Шок сменяется небольшим страхом и, наконец, яростью.

— Какого черта, Скаут? — рычит он, толкая меня в грудь. — Ты шпионил за мной?

Я тянусь вниз и потираю колено, хмуро смотря на него.

— Она и моя работа тоже.

В его карих глазах мерцает множество эмоций, но самая преобладающая из них — собственническая. Он не верит, что она — работа, как ему положено, и уж точно не верит, что она и моя тоже.

— Что ты натворил вчера? — Его холодный тон пробирает до костей. — С Лэндри?

— Я продвинулся гораздо дальше второй базы²⁷, — я ухмыляюсь ему. — Я знаю, как ощущается её киска.

Его челюсть сжимается.

— Ты, блять, изнасиловал её?

— Отвали, — рычу я. — Я здесь не единственный плохой парень. Ты лжешь ей, пока пытаешься залезть в трусики!

Он пихает меня так сильно, что я ударяюсь головой о зеркальную стену позади. Дзыньк. Стекло раскалывается от удара, а моя голова пульсирует от его силы.

— Мне следовало бы убить тебя.

Услышав это, я смеюсь.

— Убить меня за то, что я трахал её пальцами, пока она, блять, умоляла об этом? Да ладно. Посмотри на себя. Ты одержим. Она — новая Эш.

Салли хватает меня за ворот футболки, его нос оказывается в нескольких дюймах от моего. Слава богу, его стояк исчез, иначе было бы неудобно.

— Эш была твоей. Лэндри — наша.

Неправильно.

Так чертовски неправильно.

Эш была моей. И Лэндри — моя.

— Она не твоя, — выдавливаю я. — Так же, как Айви никогда не была твоей.

— Так помоги же мне, — огрызается Салли. — Если ты снова испортишь нам жизнь…

Я отталкиваю его от себя.

— Хватит строить из себя виноватого, ты, ублюдок. Мы все устроены одинаково, поэтому нам всегда нужна одна и та же девушка.

— Я устроен не так, как ты.

Прежде чем я успеваю напомнить ему, что мы, черт возьми, тройняшки, другой парень выглядывает из-за угла. В отличие от того придурка, которого я видел ранее, этот чувак крепкий орешек и, вероятно, может взять и меня, и Салли сразу.

— Думаю, вам двоим пора идти, — говорит парень, переключая свое внимание с одного на другого. — Не видел вас раньше в этом здании. Если вы не уйдете, я вызову охрану.

— Мы уже уходим, — огрызается Салли на парня. Затем, обращаясь ко мне, он шипит. — Держись от нее подальше. Занимайся своей работой, а мы займемся своей.

Я отдаю ему честь.

— Ладно, братишка. Как скажешь.

Он уносится прочь, ругаясь себе под нос. Салли лучше всех знает, что он не может указывать мне, что делать.

Я делаю то, что хочу.

Я всегда делаю то, что хочу.

И прямо сейчас… я хочу её.

Лэндри Крофт.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Лэндри



Я облажалась.

Звонить Форду, и вовлекать его в это дело было ещё большей ошибкой. Он видит мою ложь насквозь. Он догадался, что причиной моей боли был отец. Опять.

Но, испытывая отчаянную потребность в утешении и бегстве, я оставила Деллу наедине с папой. Желчь подкатывает к горлу, когда я прокрадываюсь обратно в нашу квартиру. Здесь почти идеально тихо, а это значит, что он больше не разговаривает по телефону. Иногда его звонки длятся часами, но не в этот раз.

О, Боже.

Бросаясь в комнату Деллы, я молюсь, чтобы с ней всё было в порядке. Что он не причинил ей никакого вреда. Когда я заглядываю к ней, она смотрит мультфильмы. Она умеет немного читать, освоив это раньше других благодаря знанию ASL, но в основном она смотрит свои передачи, когда хочет отвлечься.

Я начинаю заходить внутрь, но тут меня зовет папин голос.

Из моей комнаты.

Медленно я поворачиваюсь и иду на звук. Когда я вхожу в комнату, то обнаруживаю его сидящим на моей кровати. Его лицо выглядит не лучше, и, вероятно, не будет ещё несколько недель, но он принял душ и побрился, как мог.

Стыд заставляет его голубые глаза мерцать болью.

Я не понимаю его боли, ведь это он всегда причиняет ее.

— Дорогая, — начинает он, хмуро глядя на меня. — Я…

Мне жаль?

Ты всегда извиняешься, папа. Всегда.

Самый извиняющийся отец на планете.

Мне хочется накричать на него. Обвинить его в том, что он отвратительное чудовище, но я не могу. Я не могу заставить слова вырваться из темницы моего рта. Они в ловушке, как и мы с Деллой в этой квартире.

— Ты знаешь, что мне жаль, — торопливо произносит он. — Ты знаешь, что это не я. Это не я.

Расскажи об этом подробнее, папа. Что именно это такое?

Может, я и не могу произнести эти слова, но я знаю, что мою боль и ненависть к нему невозможно скрыть. Не сейчас, когда мои нервы так расшатаны и я всё ещё чувствую его губы на своей шее. Никакие поцелуи Форда не могут это стереть.

— Я знаю, что ты разочарована во мне. — Он тяжело сглатывает, опуская взгляд. — Позволь мне всё исправить. Ты можешь получить всё, что захочешь. Просто назови это.

Свобода.

Это слово вертится у меня на кончике языка.

— Мне ничего не нужно, — выдавливаю я из себя.

Я — не сделка. Он думает, что может стереть свои проступки подарками. Что синяки и порезы на моем теле волшебным образом исчезнут во время обмена. Что эмоциональные муки и издевательства, которые я пережила, исчезнут с появлением нового блестящего браслета.

— Деньги? Поездка? Спа-день с сестрой?

Он доходит до того, что пытается использовать Деллу, дабы добиться моего расположения.

Он встает, слегка морщась от боли в ребрах. Медленно идет ко мне. Всё мое тело дрожит от желания убежать. Смело или глупо, но я упираюсь ногами и смотрю на него с редкой вспышкой неповиновения.

— У тебя есть ровно тридцать секунд, чтобы выяснить чего ты хочешь, пока я в хорошем настроении, — шипит он, раздувая ноздри. — Если ты ничего не придумаешь, мне придется взять Деллу с собой за покупками. Может, я смогу выведать у неё, чего ты хочешь.

Я ахаю, как будто он ударил меня кулаком в живот, и, разинув рот, смотрю на него. Он никуда не пойдет наедине с моей сестрой. Я не верю, что он не погубит её безвозвратно. По крайней мере, я старше и сильнее. Я могу восстановиться лучше, чем она. Она маленькая и хрупкая, и я должна её защищать.

Идея возникает в моей голове такая неожиданная и абсолютно идеальная, что я чуть не плачу от облегчения.

— Машина, — говорю я, встретив его взгляд. — Очень, очень дорогая машина.

Он приподнимает бровь, явно забавляясь моим проявлением стервозности. Думаю, это лучше, чем его злость.

— Машина, да?

— Классический автомобиль. Что-то восстановленное до первоначального совершенства, — продолжаю я, позволяя этой идее трансформироваться в моем сознании. — Я не очень разбираюсь в них, но знаю, что шестидесятые были хорошей эпохой. Хочу, чтобы она была черной.

Старая. Неуловимая. Непритязательного цвета. И быстрая.

В такой машине, как эта, мне не понадобился бы большой план. Просто для начала. Он не смог бы отследить меня, как смог бы выследить новые «Teslа» или «Range Rover». Мы могли бы уйти из-под его прицела. Внезапно меня переполняет волнение.

— Конечно, милая, — говорит папа, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в лоб. — Всё, что угодно, лишь бы ты была счастлива. — Он отступает назад, изучая меня прищуренным взглядом. — А теперь, если ты меня извинишь, я должен перезвонить Гарету. Я люблю тебя.

Я не могу произнести эти слова в ответ. Улыбка, которую я ему дарю, шаткая и вынужденная, но он принимает её. Как только он уходит, я закрываю за ним дверь и иду в гардеробную искать свой телефон. Он всё ещё засунут под кучу одежды, где я его и оставила.

Форд оставил несколько сообщений, но мне нужно снова услышать его голос. Извиниться за то, что сбежала от него, когда он только пытался помочь. Он мгновенно отвечает. На заднем плане слышны голоса — разговаривающие и смеющиеся люди — и это заставляет меня задуматься, не находится ли он в холле нашего здания, хотя обычно там не так многолюдно.