— А знаете, кого вы можете сыскать? — задумчиво ответил я. — Вы помните Илью Львовича? Он вам когда-то что-то покупал по случаю. Он в тех краях бывал ведь очень много, для геологов делал какие-то снимки. Я уже года два его не видел. У вас нету, кстати, его телефона?

— Мы его не знали толком, он уже и умер, наверно, даже не прикину, где его искать, и телефона не было у него, — ответил Базилио так быстро, что я снова ощутил туго натянутую леску. Хотя, видит Бог, еще не понимал я, что за замысел созрел во мне и вот выходит из меня обрывками.

Лиса и кот сердечно попрощались, торопливости своей почти не тая.

Я покурил и позвонил пропавшему Илье Львовичу. Ехать к нему было лень, да говорить мне ничего особенного и не предстояло.

— Илья Львович, — сказал я, — есть возможность вернуть наш долг.

Он недоверчиво промолчал.

— Вы много лет уже отдали фотографии, — размеренно продолжил я. — Вираж-фиксажи всякие, проявители-закрепители, сплошная химия, не правда ли? Вы Менделеев, Илья Львович, вы Бородин, тем более что он был тоже музыкантом.

— Ну? — ответил Илья Львович.

— Сядьте и сварите мумие, — сказал я буднично. — Это такая черная смолообразная масса. Придумайте сами, из чего ее лучше сделать. Твердая и блестящая на сломе. Впрочем, я ее в глаза не видел. И чтобы было килограмма полтора. Нет, лучше два куска: один пусть весит килограмм, а второй — полтора. И привезите оба их ко мне.

— Вы здоровы? — осторожно спросил Илья Львович.

— Как никогда, — ответил я. — Но только помните, что мумие — это помет древних птиц. Или какой-то родственник нефти. Туг гипотезы расходятся, так что пускай оно чем-нибудь пахнет. Не важно чем, но сильно. И еще. К вам не сегодня завтра, а всего скорее через час приедут лиса Алиса и кот Базилио.

— Препакостная пара, — вставил Илья Львович.

— Да, это так, — охотно согласился я. — Они вас будут умолять немедленно лететь куда-то на Памир или Тянь-Шань и там сыскать кого-нибудь, кто носит мумие из недоступных человеку горных ущелий.

— Что, и они сошли с ума? — опять спросил меня бедный Илья Львович.

— Они вам дадут деньги на самолет, — продолжал я холодно и монотонно, — так что дня четыре вы поживете где-нибудь не дома. Вы скажете им, что это трудно, но возможно и что вы уже догадываетесь смутно, к кому можно обратиться где-нибудь во Фрунзе.

— Но Тянь-Шань — это совсем не там, — машинально возразил бывалый Илья Львович.

— Город вы сообразите сами, я в географии не силен, — ответил я. — За это время вы должны мне привезти два куска этого самого чистейшего мумие. Или оно склоняется? Тогда мумия.

— Безумие, — сказал мне Илья Львович. — Авантюра. Чушь какая-то. Вы до сих пор еще мальчишка.

Он говорил это так медленно и отрешенно, что было ясно: он уже обдумывал рецепт.

А вечером в тот день он позвонил мне сам.

— Уже изобрели? — обрадовался я.

— Я улетаю в Душанбе, — сказал он мне. — Они таки сошли с ума. Они пообещали мне бог знает что, а Алиса поцеловала меня. Они сами отвезли меня в кассу и купили мне билет. И дали деньги на обратную дорогу. И на мумие дали задаток, остальное вышлют телеграфом. И немного на еду. А на гостиницу не дали, Базилио сказал, что там достаточно тепло.

— И правильно, переночуйте на скамейке, — согласился я. — Теперь сдайте билет обратно в кассу и варите мумие. Вы давно с ними расстались?

— Нет, недавно. — Голос Ильи Львовича был бодр и деловит. — Билет я уже сдал, вы думаете, я такой уже растяпа? В такую даль чтоб я тащился, как вам нравится? И деньги теперь есть на химикаты.

— Жду вас и желаю творческой удачи, — попрощался я.

Он появился через день. «Везу!» — сказал он гордо, когда звонил, удобно ли приехать. Гладкие и круглые, похожие по форме на сыр, куски темно-сизой, почти черной массы внизу имели явный отпечаток больших мисок, в которых были сварены. Я молотком немедленно лишил их всех кухонных очертаний.

— Это асфальтовая смола, которой покрывают дороги, — пояснил мне с гордостью творца повеселевший Илья Львович. — Это перемолотый на мясорубке чернослив, головка чеснока, столярный клей, жидкость для очистки стекол и проявитель. Я понимаю, что сюда бы хорошо еще кусок дерьма, но я боялся, что придется пробовать. Так что же вы задумали, что? Я эту гадость продавать не буду. Даже им.

— Я б никогда вас не толкнул на жульнический путь, — с достоинством ответил я.

Ибо мой замысел уже дозрел во мне до осознания.

Спустя еще два дня Илья Львович позвонил коту Базилио и сообщил, что возвратился он пустой, но ему твердо обещали и еще дней через несколько все будет хорошо. И снова позвонил через пять дней — сказал, что все в порядке, завтра в десять пусть они придут к консерватории, прямехонько к сидящему Чайковскому, у памятника он их будет ждать.

— Что я должен с ними делать? — спросил он меня по телефону. — Вы со мной играете, как с маленьким ребенком, я волнуюсь, я имею право знать.

— Там будет замечательно, — ответил я, — и не ломайте себе голову напрасно.

Накануне вечером я попросил одного моего друга быть у меня завтра ровно в девять и иметь в запасе часа два.

— И умоляю тебя, ты не пей сегодня, — попросил я, потому что знал его много лет. — Ты завтра должен быть, как стеклышко, в твоих руках будут возмездие и справедливость.

— Боюсь не удержать, — ответил друг, ничуть не удивившись.

Но привычке уступил и напился. Отчего ко мне пришел слегка смущенный и в роскошных солнечных очках, чтоб от стыда меня не очень видеть. Я его не упрекал. Я волновался, как Наполеон перед заведомо победоносной битвой.

— Вот тебе кусок мумия, — буднично объяснил я. — Ты геолог и живешь в палатках на Памире. Дух романтики и поиска обвевает твою лысую голову. Давний знакомый Ильи Львовича, твой коллега — имя придумай сам, а Илья Львович его вспомнит, — попросил тебя продать в Москве этот кусок бесценного вещества с памирских гор. Сам ты в Москве по случаю, а вот зачем… — тут я замялся на секунду…

— Как это зачем? — обиженно спросил мой друг. — Я хочу купить автомашину «Волга». Я же полевой геолог, у меня денег куры не клюют.

Я был в восторге от такого варианта.

— Смотри только, не проси этих двоих, чтобы они тебе помогли достать машину, — предупредил я. — Опомниться не успеешь, как уплатишь полную ее стоимость и получишь старый подростковый велосипед.

— Есть вопрос, — сказал памирский геолог. — Как я узнаю твоего Илью Львовича, если никогда его не видел?

— Ты его и знать не должен, ты посланец, подойдешь и спросишь, — объяснил я снисходительно. — Не много будет у Чайковского с утра стоять отдельных групп из трех человек каждая.

Но внешность Ильи Львовича я все же описал.

— Слушай, классический преступник, — восхитился мой друг, — ни одной особой приметы!

— Положи кусок в портфель и помни его стоимость, — сказал я строго.

Накануне днем звонила мне лиса Алиса, пела, как они соскучились, и попросила, чтобы я сегодня после десяти утра был с часик дома, чтоб они могли заехать. Буду рад, сердечно ответил я.

Звонок в дверь раздался одновременно с телефонным. Жестом пригласив Алису снять пальто (Базилио был только в легкой куртке, он на дело вышел), я взял трубку.

— Старик! — Мой друг геолог явно был неподалеку. — Они оставили меня в машине рядом с твоим домом и смылись вместе с добычей, а твой Илья Львович дрожит мелкой дрожью и шепотом домогается, откуда я взялся. Он не в курсе, что ли? Они у тебя?

— Спасибо, доктор, — ответил я ему. — Спасибо, что вы так заботливы ко мне. Все у меня в порядке, я себя прекрасно чувствую. Извините, тут ко мне пришли. Буду рад вас видеть, когда вы найдете время.

Гости мои явно торопились.

— Вам уже привезли ваше мумие? — отрывисто спросила лиса Алиса.

— Да, — ответил я растерянно и недоуменно. — А откуда вы знаете, что я себе купил мумие?

— Разведка знает все, — ответил кот Базилио. И снисходительно добавил: — Вы же нам рассказывали сами. Можно посмотреть?