— С тех пор, как никогда, — ворчит он. — Ребенку нравятся кошки.

Ребенку?

— Лэндри?

Он усмехается.

— Нет. Её младшей сестре. Это моя работа — быть на хорошем счету на этом фронте. Шпионить и всё такое. Помнишь?

— Она чертовски сексуальна, не так ли?

— Как по мне, так она сучка. — Ему удается отцепить кошку от футболки, но в процессе она когтями впивается ему в руку. — Иисусе, Язычница, успокойся. Я пытаюсь смыть эту грязь с твоей паршивой задницы.

Сжалившись над ним, я встаю рядом. Эта кошка устроит истерику, как только её лапы коснутся воды. Одному ему определенно не справиться.

— Лэндри та ещё сучка, — говорю я, ухмыляясь. — Но это вроде как её лучшее качество.

— Её губы — вот её лучшее качество, — возражает Салли, не упуская ни секунды. — Я опущу Язычницу. А ты помоешь её. Следи за своими пальцами. Она наверняка откусит их к чертовой матери в отместку.

Я хватаю бутылку с шампунем и готовлюсь, пока он опускает её в теплую воду. Она издает вой прямо как из гребаного кошмара. Жуткая кошка.

— Губы, да? У тебя такое кровожадное сердце, чувак.

— Губы, сосущие член, — бросает Салли в ответ. — Ты знаешь, о чем я.

— Ты ведешь себя так, будто я тебя не знаю, Салл. Всё нормально. Ты думаешь, что она красивая.

— Разве важно, что я думаю? — он окунает кошку, зарабатывая новые следы от когтей на предплечьях, и ругается. — Шампунь.

Я выливаю много шампуня на это отвратительное существо. Ей нужно минимум десять ванн, а не одна.

— Лэндри поняла, что что-то не так?

— Она была скептичной и настороженной. — Он борется с кошкой, пока она пытается сбежать, и успешно её сдерживает. — Серьезно. Неплохо было бы в следующий раз дать больше информации об этой цыпочки, чтобы я, блять, не подставил нас на первой же встрече.

— Она ненавидит, когда её называют цыпочкой, — с усмешкой отвечаю я.

— Очень помог, Спэрроу. Ахуеть как помог.

Он сам спросил. Не мои проблемы, что ему не нравятся мои ответы.

— Она пыталась ударить меня по яйцам, — пробормотал он. — Как я и сказал. Сучка.

— Эта цыпочка и на мои покушалась. — Мои губы растягивает ухмылка. — Я думал, что потеряю одно. А может, и оба. Это было очень трогательно.

Салли хмурится.

— Это дерьмо не сработает. Мне всё это не нравится.

Иногда Салли может быть таким ребенком. Ему не нравится, когда Брайант держит нас на привязи. Ему не нравится, когда Брайант посылает нас на задания. Он не хочет такой жизни. И всё же, он всё ещё здесь. И скулит об этом каждый день, сводя меня с ума.

Язычница вырывается, выскальзывая из его рук. Мне удается схватить грязную тварь, прежде чем она вырвется из ванны, но не раньше, чем я получаю следы от её острых когтей на моих предплечьях.

Далее следует множество брани и борьбы, но, в конце концов, нам удается вымыть кошку и немного высушить её полотенцем. Когда она вновь пытается сбежать, мы её отпускаем. Она выбегает из ванной и исчезает, громко мяукая, что звучит как кошачья версия «да пошли вы оба».

Несколько минут мы проводим в тишине, очищая царапины, прежде чем возвращаемся в гостиную. Я немного удивлен, увидев, что Скаут добрался до дома. Что ещё более удивительно, так это то, что он растянулся на диване с влажной, мурлыкающей кошкой, свернувшейся калачиком у него на груди, и направил взгляд на кварцевый камин, который горит и мерцает несмотря на то, что на улице около семидесяти градусов¹⁷.

— Эта кошка, блять, мурлычет? — спросил Салли с легким возмущением в тоне. — После того, как я спас её чертову жизнь?

Скаут кладет ладонь на спину злой кошки и проводит пальцами по её мокрой шерсти. Мурлыканье становится громче.

— Да, эта кошка, блять, мурлычет, — говорит Скаут насмешливым тоном. — Не злись, братишка.

Салли не маленький, он ровесник Скаута, но слова Скаута всегда попадают в цель, удачно выбивая Салли из колеи. Он показывает Скауту средний палец, прежде чем плюхнуться в кресло. Его хмурый вид кажется мне смешным и напоминает о том времени, когда мы были маленькими, и он не мог добиться своего.

Чертов ребенок.

— Вы двое похожи на близнецов, — небрежно замечает Скаут, переводя взгляд с моей одежды на такую же одежду Салли.

— Мы тройняшки, придурок, — ворчу я. — Просто подожди, когда придет твоя очередь одеваться так же, как мы. Словно вернулись в детский сад.

Черты лица Скаута темнеют, а мой живот сжимается. Упоминание о том, как мама любила одинаково нас одевать, вероятно, было неудачным ходом. Точнее, чертовым триггером. Салли напрягается от дискомфорта. Никто из нас не в настроении останавливать истерику Скаута.

— Кстати, о нашей работе, — говорит Скаут, невозмутимо пропуская мой комментарий мимо ушей и переводя разговор на ту хрень, на которую нас подписал Брайант. — Я сегодня ходил на свою. Я работаю помощником на этаж ниже руководителей.

Я опускаюсь на край дивана, отпихивая ноги Скаута, и бросаю на него ожидающий взгляд.

— И? Узнал что-нибудь полезное?

— Пока ничего. — Он рассеянно поглаживает кошку. — Но, не волнуйся, я добьюсь своего.

Его темные глаза сверкают злым блеском, что не перестает меня тревожить. Судя по молчанию Салли, я бы сказал, что он чувствует тоже самое. Я втайне благодарен тому, что Скаут не будет контактировать с Лэндри. Во-первых, она бы сразу поняла, что что-то не так. По крайней мере, мы с Салли можем выдавать себя друг за друга, но Скаут?

Блять, нет.

Мы с Салли не настолько безумны и хладнокровны, как он.

К тому же, если бы ему пришлось взаимодействовать с Лэндри, он, вероятно, сорвался бы в ту же секунду, как она проявила свой характер. Хотя я нахожу это чертовски сексуальным, Скаут сойдет с ума. И тогда…

Ситуация с Эш повторится. Наша сводная сестра должна была быть развлечением. Мы должны были играть с ней. Одержимость Скаута всё изменила. Она подняла нас на те уровни в игре, на которых мы не имели права играть.

Если он зациклится на Лэндри также, как на Эш, это может испортить всё к чертям собачьим. В прошлый раз это едва не стоило нам жизней.

Я ловлю взгляд Салли. Он, должно быть, понял, что у меня на уме, потому что слегка кивнул. Нам нужно, чтобы всё было так, как есть сейчас: Скаута держится подальше от Лэндри, чтобы не повторить прошлое.

— Я заказал кое-что для Язычницы, — говорит Салли, отбрасывая телефон в сторону. — Может, она вспомнит, кто её спас, и пересмотрит свою преданность.

Язычница шипит на него.

Вот сука.

Громкий удар в коридоре за пределами нашей квартиры заставляет её вскочить и броситься под книжный шкаф. В следующую секунду Скаут слетает с дивана в сторону звука. Только через секунду я понимаю, что Скаут идет открывать дверь с черным «Глоком» в руке.

Ни хрена себе.

— Чего тебе? — рычит Скаут, открыв дверь и направив оружие в грудь парня. — Кто ты, блять, такой и почему пытаешься пробить себе дорогу в мою квартиру?

Чувак, стоящий в коридоре, пьян и явно растерян. Он не пытается проникнуть в наш дом или во что там, черт возьми, верит Скаут. Медленно я поднимаюсь на ноги и подхожу к нашему обезумевшему брату.

— Эээто не мой дом, — говорит парень, его лицо искажает растерянное выражение, когда он бросает взгляд мимо Скаута, на меня. — Ууупс, — он разражается смехом. — Не стреляй, братан, — опять смех.

Ради всего, блять, святого, Скаут может пристрелить его, просто чтобы заткнуть эту надоедливую задницу.

Скаут не опускает пистолет, держа палец на спусковом крючке. Один внезапный чих, и мозги этого пьяного парня окрасят стену позади него.

— Я провожу его до лифта, — говорю я Скауту самым спокойным голосом, на который только способен. — Тупица заблудился.

Скаут не сопротивляется, когда я осторожно толкаю его руку вниз. Когда пистолет больше не направлен в голову парня, я вздыхаю с облегчением. Не за пьяницу, а за нас. Я не позволю этому куску дерьма испортить наши жизни.

— Сейчас вернусь, — заверяю я Скаута. — Закажи тайскую еду. Я, блять, умираю с голоду.