служила границей. Здесь была ее школа, знакомые деревушки, люди, с которыми она успела подружиться. Одним словом, этот берег был «освоен». А на другом берегу стеной стояли джунгли, таинственные и загадочные. Лес зелеными волнами убегал вдаль по склонам гор. Это был какой-то особый мир — полу сказочный, полуреальный. Иногда оттуда приходили люди, но они казались выходцами из далекой чудесной страны. Они появлялись и вновь исчезали в зеленом царстве, лежащем у подножия туч.

Девочка вела учительницу по узкой лесной тропинке. На ногах у Тует были сандалии на резиновой подошве. Девочка шла босиком. Она быстро шагала впереди, маленькие ступни ее оставляли на шелковистом мху слабые овальные отпечатки. Примятый мох постепенно расправлялся, и следы таяли в бархатном зеленом покрывале. Засохшие листья шелестели и шептались между собой. Смолистый запах каких-то неведомых деревьев, сладковатый и острый, незримой пеленой обволакивал лес.

Тует уже несколько раз хотела окликнуть девочку, сказать, чтобы она шла помедленнее, но что-то останавливало ее, может быть, ей хотелось проверить свои силы. Девочка шагала молча. Ведь в крови ее с первого дня появления на свет струились могучие токи леса. И каждый раз, входя в джунгли, она словно возвращалась к себе домой. Лес говорил с ней сложным и таинственным языком своих запахов, и она постигала этот язык, как опытный музыкант улавливает каждую ноту в многоголосом звучании оркестра. Неясные шорохи джунглей были для нее словно биение материнского сердца — вот так же явственно слышишь его четкий глуховатый стук, прижав голову к груди матери. Глаза ее как будто стали еще ярче, вобрав в себя серебристо-зеленое сияние лесного простора. Тует шла следом за ней — здесь уже она была маленькой несмышленой ученицей.

Вдруг девочка остановилась. Тует застыла, сердце ее забилось тревожно и гулко. Что-то случилось…

— Это антилопа, учительница, — сказала девочка.

— Антилопа?

— Она прошла здесь совсем недавно, следы еще свежие.

Тует никогда не думала, что антилопа движется по лесу так бесшумно — под ее копытами даже не захрустели сухие ветки, устилавшие дорогу.

Девочка снова зашагала вперед. Тует стало не по себе, когда она заметила, что проторенная тропинка давно уже исчезла. Время от времени им приходилось перелезать через преграждавшие путь стволы огромных деревьев. А иногда они, согнувшись, пробирались под склонившимися к самой земле лесными колоннами или десятки метров шли по длинным замшелым бревнам. Тует очень хотелось спросить: «А где же дорога?» Но она робела, точь-в-точь как девочка куи-тяу на уроках арифметики. В глубине души она упрекала себя: «Чего ты боишься, спрашивается? Ну и дурочка же ты, Тует…»