— Это ошибка, — пробормотал Профессор, — я не могу умереть, я ещё многое должен сделать! И потом — у меня же Тэлли!

— Это решение принимал не человек, потому ошибки быть не может. Не вы ли, Профессор, безоговорочно доверяли разуму Творецка? — поинтересовался Медиум. — И сами только что сказали, что в нашем случае глубокое сканирование — это не смерть, а новая ступень развития. В теле грифона вы сможете сделать для Города ещё больше. И с Тэлли вас никто не разлучит, и все ваши воспоминания останутся в целости!

Профессор, не отнимая руку от лица, замотал головой, а потом вскочил и выбежал из кабинета. Медиум кивнул Вермуту, отправляя его следом, — чтоб присмотрел — и в кабинете с ним осталась только Гейт.

— А к вам у меня есть отдельный разговор, — многозначительно глянул на неё Медиум.

Его театральную паузу испортил звонко лопнувший жвачный пузырь. Медиум поморщился, вздохнул и перешёл на «ты».

— Во-первых, Хидден должен стать нашим союзником. Попробуй его убедить — вы же давно знакомы. Если не выйдет, придётся прибегать к…

— Принудительной допрошивке?

— Возможно.

— А во-вторых?

— Что, — приподнял белёсые брови Медиум, — по поводу его допрошивки ничего не спросишь, не возразишь?

— А чего мне возражать? — хмыкнула Гейт. — Допрошила раз, допрошью и второй. Мне пофиг.

— Хорошо, — одобрительно кивнул Медиум, просканировав Гейт водянистыми глазами и убедившись, что она не лукавит. — Теперь — «во-вторых». Прежде, чем приступать к глубокому сканированию Вермута, сделай его функциональный скан. Он обладает рядом качеств, очень полезных для…

— Допрошивок? — вновь перебила Гейт.

— Схва-атываешь налету-у… — Довольный Медиум потянулся к графину с коньяком.

— И мне плесни! — шевельнула стопой, закинутой на коленку другой ноги, Гейт.

Медиум на миг замер со наклонённым над стаканом графином, поглядел на собеседницу и потянулся за вторым стаканом. Гейт поиграла бровями и ухмыльнулась, забирая предназначенный ей стакан:

— Ништяк! Сделаю всё. И скан, и последовательность на основе нужных качеств, и над допрошивками пошаманю.

— А вот для них как раз нам и нужен Хидден.

— Не доверяешь? — прищурилась Гейт поверх стакана.

— Некоторым понадобится незаметная, бесшовная, — уточнил Медиум, глотнув коньяка и причмокнув от удовольствия. — А ты не умеешь…

— Некоторым — это таким, как Проф?

— Нет, он одумается, — отмахнулся Медиум, словно речь зашла о предмете, не стоящем внимания. — Он уже в системе, никуда не денется.

— В смысле? Что за система?

— Город создаёт идеально отлаженную систему, Гейт. Профессор здесь давно, и он уже — одно из звеньев сплетённой Творецком цепи. Поэтому повлиять на него можно через другое звено, более послушное, с которым он соединяется. Вот увидишь, Город очень скоро приведёт Профессора к мысли, что тот сам хочет стать грифоном.

— Тогда зачем остальных допрошивать, если Творецк без нас справляется? — спросила Гейт.

— Он растёт. Захватывает территории. Очень скоро новых людей окажется слишком много, чтобы успевать включать их в систему. Поэтому Городу нужна наша помощь. Допрошивки — это на будущее.

— Я-а-асно, — протянула Гейт. — Ну, Хид может и из голой цифры нужную установку сляпать — даже если отсканированной базы нет. Вон как с тем губером.

— Это хорошо. Но с конкретной базой — оно надёжнее. Тем более, если речь о таких, как Хидден.

— Да, этот парень себе на уме.

— А ты? — Медиум вновь сплёл пальцы под двойным подбородком.

— А я всегда на стороне сильных! — хохотнула Гейт, поболтав в руке пустым стаканом.

— Кстати, про губернатора. Ты знаешь, зачем он его допрошил?

— Знаю. — Гейт хитро прищурилась. — А ты?

— А я жду, когда ты мне расскажешь.

Гейт поставила на стол свой опустевший стакан и многозначительно на него посмотрела. Медиум, сдержав вздох, вновь потянулся за графином.

— Чем меньше нальёшь, тем короче будет рассказ, — заметила Гейт, когда хрустальное горлышко звякнуло о край стакана.

— А ты своего не упустишь! — не без уважения хмыкнул Медиум.

— Ещё и чужого урву! — в тон ему ответила Гейт, пальцем удерживая горлышко графина, пока стакан не наполнился до краёв.

— Как тебя зовут? — ещё раз спросил молодой мужчина с блокнотом в руках и в форменной куртке госслужащего, склонившись над чумазым сероглазым мальчишкой лет девяти.

Мальчик сидел на полу заброшенного, поросшего мхом бара, обняв колени, и вновь не ответил — просто пожал плечами.

— А лет тебе сколько? — не оставлял надежды госслужащий. — Девять? Десять? Восемь?

И вновь в ответ лишь движение худеньких плеч.

Мужчина вздохнул.

— Дедок совсем слеп, — сказала, подходя к нему, женщина в такой же форме, что-то помечая в своих бланках. — А ты нем, что ли? — спросила у мальчишки, повысив голос на случай, если он тугоух. — Или глухой?

— Нет, — хмуро буркнул тот.

— О, да он разговаривает! — всплеснул руками мужчина. — А передо мной чего прикидывался, почему не отвечал?

— Отвечал.

— Вот это твоё, — мужчина повторил мальчишкино движение плечами, — не ответ.

— Так другого у меня нету, — всё так же насупленно ответил парень.

— Так что же, ты собственного имени не знаешь? — удивилась женщина.

— Деда меня Мальчиком звал.

— А родители? Или другие родственники? Кто-то есть у тебя, кроме дедушки?

— Нету.

Госслужащая вздохнула, переглянулась с коллегой. Они отошли и понизили голос, но сероглазый мальчишка их разговор всё равно услышал — слух у него был чуткий, как у кота, и такие же, как у кота, движения — бесшумные и текучие, поэтому те двое не заметили, что он подобрался к ним чуть ближе.

— Ну, с дедком-то всё понятно, — сказала женщина, — ему и лет не меньше восьмидесяти, и головой уж слаб, и не видит ничего. Насчёт таких распоряжения конкретные. А парня — в распределитель. Там умоют и чипируют. В семью его вряд ли пристроят — слишком взрослый, таких редко забирают.

— Отправят в дом сирот?

— Всё лучше, чем здесь. Там еда, крыша над головой и хоть какая-то школа. Но может, ещё и с семьёй повезёт. Иногда ведь и подросших берут. — Она невесело вздохнула и вновь что-то пометила в бланках. — Забираем обоих! — крикнула водителю фургона, ждавшему у входа в бар.

Тот кивнул и затушил сигарету.

— Пойдём, пацан!

Госслужащий приподнял мальчишку за воротник, ставя на ноги. Не грубо, скорее — шутливо, как котёнка, но мальчишка рванулся от него, чуть не оставив ворот ветхой рубашки в его кулаке, а когда вырваться не получилось, извернулся, пытаясь укусить запястье держащей его руки.

— Ты офонарел, пацан?! — тряхнул его за шкирку мужчина.

— Эй-эй! — окликнула их женщина, выбросив вперёд в успокаивающем жесте раскрытую ладонь. — Полегче, Мирон! — сказала она коллеге. — И ты полегче, — кивнула мальчику, но уже не строго, как Мирону, а добродушно.

Сероглазый перестал вырываться, но смотрел всё ещё недоверчиво. Женщина присела перед ним на корточки.

— Ты, наверное, знаешь, что сейчас идёт повсеместная программа чипизации? — спросила она. — Это такая штука, когда тебе дают имя и прочие необходимые данные, и все они записываются на маленький чип, который будет всегда при тебе.

— Знаю, — буркнул мальчишка. — Чип сюда вживляют. — Он показал на сгиб локтя.

Женщина улыбнулась:

— Да, верно. Видишь ли, ни тебе, ни твоему деду здесь жить нельзя. И без чипов тоже нельзя. Поэтому мы сейчас заберём вас и распределим по учреждениям: тебя — к таким же детишкам, как ты, а дедку твоего — к таким же старичкам, как он. Там вас чипируют, и заживёте припеваючи!

— Я не хочу! Не хочу!

— Ступай, — сипло раздалось из-за его спины. — Ступай, Мальчик! — Дед слепо нашарил русую голову парнишки, погладил её дрожащей от старости рукой, ероша волосы. — Так и тебе лучше будет, и мне легче.