В духовной жизни я корыстен и весь пронизан этим чувством: всегда из двух возможных истин влекусь я к той, что лучше бюстом. Бежишь, почти что настигая, пыхтишь в одежде лет и знаний, хохочет истина нагая, колыша смехом облик задний. Наш ум и задница — товарищи, хоть их союз не симметричен: талант нуждается в седалище, а жопе разум безразличен. Два смысла в жизни — внутренний и внешний; у внешнего — дела, семья, успех, а внутренний — неясный и нездешний — в ответственности каждого за всех. Подлинное чувство лаконично, как пургой обветрившийся куст, истинная страсть косноязычна, и в постели жалок златоуст. Наука в нас изменит все, что нужно, и всех усовершенствует вполне, мы станем добродетельно и дружно блаженствовать — как мухи на гавне. Вновь закат разметался пожаром — это ангел на Божьем дворе жжет охапку дневных наших жалоб. А ночные он жжет на заре. Растут познания ступени, и есть на каждой, как всегда, и вечных двигателей тени, и призрак Вечного Жида. Науку развивая, мы спешим к сиянию таких ее вершин, что дряхлый мой сосед-гермафродит на днях себе такого же родит. В толпе прельстительных идей и чистых мыслей благородных полно пленительных блядей, легко доступных, но бесплодных. Найдя предлог для диалога: «Как ты сварил такой бульон?» — спрошу я вежливо у Бога. «По пьянке», — грустно скажет Он. Глава 8 СЧАСТЛИВЫЕ ВСЕГДА ПОТОМ РЫДАЮТ, ЧТО ВОВРЕМЯ ЧАСОВ НЕ НАБЛЮДАЮТ Я враг дискуссий и собраний и в спорах слова не прошу: имея истину в кармане, в другом закуску я ношу. Когда весна, теплом дразня, скользит по мне горячим глазом, ужасно жаль мне, что нельзя залечь на две кровати разом. Покуда я у жизни смысла искал по книгам днем с огнем, вино во мне слегка прокисло и стало меньше смысла в нем. Зря и глупо иные находят, что ученье — пустяк безразличный: человек через школу проходит из родильного дома — в публичный. Не знаю лучших я затеи среди вселенской тихой грусти, чем в полусумраке детей искать в какой-нибудь капусте. Дымись, покуда не погас, и пусть волнуются придурки, когда судьба докурит нас, куда швырнет она окурки. Подростки мечтают о буре в зеленой наивной мятежности, а взрослых влечет к авантюре цветение первой несвежести. Надо жить наобум, напролом, наугад и на ощупь во мгле, ибо нынче сидим за столом, а назавтра лежим на столе. Гори огнем, покуда молод, подругу грей и пей за двух, незримо лижет вечный холод и тленный член, и пленный дух. Ровесник мой, засосан бытом, плюет на вешние луга, и если бьет когда копытом, то только в гневе на рога. Сложилось нынче на потеху, что я, стареющий еврей, вдруг отыскал свой ключ к успеху, но не нашел к нему дверей. Не грусти, что мы сохнем, старик, мир останется сочным и дерзким; всюду слышится девичий крик, через миг становящийся женским. Деньгами, славой и могуществом пренебрегал сей прах и тлен; из недвижимого имущества имел покойник только член. Люблю апрель — снега прокисли, журчит капель, слезой звеня. и в голову приходят мысли и не находят в ней меня. Когда тулуп мой был бараном и ублажал младых овечек, я тоже спать ложился рано, чтобы домой успеть под вечер. До пословицы смысла скрытого только с опытом доживаешь: двух небитых дают за битого, ибо битого — хер поймаешь. Как молод я был! Как летал я во сне! В года эти нету возврата. Какие способности спали во мне! Проснулись и смылись куда-то. |
