Всюду запах алчности неистов, мечемся, на гонку век ухлопав; о, как я люблю идеалистов, олухов, растяп и остолопов! За раздор со временем лихим и за годы в лагере на нарах долго сохраняется сухим порох в наших перечницах старых. Эпоха нас то злит, то восхищает, кипучи наши ярость и экстаз, и все это бесстрастно поглощает истории холодный унитаз. Мы сделали изрядно много, пока по жизни колбасились, чтобы и в будущем до Бога мольбы и стоны доносились. России вновь дают кредит, поскольку все течет, а кто немножко был убит — они уже не в счет. Густы в России перемены, но чуда нет еще покуда: растут у многих партий члены, а с головами очень худо. Русское грядущее прекрасно, путь России тяжек, но высок; мы в гавне варились не напрасно, жалко, что впитали этот сок. ПОСКОЛЬКУ ИСТИНА — В ВИНЕ ТО ЧАСТЬ ЕЕ УЖЕ ВО МНЕ Когда пивные сдвинув кружки мы славим жизни шевеление, то смотрят с ревностью подружки на наших лиц одушевление. Совместное и в меру возлияние не только от любви не отвращает, но каждое любовное слияние весьма своей игрой обогащает. Любви горенье нам дано и страсти жаркие причуды, чтобы холодное вино текло в нагретые сосуды. Да, мне умерить пыл и прыть пора уже давно: я пить не брошу, но курить не брошу все равно. Себя я пьянством не разрушу, ибо при знании предела напитки льются прямо в душу, оздоровляя этим тело. Дух мой растревожить невозможно денежным смутительным угаром, я интеллигентен безнадежно, я употребляюсь только даром. Когда к тебе приходит некто, духовной жаждою томим, для утоленья интеллекта распей бутылку молча с ним. Цветок и садовник в едином лице, я рюмке приветно киваю и, чтобы цветок не увял в подлеце, себя изнутри поливаю. Поскольку склянка алкоголя — стекляшка вовсе не простая, то, как только она пустая — в душе у нас покой и воля. Оставив дикому трамваю охоту мчать, во тьме светясь, я лежа больше успеваю, чем успевал бы, суетясь. Чтоб жить разумно (то есть бледно) и максимально безопасно, рассудок борется победно со всем, что вредно и прекрасно. Душевно я вполне еще здоров, и съесть меня тщеславию невмочь, я творческих десяток вечеров легко отдам за творческую ночь. Да, выпив, я валяюсь на полу: да, выпив, я страшней садовых пугал, но врут, что я ласкал тебя в углу; по мне, так я ласкал бы лучше угол. Во мне убого сведений меню, не знаю я ни фактов, ни событий, но я свое невежество ценю за радость неожиданных открытий. Насмешлив я к вождям, старухам, пророчествам и чудесам, однако свято верю слухам, которые пустил я сам. Мы вовсе не грешим, когда пируем, забыв про все стихии за стеной, а мудро и бестрепетно воруем дух легкости у тяжести земной. Хотя погрязший в алкоголе я по-житейски сор и хлам, но съем последний хер без соли я только с другом пополам. Душа порой бывает так задета, что можно только выть или орать: я плюнул бы в ранимого эстета, но зеркало придется вытирать. К лести, комплиментам и успехам (сладостным ручьем они вливаются) если относиться не со смехом — важные отверстия слипаются. Зачем же мне томиться и печалиться, когда по телевизору в пивной вчера весь вечер пела мне красавица, что мысленно всю ночь она со мной? Для жизни шалой и отпетой день каждый в утренней тиши творят нам кофе с сигаретой реанимацию души. Не слушая судов и пересудов, настаиваю твердо на одном: вместимость наших умственных сосудов растет от полоскания вином. |
