Был томим я, был палим и гоним, но не жалуюсь, не плачу, не злюсь, а смеюсь я горьким смехом моим и живу лишь потому, что смеюсь. Нет, я в делах не тугодум, весьма проста моя замашка: я поступаю наобум, а после мыслю, где промашка. Я б рад работать и трудиться, я чужд надменности пижонской, но слишком портит наши лица печать заезженности конской. Не темная меня склоняла воля к запою после прожитого дня: я больше получал от алкоголя, чем пьянство отнимало у меня. Хоть я философ, но не стоик, мои пристрастья не интимны: когда в пивной я вижу столик, моя душа играет гимны. Питаю к выпивке любовь я, и мух мой дым табачный косит, а что полезно для здоровья, мой организм не переносит. Мне чужд Востока тайный пламень, и я бы спятил от тоски, век озирая голый камень и созерцая лепестки. Так ли уж совсем и никому? С истиной сходясь довольно близко, все-таки я веку своему нужен был, как уху — зубочистка. Подлинным по истине томлениям плотская питательна утеха, подлинно высоким размышлениям пьянство и обжорство — не помеха. Пока прогресс везде ретиво меняет мир наш постепенно, подсыпь-ка чуть нам соли в пиво, чтоб заодно осела пена. Хоть мыслить вовсе не горазд, ответил я на тьму вопросов, поскольку был энтузиаст и наблюдательный фаллософ. Поздним утром я вяло встаю, сразу лень изгоняю без жалости, но от этого так устаю, что ложусь, уступая усталости. На тьму житейских упущений смотрю и думаю тайком, что я в одном из воплощений был местечковым дураком. По многим я хожу местам, таская дел житейских кладь, но я всегда случаюсь там, где начинают наливать. Позабыв о душевном копании, с нами каждый отменно здоров, потому что целебно в компании совдыхание винных паров. Мы так во всех полемиках орем, как будто кипяток у нас во рту; настаивать чем тупо на своем, настаивать разумней на спирту. Во мне смеркаться стал огонь; сорвав постылую узду, теперь я просто старый конь, пославший на хер борозду. Сегодня ощутил я горемычно, как жутко изменяют нас года; в себя уйдя и свет зажгя привычно, увидел, что попал я не туда. Ловил я кайф, легко играя ту роль, какая выпадала, за что меня в воротах рая ждет рослый ангел-вышибала. Зачем под сень могильных плит нести мне боль ушедших лет? Собрав мешок моих обид, в него я плюну им вослед. ЛЮБВИ ВСЕ ВОЗРАСТЫ ПОКОРНЫ, ЕЕ ПОРЫВЫ — РУКОТВОРНЫ Мы всякой власти бесполезны и не сильны в карьерных трюках, поскольку маршальские жезлы не в рюкзаках у нас, а в брюках. Не раз и я, в объятьях дев легко входя во вдохновение, от наслажденья обалдев. остановить хотел мгновение. А возгораясь по ошибке, я погасал быстрее спички: то были постные те рыбки. то слишком шустрые те птички. Я никак не пойму, отчего так я к женщинам пагубно слаб; может быть, из ребра моего было сделано несколько баб? Душа смиряет в теле смуты, бродя подобно пастуху, а в наши лучшие минуты душа находится в паху. Мы когда крутили шуры-муры с девками такого же запала, в ужасе шарахались амуры, луки оставляя где попало. Пока я сплю, не спит мой друг, уходит он к одной пастушке, чтоб навестить пастушкин луг, покуда спят ее подружки. Всегда ланиты, перси и уста описывали страстные поэты, но столь же восхитительны места, которые доселе не воспеты. Из наук, несомненно благих для юнцов и для старцев согбенных, безусловно полезней других география зон эрогенных. |
