Взглянув на часы, я подмечаю время. Делла до сих пор не появилась, значит, Сандра почему-то её задерживает. Ужин, когда он дома, всегда начинается в семь, а это значит, что мне нужно закончить сборы и самой найти Деллу до его прихода. Я недолго роюсь в своей шкатулке с драгоценностями, не обращая внимания на старые мамины кольца и ожерелья, прежде чем найти браслет, который он подарил мне на мое восемнадцатилетие в марте прошлого года.

Я ненавижу этот браслет. Я ненавижу его. Тем не менее, я надеваю его на запястье и поворачиваю руку, наблюдая за отблеском света на золоте.

— Ты выглядишь сногсшибательно, — грохочет низкий голос из дверного проема. — Точная копия своей матери.

Каждый волосок на моем теле оживает и встает дыбом, как будто его разбудила темная энергия, сгустившаяся вокруг меня. Одного его знакомого голоса достаточно, чтобы сказать мне, кто прокрался в мою спальню, но когда я улавливаю запах его дорогого одеколона, ответ только подтверждается.

Папочка дома.

— Спасибо, папа, — говорю я, ослепляя его ухмылкой. — Мы скучали по тебе.

Он раскрывает объятия, ожидая, что я обниму его. Я попадаю в его крепкую хватку. Его объятия недолги, он быстро отпускает меня. Волчья расчетливая ухмылка растягивает его губы, когда он поднимает сжатую в кулак руку.

Если бы Делла была здесь, этот кулак был бы оружием.

Но, для меня, его любимой старшей дочери, это подарок.

Так было не всегда. Я только недавно научилась по-настоящему хорошо выступать перед самым злобным критиком в мире.

— Ты принес мне что-то? — Я подпрыгиваю на цыпочках с девичьим рвением, несмотря на кислый вкус в животе. — Не могу дождаться.

Он издает рокочущий смешок.

— Ты избалована, милая.

Моя улыбка колеблется, и требуются усилия, чтобы напрячь мышцы и сохранить её на лице.

— Ты меня избаловал, — парирую я. — Это твоя вина.

Довольный моими словами, он переворачивает руку и разгибает пальцы, чтобы раскрыть ладонь. Ожерелье, напоминающее свернувшуюся в клубок золотую змею, мерцает в комнатном освещении. Его дары ощущаются как груз, тащащий меня на дно бездны — постоянное напоминание о том, зачем он их дарит.

— Оно такое красивое, — выдыхаю я, протягивая руку за изящным ожерельем.

— Такая нетерпеливая, — упрекает он. — Позволь мне. Повернись.

Проглотив тревогу, я поворачиваюсь и смотрю в окно. В отражении надо мной угрожающе возвышается папа. Нежными, деликатными движениями он расстегивает ожерелье, а затем тянется, чтобы надеть его спереди.

— Как дела в Токио? — спрашиваю я, безуспешно пытаясь сдержать дрожь в голосе.

— После нескольких дней переговоров мы, наконец, пришли к соглашению о цене покупки здания. Продажа прошла без проблем, и оно официально мое. Croft Gaming and Entertainment теперь будут официально представлены в Азии. — Его пальцы касаются внешней стороны моей шеи, когда он застегивает ожерелье. — Это многомиллиардное расширение, которое вскружило головы некоторым важным людям, особенно в этом городе.

— Невероятно, — бормочу я. — Поздравляю.

— С деньгами, которые я заработаю на этом мировом расширении, возможно, я смогу уйти на пенсию. Продам компанию и буду проводить больше времени со своей дочерью. — Он целует меня в макушку. — Что думаешь?

Колени дрожат, но я держу их сомкнутыми. Проводить с ним целые дни звучит как абсолютный кошмар для меня и Деллы.

— В будущем я вижу много поездок в Грецию, — поддразниваю я, не в силах полностью скрыть ужас в своем тоне. — Делла любит путешествовать.

При упоминании моей сестры воздух становится холоднее. Сожаление волной накатывается на меня. Что я наделала? Неужели я всё испортила несколькими неправильно сказанными словами?

— Возможно, — ледяным тоном говорит папа. — Или, может быть, мы найдем няню. Она может быть довольно… непослушной. Отдых не должен быть испорчен недисциплинированными детьми.

Я глотаю желчь, подступающую к горлу. Сейчас не время для слабости. Из-за нее я здесь, а не в университете. Потому что она нуждается во мне. Я стена между ними. Её единственная линия защиты. Будь я проклята, если сломаюсь сейчас.

— Устроим ли мы ещё одну костюмированную вечеринку в этом году на твой день рождения? Ты был так занят работой, что… — я замолкаю, надеясь сменить тему с Деллы на что-то, что доставит радость моему отцу. Он сам.

Как и ожидалось, его жесткость исчезает, а улыбка расползается по лицу.

— Для вечеринки Крофтов всегда найдется время, любовь моя. Ты уже придумала, в кого нарядишься?

— В принцессу.

— Ты каждый день словно принцесса. — Он усмехается, его темно-синие глаза мерцают. — Придумай что-нибудь. Ты всегда была сообразительной.

Папа касается моей щеки и подмигивает, прежде чем выйти из спальни. Воздух, который я с трудом вдыхала, выходит из моих легких рваными вздохами. На глаза наворачиваются слезы.

На истерику нет времени.

Ни сейчас. Никогда.

Я должна защищать её.

Всегда.

С последним выдохом я поднимаю подбородок, натягиваю натренированную улыбку и приступаю к своей миссии — сыграть в сложную игру против жестокого, ненавистного человека… моего отца.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Салли



Наш… дядя вызывает нас крайне редко, но когда это случается, мы появляемся в особняке Морелли. Без вопросов. Готовые выполнять его приказы.

Брайант Морелли — не тот человек, которого можно наебать.

Точка.

Спэрроу стонет от скуки, листая телефон слишком быстро, чтобы что-то читать. Он, как и я, ненавидит эти чертовы «семейные встречи». Наш брат Скаут — единственный, кто хоть немного интересуется ими, что заставляет меня задуматься, где же он, черт возьми, пропадает.

— Ты видел Скаута? — спрашиваю я Спэрроу, лениво тряся лед в пустом стакане. — Ну, после вечеринки Кристофера?

— Неа. — Спэрроу протянул букву «а», не удосужившись поднять глаза. — Я не его охранник.

Я закатываю глаза и с громким стуком ставлю стакан на стол рядом со своим стулом. Спэрроу переводит свой темный взгляд в мою сторону. Он враждебен по натуре и получает удовольствие, когда находит способ поддразнить одного из своих братьев. За это он тоже получил свою долю кулаков в лицо.

— Технически, да, — напоминаю я ему. — Мы дали обещание.

Он хмурится.

— Это было год назад.

— Ага, но у него нет срока годности.

Не со Скаутом. С тех пор, как наш брат втянул нас в какое-то серьезное дерьмо с гребанной семьей Константиновых, разрушившей наши жизни, за ним начали присматривать. Его нельзя оставлять на произвол судьбы, потому что наш брат — психопат.

— Скаут в порядке, — ворчит Спэрроу, уже утомленный разговором, возвращая взгляд к поиску перепихона в Тиндере¹. — Кроме того, теперь он сучка Брайанта.

Как будто от этого мне становится легче.

Брайант уж точно не образец для подражания.

Я провожу ладонью по лицу, безуспешно пытаясь смахнуть страдание. Это дерьмо — полный отстой. Моя жизнь отстой. Константиновы украли у нас университет, тюрьма украла нашу мать, а нашу свободу украли Морелли. Теперь мы марионетки, которыми Брайант Морелли может управлять, когда посчитает нужным.

Это наша жизнь.

Отныне и, блять, навсегда.

Я подхожу к хорошо укомплектованному бару Брайанта и наливаю себе несколько шотов того, что, надеюсь, является дорогим и незаменимым.

— Ты когда-нибудь хотел большего? — бормочу я, совершенно не заботясь о том, присоединится Спэрроу к разговору или нет.

Он усмехается.

— Чувак. Мы живем в гребанном пентхаусе.

Пентхаус, к которому прилагается много — много условий — и все они связаны с Брайантом и этим особняком.

— И что?

— Ты видел наши машины? Чувак, это лучший исход, на который мы могли надеяться.

Лучший исход? Мы как избалованные собачки. Брайант дразнит нас угощениями, прежде чем дать распоряжения. Это всё чушь собачья.