— Не ожидал? — хохотнула Беркут. — Ну что, пойдём? — она кивнула на светящиеся тёмно-розовым окна.

— Извини, — ответил Хидден, сохраняя последние крупицы терпения, — я немного перебрал. Лучше пойду домой.

— Ты шутишь? — Она недоверчиво приподняла бровь. — Если не понял, так я не из тех, кто станет потом что-то требовать. Без обязательств. По рукам?

Она потянула его за футболку, но Хидден не сдвинулся с места.

— Да ла-а-адно! — закатила глаза Беркут. — Тебя ещё и уговаривать? Не много ли чести? Ни один нормальный мужик от такого не откажется! У меня ж всё просто, без загонов.

— Зато у меня, видимо, «с загонами», — усмехнулся Хидден, высвобождая ворот футболки из её пальцев, — и я не люблю, когда всё просто. Не трать на меня время, подыщи «нормального мужика».

Он несерьёзно ей отсалютовал и пошёл прочь.

— Ну и катись! — плюнула ему в след Беркут и добавила что-то обидное про «полшестого», но Хидден не вслушивался.

Домой не хотелось. Он зачем-то вернулся к Каланче, бесцельно обошёл вокруг. Постоял, глубоко дыша, пытаясь проветрить тяжёлую голову, но влажный воздух Творецка не освежал. В спину, словно дуло двустволки, упёрся чей-то взгляд. Хидден почувствовал его и обернулся. В светящемся окне четвёртого этажа увидел силуэт Раисмихалны. Что она тут делает? Время уже заполночь! Силуэт в окне не двигался с места, и Хидден пошёл в сторону своего дома, лишь бы избавиться от этого пристального, зудящего взгляда. На полдороге, как раз почти напротив спортзала Саги, он остановился и присел в темноту, на ступеньки чьего-то дома с тёмными окнами и наглухо заросшей дверью. Уперев локти в колени, помассировал пульсирующие гадкой болью виски.

«А ведь и правда перебрал, — подумал он, — а мне ещё сегодня очередной отчёт строчить, чтобы при завтрашнем вывозе мусора отправить бутылочной почтой. Доходят хоть мои сводки из вражеского тыла, интересно знать? Ответ бы какой прислали, „понял-принял“ или ещё что…» Хидден поднялся, собираясь всё-таки пойти домой, и тут услышал сто стороны Каланчи знакомые быстрые шаги.

— Сага? — окликнул он, выступая из плотной тени в голубоватый круг фонарного света.

Сага резко затормозила и едва сдержала чуть не сорвавшийся с губ вскрик.

— Прости, не хотел пугать.

— Ты чего здесь?

— Трезвею, — усмехнулся Хидден. — Во всяком случае — пытаюсь.

— У тебя же есть космический душ. Отличное, знаешь ли, средство.

— Покажешь, как им пользоваться? — заискивающе спросил он, сунув руки в карманы джинсов.

— Открываешь дверь, входишь внутрь — вся наука.

— Я не могу идти туда один. У меня клаустрофобия. Вдруг я запаникую, поскользнусь, треснусь затылком о бетон, потеряю сознание и утону в собственной душевой кабине. Вот нелепая будет смерть! Ты должна пойти со мной. Умеешь ведь делать искусственное дыхание рот в рот?

— Здесь у всех клаустрофобия, Хидден. От одиночества. Привыкай.

— Во-о-т, а искусственное дыхание рот в рот очень хорошо помогает от одиночества!

— Что ты несёшь? — Сага погасила ползущую на губы улыбку.

— Понятия не имею. Я пьян, я предупреждал.

— У меня из-за тебя приступ испанского стыда.

— Сочувствую. Но если тебе сейчас за меня стыдно, то представь, каково мне… Будет, когда протрезвею.

— И где хоть ты так набрался, Хидден?

— На третьем этаже вашей чудесной столовки.

— Отвратительное место.

— Согласен! — Хидден чуть замялся, но всё же добавил: — Беркут пригласила пропустить по стаканчику.

— М-м-м…

То ли ему показалось, то ли появившаяся в уголках глаз Саги улыбка действительно вдруг погасла.

— Вот кого надо было просить об искусственном дыхании, — сказала она чуть тише. — Беркут бы не отказала.

— Я её боюсь, она хотела меня съесть, — Хидден многозначительно прикоснулся к прокушенной губе.

— И тебе не понравилось? — нарочито удивилась Сага.

— Если уж выбирать способ пустить кровь, то твой хук мне понравился больше, — не шутя, ответил Хидден, и его тон выдал, что он не так уж и пьян.

Сага невольно задержала взгляд на его внимательных серых глазах дольше, чем хотела.

— Ладно, мне пора, — вдруг спохватилась она и уже развернулась, чтобы уйти, но Хидден окликнул её.

— Прогуляемся? — улыбнулся он, и в первые в его улыбке Сага не заметила флирта. — Или, может быть, выпьем?

— Уже поздно, Хидден. Я устала, — мягче, чем обычно, ответила она. — Да и тебе на сегодня хватит.

— В другой раз? — вновь не дал ей уйти Хидден.

— М-м…

— Как насчёт завтра?

— Хидден. — Сага скрестила руки на груди. — Ты что задумал? — с подозрением прищурилась она.

— Ничего. Честное слово.

— Даже если соглашусь, тебе не обломится.

— Я уж понял, — усмехнулся Хидден. — Просто выпьем. По-дружески. — Он лукаво ей подмигнул.

Она смотрела на него так, будто вот-вот уступит, но вдруг взгляд стал холоднее.

— Не выйдет.

— Почему? Тебе нравится красное полусухое, мне нравится красное полусухое и ты. Мы отличная команда! Соглаша-айся!

Он шагнул к ней, хотел взять за руку, но Сага невольно отпрянула, отдёргивая свою ладонь от едва прикоснувшихся к ней пальцев Хиддена. Слишком резко. Слишком грубо. Словно от чумного. Хидден непонимающе поднял брови, и Сагу кольнула досада: он не заслужил такой реакции, и она наверняка его задела.

— Я настолько тебе неприятен? — попытался пошутить Хидден, но в его голосе звучала горечь, хоть он и старался её скрыть, и горечь пряталась в уголках его усталой полуулыбки.

Сага долго молчала.

— Нет, — наконец ответила она, глядя ему в глаза. — Это-то и пугает…

— Почему пугает?

Сага хотела ответить, но в последний момент передумала. Чуть склонила голову на бок, внимательно глядя на Хиддена. И всё-таки решилась:

— Потому что это неправильно. Неправильно искать здесь анестезию. Когда боль становится чуть тише, мне кажется, что я его забываю. И меня начинает мучить совесть.

— Ты… сильно его любила?

— Я его и сейчас люблю, но…

— Иначе? — подсказал Хидден.

— Да, наверное.

— Сага… Знаешь, я ни черта не смыслю в любви, но что-то мне подсказывает, что Варвар предпочёл бы, чтобы ты хранила о нём светлую память, а не терзала себя консервированной болью. И если болеть станет меньше, это не значит, что ты его забываешь. Это значит, что ты живёшь дальше. Он бы хотел этого, я думаю.

— Ты и правда ни черта не смыслишь в любви, Хидден, — невесело усмехнулась Сага, и неоновый свет фонарей высеребрил в её глазах непролившиеся слёзы.

— Да, я предупреждал, — улыбнулся Хидден. — Видишь, хреновый из меня анестетик. Не бойся, я сгожусь разве что в качестве пластыря.

— Действительно, такой же прилипчивый.

— О, видишь, ты почти рассмеялась! Но если ты согласишься со мной выпить, обещаю не веселить тебя сильнее, чем сейчас.

— Ла-адно. Уговорил, — сдалась Сага.

— Когда? И где?

— Когда Город отрастит какой-нибудь уютный кабак. В нём и выпьем. По-дружески. Идёт?

— Но так нечестно! — шутливо возмутился Хидден. — Может, он никогда подобного не отрастит!

Сага развела руками: ничего, мол, не могу поделать — таков уговор.

— Ты слышал? — спросил Хидден, возведя взгляд к клубящемуся серым туманом ночному небу. — Отрасти мне ба-а-ар! — крикнул он во всё горло.

— Ты ополоумел?! — Сага вздрогнула от неожиданности и, не сдержавшись, всё-таки рассмеялась. — Люди же спят!

— К чёрту людей, — усмехнулся Хидден. — Мне нужен бар. Ср-р-рочно!

***

Вечером третьего дня Хидден постучал в кабинет Саги.

— Можно?

— Чего хотел? — Сага оторвалась от своих бумаг.

Хидден, уже не в халате, а в мотокуртке, вошёл в кабинет и припёр спиной дверь.

— Получить обещанное.

Он распахнул мотокуртку, демонстрируя две бутылки вина, торчащие из внутренних карманов. Сага удивлённо на него уставилась.

— Уже?