— Как долго длится перекус? — спрашиваю я, позволяя своим большим пальцам забраться под подол её рубашки и найти шелковистую кожу, требующую прикосновений.

— Вечно, если ты позволишь. Она ищет любой предлог, чтобы покинуть эту комнату.

— Значит у нас есть время…

— Время для чего?

Я просовываю руку под её рубашку, нежно поглаживая живот.

— На это.

— Форд, мы не можем.

От того, как мучительно она произносит эти слова, мне хочется запереть дверь в комнату и доказать ей, что мы абсолютно точно можем.

— Почему нет, дорогая? — бормочу я, зарываясь носом в её волосы.

Она тает напротив меня, склонив голову к плечу и обнажив шею. Свободной рукой я убираю её волосы, а затем прижимаюсь губами к нагретой солнцем коже. Она дышит быстрыми, неглубокими вдохами, пока я просовываю руку под её рубашку, всё выше и выше, выше и выше. Думаю, что её дыхание полностью останавливается, когда кончики моих пальцев касаются нижней части одной из её грудей.

Она такая отзывчивая и чертовски нуждающаяся.

Сколько всего я мог бы сделать с этой девушкой. Так много всего.

— Я хочу тебя, — признаюсь я. Я целую её шею, на этот раз больше, чем просто чмокаю, пробуя сладость её плоти. — Я знаю, что ты тоже меня хочешь.

Она не спорит. Не так уж невинно она трется задницей о мой член, напрягающийся в джинсах. Лэндри жаждет того, чтобы я заставил её чувствовать себя чертовски хорошо. И я заставлю. Когда представится возможность, я раздену её догола, раздвину её бедра и буду лакомиться её киской до тех пор, пока она не достигнет пика, с которого никогда не сможет слезть.

— Ты мне нравишься, дорогая, — бормочу я, овевая горячим дыханием её шею. — И я тоже тебе нравлюсь. Происходящее между нами неизбежно. Всё началось в ту секунду, когда я увидел тебя в университете.

С этими словами, я обхватываю её грудь через лифчик и начинаю посасывать шею. Из неё вырывается горячий, как чертов ад, стон. Он разжигает во мне огонь потребности поглотить эту женщину: прижать её к себе, вылизать её сладкие места и вогнать в неё свой член, двигаясь непереставая, пока мы оба не насытимся.

Я начинаю сильнее посасывать её шею, желание пометить Лэндри — глупая потребность, которую я не могу игнорировать. Она хнычет, и это звук кажется легким протестом.

Где-то недалеко хлопает дверь, и Лэндри замирает в моей хватке. Она ругается себе под нос, а затем вырывается из моей хватки и поворачивается ко мне лицом. Я провожу языком по нижней губе, желая почувствовать больше её вкуса. Её голубые глаза следят за этим движением, горя вожделением, которое, несомненно, отражается в моем собственном взгляде.

— Мой папа дома, — хрипит она и почти спотыкается, пока увеличивает расстояние между нами. — Он дома, и тебе нельзя здесь находиться.

Я выгибаю бровь, забавляясь её словами.

— Мне платят за то, чтобы я был здесь. — Поправляя член в джинсах, я не могу удержаться от ухмылки, глядя на то, как она краснеет. — Я тебя смущаю?

Её лицо суровеет, а голос повышается.

— Это не шутка, идиот. Он… Ты просто не понимаешь. — Паника накатывает на Лэндри, заставляя её взгляд метаться к двери и обратно, а тело дрожать.

Я следую за её взглядом до дверного проема. Как только мужчина входит в комнату, всё здешнее тепло испаряется. Меня охватывает пробирающийся до костей холод. Судя по тому, как вздрагивает Лэндри, я бы сказал, что она тоже это чувствует.

Он — типичный богатый придурок в дорогом костюме. Его высокомерие подавляет. Как будто я должен взглянуть на него и тут же пасть ниц. Я терпеть не могу мудаков, ведущих себя так, словно они — боги.

Он напоминает мне Уинстона Константинова.

Лед внутри меня быстро тает в огне. Я поджигаю спичку, чувствуя, как пламя ненависти заполняет всего меня, от макушки до пят, и поворачиваюсь лицом к мужчине, показывая ему, что не боюсь. Надеюсь, мое выражение лица говорит о том, что я бы предпочел надрать ему задницу.

— Лэндри, милая. Кто это? — Он свирепо смотрит на меня, но говорит со своей дочерью холодным, отрывистым тоном. — Я сказал…

— Форд Манн. Он репетитор Деллы. — Лэндри на мгновение закрывает глаза, а затем я наблюдаю, как она превращается в кого-то другого — кого-то царственного и уверенного в себе. В кого-то храброго и совсем не робкого. — Она уже столькому научилась, папа. Я как раз обсуждала её успехи с мистером Манном.

Мне хочется рассмеяться, поскольку мои губы ничего не обсуждали. Я пробовал и исследовал. Мои пальцы всё ещё покалывает от того, как её кружевной бюстгальтер ощущался на моей коже.

— Её репетитор, — повторяет Александр, его жесткий взгляд оценивает меня с ног до головы. — Хмм.

Лэндри хихикает — по-девичьи мило. Какого хрена?

— Делла быстро учится, — говорю я, включив обаяние, которое, как я видел, Спэрроу использовал на людях бесчисленное количество раз. — Удивила меня до чертиков.

— И где же этот усердный ребенок? — спрашивает Александр, бросая взгляд на свою дочь.

Лэндри, к её чести, не дрогнула от его сердитого тона. Её улыбка становится шире, и она смотрит на отца так, словно он достал ей гребанную луну. Опять же… что за хуйня тут происходит? Прежде чем она успевает ответить, в комнату вваливается ребенок, хмуро глядя на Сандру, следующую за ней.

— Мистер Крофт, — говорит Сандра с вежливой улыбкой на лице. — Рада видеть Вас в столь ранний час. Могу я принести Вам что-нибудь выпить?

Шоу, которое эти женщины устраивают для этого мужчины, вызывает тошноту.

— Я принесу, — говорит Лэндри, беря отца за локоть. — К тому же, я хотела обсудить с тобой несколько идей для вечеринки. Пойдем. Мы оставим их заканчивать урок.

Александр ещё некоторое время смотрит на меня, прежде чем позволить дочери вывести его из комнаты. Сандра бежит следом, явно желая опять скинуть ребенка на меня. Делла смотрит им вслед.

Я касаюсь её плеча и жду, пока она посмотрит на меня, прежде чем сказать:

— Болван.

Её губы кривятся в небольшой улыбке, а затем она показывает жестами:

— Болван.

По крайней мере, у нас с Деллой есть общий враг. Я понимаю, почему не люблю этого мужика, но она? Я докопаюсь до сути. Вытащив телефон, я быстро отправляю братьям сообщение.

Я: С их отцом что-то не так. Настоящий придурок. Ребенок его недолюбливает.

Спэрроу: Думаешь, он ударил Лэндри?

Скаут: По-моему, это очевидно.

Я: Не знаю. Нам нужно выяснить. Она не сказала ему, что знает меня по университету.

Спэрроу: Потому что именно ТЕБЯ она не знает по университету.

Я: Отъебись. Ты знаешь, о чем я. О Форде. Она не упоминала, что знает Форда по университету.

Скаут: У папочкиной дочки есть секреты.

Да, есть. И мы раскроем каждый из них. Потому что это наша работа — вмешиваться в жизни людей и портить их к чертям собачьим. И у нас это очень хорошо получается.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Лэндри



Прочь. Прочь. Прочь.

Это всё, что крутилось у меня в голове, пока я вела папу из учебной комнаты Деллы к бару в гостиной. По привычке я бросила взгляд на панорамные окна — мое любимое место для мысленного побега, но зловещее отражение отца заставило меня вернуться к барной стойке. Я не хочу, чтобы он увидел отчаяние в моих глазах. Моя бездумная болтовня кажется фальшивой и слегка пронзительной от нервов, но папа, кажется, не замечает этого. Он пристально наблюдает за мной, пока я наливаю ему бокал вина. Я не могу остановить дрожь своих рук и поэтому чуть не расплескиваю вино по всему полу. Глубоко вдохнув, я пытаюсь замедлить сердцебиение и расслабиться.

Он ужасно отреагировал на дружелюбие Тая. Могу только представить, что бы он сделал, если бы узнал, что репетитор Деллы пару минут назад лапал меня под рубашкой.

По моей коже пробегает жар, выжигающий пунцовую дорожку. Я быстро передаю папе его бокал, а затем пытаюсь сменить тему разговора на что угодно, только не на парня в другой комнате.