Прозвучало жутко обидно, но я не спорю и не огрызаюсь, потому что демон прав. Я допустил непростительную глупость. Подавив в себе всякое недовольство, благодарю Гора за науку и чувствую, что тот доволен, хоть и не показывает вида. Как обычно он прикрывается своим занудным бурчанием.

Все то тебе надо разжевывать, человечек! Когда уж ты сам научишься думать?!

«Этот вопрос интересный, — мысленно иронизирую над самим собой, — а чем я по-твоему занимаюсь. Думать то я думаю, вот только не всегда о том, о чем следует».

Делаю все, как и в прошлый раз. Цепляюсь мысленным взглядом за снежную шапку на вершине, сосредотачиваюсь и пытаюсь представить в обеих руках клинки. Сразу же возникает вопрос. Какие?! Как подсказка всплывает в памяти та ночь, когда мы бежали из города. Тонкое, смертоносное лезвие в руках Салаха. Быстрое и безжалостное! Легкое, гибкое и в тоже время прочное! Лучшая сталь Джавалгвараха!

Воплощаю воспоминание в своей фантазии и, не открывая глаз, вижу это оружие в своих ладонях. Пальцы обеих рук сжимают отполированные костяные рукояти, свет идеально симметрично пробегает по отполированному металлу. Солнечные зайчики, срываясь с кончиков лезвий, слепят глаза яркой вспышкой.

На этом чувствую легкую слабость в ноге и пробежавшую дрожь.

«Так, кажется, перебарщиваю! — Быстро приходит понимание, что полет фантазии стоит слегка приземлить.

«Не надо лишнего, — убеждаю себя, — слишком много деталей отвлекает от главного!»

Выравниваюсь и успокаиваю ненужную вибрацию в колене. Не открывая глаз, чувствую, как довольная улыбка растягивает губы. Я справился! Я молодец! В наступившей эйфории я словно парю в воздухе, не ощущая собственного веса и невероятного напряжения всего тела.

В этом умиротворении вдруг раздается хлопок, и слышится разрывающий гармонию скрипучий голос.

— Неплохо! Теперь вышли из транса и слушаем меня.

Открываю глаза и, чуть качнувшись, твердо встаю на обе ноги. Вижу только что хлопнувшие ладони Сайко, а в голове полная мешанина. Сознанию явно не по нутру такие резкие переходы.

Проницательный взгляд старика оценивает состояние каждого, а затем он удовлетворенно повторяет.

— Неплохо! — И выдержав паузу, весомо добавляет: — Теперь все повторяем еще раз.

И мы повторяем! Еще раз, потом еще и еще! Стоим неподвижными столбами на краю пропасти и рисуем в сознании красивые фантазии. Не могу ничего сказать за парней и Таис, но я с каждой новой попыткой стою все тверже и рисую картинку в голове все быстрее и четче.

К вечеру, вымотанные до предела, заползаем в свой шалаш, и богатырский храп Дамира забивает уши, не успеваем мы еще толком улечься.

«Во, дает! — В очередной раз поражаюсь его способности мгновенно отключаться. Мне даже слегка завидно, потому что самому заснуть не удается. Не дает покоя мысль: А что будет, если я проделаю сегодняшнее упражнение в Сумраке? Удастся ли мне создать сумрачные мечи?»

Очень хочется попробовать и посмотреть, что получится. Пытаюсь отговорить себя от глупых поступков, мол, ночью лучше выспаться, а все остальное делать с утра на свежую голову. Пытаться пытаюсь, но осознаю всю бесполезность своих усилий. Если уж такая мысль затесалась в башку, то ее оттуда не выковырять никакими средствами.

Прислушиваюсь, вроде бы все спят и тихонечко вылезаю из-под нашего навеса. По ходу старательно убеждаю себя. — «Далеко уходить не буду. Только попробую, посмотрю, что выйдет и сразу назад спать».

В лунном свете развалины выглядят еще таинственней, чем днем, а светлый гранит храмовой площади отливает матовым блеском слоновой кости.

Аккуратно на цыпочках выхожу в центр площади и, оглядевшись по сторонам, ухожу в Сумрак. Жирные хлопья взвеси падают в толстый слой пыли, покрывающий площадь. Развалины зашторились серой туманностью, и их размытый силуэт словно бы отдалился и уменьшился.

Закрыв глаза, представляю в ладонях отшлифованные до блеска рукояти, длинные безупречные лезвия, устремленные ввысь. Поднимаю веки и вижу в своих руках сияющие сероватым пламенем клинки. От радости запирает дыхание, и я пытаюсь поднести их к лицу и рассмотреть, но мечи тут же растворяются в Сумраке. Легкая вспышка, и я с досадой смотрю на пустые руки, только что сжимающие желанное оружие.

«Что не так?! Почему они пропали, и что надо сделать, чтобы этого не произошло?!» — Пытаюсь рассуждать здраво, но раздражение за неудачу слишком велико, и кроме всплеска бессильной злости ничего не выходит. Где-то в глубине души я слишком надеялся, что все получится. Вот так — быстро и сразу — решится проблема сумрачных мечей, и я стану настолько сильным, что смогу не только утереть нос Сайко, но и разобраться с заносчивым грандом. Но нет, не случилось, и потому разочарование опустошительно.

Смотрю на свои пустые ладони и пробую еще раз. Результат тот же! Стоит мне лишь шевельнуть рукой как осязаемое видение исчезает. Сумрак уже начинает давить, и я выхожу в реальность. Пытаюсь убедить себя в том, что ничего страшного не случилось, что я еще в начале пути, что не надо расстраиваться и так далее, но помогает плохо. Настроение все равно хреновое, и разочарованно я опускаюсь на плиты. Откидываюсь на спину и, закрыв глаза, разбрасываю по сторонам руки. Двигаться не хочется и мысленно даю себе поблажку:

«Сейчас полежу немного и пойду в шалаш. Нечего по ночам себя изводить, утро вечера мудренее».

Лежу вот так расслаблено и неподвижно, глаза непроизвольно закрываются, и вдруг чувствую, кто-то смотрит на меня. Приподнимаю голову и вижу человека у самого входа в храм.

«Что за черт! Кто это?! — Встревоженно вскакиваю и шарю рукой по поясу в поисках ножа. Одновременно приглядываюсь, человек явно не из простых. Вышитый золотыми узорами, длинный парчовый халат, высокая тиара, сандалии с загнутыми носами, украшенные крупными изумрудами. В руках никакого оружия, и похоже, он здесь совершенно один.

Немного успокоившись, задаюсь вполне уместным вопросом: «Откуда в этой глуши взялся такой разодетый щеголь?» Ответа, конечно же, не нахожу, а незнакомец подает знак, мол, подойди, и в то же время в моей голове звучит уверенный спокойный голос.

— Не бойся, я не сделаю тебе ничего дурного!

«Вот, наглец! — Мне становится даже интересно, — Это почему же ты считаешь, что я должен тебя бояться?!»

Иду к незнакомцу, а тот по мере моего приближения поднимается по ступеням храма, словно ведет меня за собой. Проходим полуразрушенную колоннаду, и тут, воздух как будто уплотнился и заискрил светом, как граненый алмаз. Я даже зажмурился, а когда открыл глаза, то не увидел ни развалин, ни храма. Прямо передо мной амфитеатром раскинулась огромная арена. Желтый песок, идеально отшлифованный мрамор колонн, величественные статуи и поднимающиеся к облакам трибуны, усеянные тысячами зрителей.

Пытаюсь охватить это великолепие взглядом, а где-то совсем рядом вдруг надрывно завыли трубы. Гудящие ряды публики разом поутихли, а прямо напротив, из специально устроенной ложи, донесся громкий, хорошо поставленный голос:

— О, счастливейшие из жителей Джавалгвараха, сейчас непревзойденный воин и наш великий царь Вала покажет вам, своим подданным, бесподобный пример воинского искусства и доблести.

Тольку тут я, наконец, обращаю внимание на то, что незнакомец, за которым я шел, уже стоит посреди арены. Многотысячные трибуны замерли и следят за каждым его жестом, а тот, развязав пояс, одним движением скинул с плеч свой золотой халат. Тишина вокруг стоит такая, что слышен шорох упавшего на песок шелка. Вслед за халатом царь передал слугам тиару, скинул туфли и, оставшись в одной набедренной повязке, положил ладони на рукояти мечей, заткнутых за перевязь на талии.

Еще мгновение тишины, и он поднял одну руку кверху, словно позволяя подданным выразить свой восторг. Тут же, перекрикивая рев труб, восторженно завыли трибуны. Под эту оглушительную какофонию неслышно поднялась решетка ворот, и на песок арены, озлобленно озираясь, выбежало с десяток странных существ. Я никогда таких не видел. Каждый из них на голову выше и вдвое шире в плечах весьма крепкого на вид царя. Скошенные низкие лбы, тяжелые вытянутые вперед челюсти, длинные, почти до земли мощные ручищи и короткие мышцастые ноги. У каждого в руках увесистая алебарда, дополненная острым наконечником в основании. Поигрывая своим устрашающим оружием, они разошлись по периметру, окружая стоящего в центре арены царя. Вновь завыла труба, и распорядитель прокричал: