За свою бабскую дурость она расплатилась сполна, но что-то ей подсказывает — Бут с ней еще не закончил.

«Когда-нибудь мы обязательно поиграем…»

Он действительно это сказал в ее забытом прошлом и сдержал обещание спустя много лет. Кая пропустила старт, но пока игра в разгаре, у нее еще есть шансы перетянуть чашу весов в свою сторону.

Услышав звук открывающегося замка, пчелка рефлекторно напрягается, впиваясь пальцами в деревянные подлокотники. Дверь со скрежетом открывается и в камеру заходят трое крепких парней в строгих костюмах.

— Руки за спину и на выход, — хамовато бросает тот, что стоит впереди.

— Куда на этот раз? — скрестив сзади запястья, Кая шагает к открытым дверям.

— На тринадцатый уровень. Радуйся, пчелка, твое заключение закончилось, — бесстрастно сообщает угрюмый тюремщик.

Да уж, штаны лопаются от счастья, ­мрачно думает про себя она, следуя по коридору в сопровождении брутальной троицы.

***

Прекрасные мои, завтра перерыв на один день. Прошу понять и простить))

Бут

В соте вспыхивает свет, как только Кая оказывается внутри. Не так давно за стенами Улья опустилась черная беззвездная ночь. В этой точке мира закат наступает раздражающе рано, как, впрочем, и рассвет. С годами можно привыкнуть к частой смене часовых поясов, и я тому живой пример. Человек способен приспособиться к самым разным условиям, даже к жизни на перемещающемся искусственном острове.

Завтра, если верить прогнозам, прольются тропические ливни и зарядят, как минимум на неделю. Небо станет серым, солнце надолго скроется за дождевыми тучами. К сожалению, в этой локации остров задержится еще на пару недель.

Непогода внесла свои коррективы в план проведения сезонного стрима: большую игровую, расположенную над королевским лофтом, пришлось заменить на самую просторную из тех, что находятся на четвертом уровне. В итоге часть декораций так и осталась в мастерской, где десятки одаренных различными полезными талантами трутни и пчёлки практически круглосуточно изготавливают реквизит для новых шоу и прочие необходимые для комфортной жизнедеятельности вещи. Производственные цеха располагаются на минусовых уровнях и работники, трудящиеся там день и ночь месяцами не видят солнечного света, но несмотря на это очередь соискателей на рабочие места никогда не иссякает. Между тяжелым физическим трудом и стримом на выживание большинство из обитателей Улья выбирают первый вариант.

Что-то недовольно пробурчав себе под нос, Кая проходит в гостиную зону. Не замечая моего присутствия в своей спальне, она останавливается возле аквариума с рыбками. Прижавшись лбом к стеклу и понуро опустив плечи, она судорожно вздыхает. Уставшая, измученная, загнанная в угол.

Признаться, я еще не видел ее в таком удрученном подавленном состоянии. Внутри неприятно екает, желание подойти и утешить выходит на первый план, вычеркивая заготовленный список действий.

Это не жалость и не сострадание, а нечто совсем другое. Еще более опасное и неуместное, чем банальное человеческое участие. Тяжело осознавать, что львиная доля ответственности за ее плачевное состояние лежит на мне. Тяжело продолжать чувствовать себя человеком, находясь в месте, нацеленном на то, чтобы вырезать с корнем любую эмоциональную слабость. Из каждого, находящегося внутри.

Совесть, сочувствие, любовь, преданность, самопожертвование — политика Улья считает эти чувства отжившим свое анахронизмом и купирует их еще на первом этапе реабилитации. В большинстве случаев задача успешно решается в сжатые сроки. Я же провел в Улье большую часть жизни. Да что там — я родился в этой созданной больше века назад гнилой системе, где все человеческое уничтожается в ребёнке еще с пеленок. Единицам удается сохранить крупицы своей личности и выжить среди не ведающих страха и запретов власть имущих хищников. Благодаря взращенному с годами притворству, лицедейству и хитрости, я показываю им только то, что они хотят видеть. Но видимо недостаточно достоверно играю свою роль. Мне не верят, и поэтому я до сих пор остаюсь в этой чертовой башне. Если не поверят Кае, она тоже застрянет здесь надолго.

— Моя мама жива, — задушенным шепотом произносит Кая, когда я бесшумно приближаюсь к ней со спины.

— Я знаю, — отвечаю, глядя на ее отражение в аквариуме с резвящимися золотыми рыбками.

Изначально я предлагал запустить туда пираний, чтобы пчелки еще с порога понимали, куда попали. Это Кронос настоял на сохранении иллюзии красивой золотой клетки. Постепенное погружение вместо шоковой терапии, но надо отдать ему должное, его метод работает.

— Ты мне лгал, — устало констатирует Кая.

— Тогда я этого не знал, — говорю чистую правду.

— Я тебе не верю, — звучит глухой ответ.

— Я тебе тоже.

Она делает шумный вдох и замолкает. Мы стоим в считаных сантиметрах друг от друга, но они ощущаются, как бездонная пропасть. Всего шаг и один из нас сорвется вниз. Короткий полет в невесомости и верная смерть. Я не позволю ни себе, ни ей закончить свою жизнь так глупо и бессмысленно.

— Помнишь, как ты заставил меня раздеться. Прямо здесь, на этом месте… — снова заговаривает Кая.

Голос тихий, шелестящий, как ленивый морской бриз. Ее волосы пахнут фруктовым шампунем, пчелка одета в качественную новую одежду, шрамы исчезли с атласной белой кожи, ногти выглядят ухоженными и чистыми. С минус второго еще никто никогда не возвращался, но Кая тут, рядом и выглядит совсем не так, как моя мать во время пятиминутных визитов.

— Да, я помню, — глухо отвечаю я. — Ты боялась, но вела себя смело и ни разу не опустила взгляд.

— О чем ты думал тогда, Бут?

— Я думал, что у этой невзрачной пчелки очень красивые глаза, сильное стройное тело и закаленный характер.

— Невзрачной? — фыркнув, она обхватывает плечи руками и зябко ежится. Ее озноб носит исключительно нервный характер. В соте установлен климат-контроль, поддерживающий комфортную температуру и влажность воздуха.

— Выражусь иначе. Ты не поразила меня своей красотой, — отвечаю я. — Но вызвала интерес, а это редко кому удается.

— Когда ты понял, кто я на самом деле? — задает она вопрос, который я ожидал услышать одним из первых.

— Ты помнишь, когда.

— Родимое пятно?

Я коротко киваю, и она тоже видит мой жест в отражении.

— У Медеи есть такое же? — догадывается Кая. — Где?

— На плече.

— Ты не сказал ей?

— Я не сказал никому. Мне нужно было понять, зачем ты здесь.

— И ты понял?

— Да.

— Поделишься выводами?

— Нет.

— Я знала, что ты так ответишь, — с горечью бросает Кая, снова прижимаясь лбом к стеклянной стенке аквариума.

— Не только пятно помогло мне в моем расследовании, — произношу после минутной паузы. — Под воздействием препаратов, ты откровенно и честно отвечала на все интересующие меня вопросы. Даже о тех фрагментах прошлого, что твой мозг скрывал от тебя самой.

— Сад, ангелы и ты — это сон, забытое воспоминание или твое внушение?

— Ты уверена, что хочешь услышать ответ?

— Да.

Глава 9

Бут

— Твои воспоминания реальны, Кая. Немного приукрашены защитным механизмом психики, но основные моменты соответствуют действительности. В детстве ты стала свидетельницей костюмированной оргии, в которой твоей матери была отведена главная роль. Тогда Верховный совет организовывал не такие зрелищные шоу, как сейчас, но развлекаться с размахом и фантазией они любили всегда.

— Ее насиловали. Это не фантазия и размах. Это садизм и зверство.

— Это наказание, — спокойно поясняю я. — Твоя мать хотела расторгнуть брак и обратилась с соответствующей просьбой к отцу Кроноса.

— Он сказал, что убил своего отца, — немного помолчав, произносит Кая.

— Доказательств его причастности к гибели главы семейства нет, иначе Кронос сейчас находился бы сейчас на минус втором уровне, — сухой обтекаемый ответ заставляет ее вскинуть голову и внимательно всмотреться в мое отражение.