Сначала солдаты двигались более-менее спокойно. Потом, ближе ко входу в холл, они пошли друг за другом. Взяли свои пушки на изготовку.

Когда ствол первого — большой дробовик с толстым продолговатым цилиндром глушителя показался из-за угла, я тут же начал действовать.

Левой перехватил пушку и просто вырвал из рук солдата. Правой ударил ему в лицо. Хрустнуло. Солдат упал как подкошенный. Второй только и успел, что вскинуть свой ствол, а я уже был рядом. Схватил его за лицо и повалил на ступени.

Он даже не вскрикнул, потому что не мог, ведь моя рука в массивной ифритной броне зажала ему рот. Солдат упер ствол своего пистолета-пулемёта мне в живот и бешено жал на курок. Стрельбы не было, и я вырвал оружие из его рук, отбросил ствол куда-то назад.

Стоит отдать должное, солдат не растерялся и достал нож. Тут же попытался всадить лезвие мне в руку. С размаха ударил, и клинок со щелчком раскололся о броню. Лезвие со звоном отлетело куда-то в сторону. Зазвенело по ступеням.

Легким движением, я свернул бойцу шею. Прислушался и взглянул наверх. Ифритное зрение показало, что остальной отряд все еще на месте и занимается своими делами. Отлично, никто не переполошился.

Я прошелся по холлу и спрятал все тела при помощи ручки с ифритом жажды скрыть преступление. А потом задумался.

— Хм, — проговорил я себе под нос, — а это может сработать.

Последний труп, солдата, которого я пронзил копьем, я хорошенько обыскал и вытащил из ножен на груди длинный тактический нож. Армейский с черным антибликовым лезвием и кинжальной заточкой, он выглядел внушительно.

Я сел на колени, по-азиатски, положил перед собой нож, а ручку с ифритом переломил пополам. Увидел, как дух принялся вытекать из нее тоненьким ручейком. Я помог ему, когда с хрустом растер в пальцах оба кусочка ручки.

Подставив ладонь, я взял ифрита, и он, покаранный, легко послушался меня, прилип к пальцам.

Тогда я вселил в пустой и новый нож бойца свой ифрит, начал ифритное высвобождение. По мере того как тело ифрита превращалось в ауру предмета, нож менялся. Со стороны навершия открылась маленькая зубастая пасть. Три тоненьких змеиных языка высунулись оттуда, как щупальца. Тронули воздух.

Я взял мой новый ифритный нож в руки, а потом пырнул им тело солдата. Оно вмиг испарилось.

— Этим, конечно, ничего не разрежешь, все будет просто исчезать — усмехнулся я, — но идеально, для моей тихой игры.

Испробовать нож я смог почти сразу. Солдаты рассредоточились, потому что закончили минировать верхний этаж. Меньшая часть осталась на карауле, а остальная группа распраделилась по оставшемуся этажу, чтобы разместить бомбы. Интересно, что выступает у них взрывчаткой?

Надо мной, на верхнем этаже, осталось пятеро. Они стояли в нескольких местах, и казалось расположились, совсем без системно, хаотично. Во всяком случае, я не заметил какой-то тактической необходимости в том, чтобы стоять именно так: двое в центре, один у окна, другой у несущей стены, у бомбы. Возможно, сказывалась безвольность налетчиков. Я знал, что все они подчинялись сейчас божественному ифриту. Своего сознания в человеческом смысле у этих людей не было.

Тогда, спрятав нож в ножны, которые броня вырастила на груди, я медленно стал подниматься на второй этаж. Первой моей целью стал парень у бомбы.

Я прицелился и просто метнул в него нож. Клинок просвистел в воздухе и воткнулся в плечо бойца. Тот даже не успел среагировать, потому что исчез. Нож же, словно бы завис в воздухе на долю секунды, но не упал, не коснулся пола.

Используя ифрит скорости в своих ботинках, я сделал шаг и ускорился. Одним рывком оказался на месте исчезнувшего бойца и схватил нож у земли. Тогда в мою сторону повернулись двое, что стояли в центре. Вскинули пушки. Теперь я шагнул и к ним. Рывком приблизился к одному, держа нож обратным хватом, вонзил его сзади в шею, под шлем. Солдат исчез.

Другой рывком попытался направить ствол на меня, но я просто отбил его предплечьем так, что мужика отбросило в сторону, он упал на колено. Я же метнул нож ему в спину. Вонзившись в плечо, он заставил бойца исчезнуть.

Последний успел лишь обернуться, и ему в лицо тут же прилетел клинок. Он с хрустом вонзился в лицевую кость. Солдат стал заваливаться назад, но испарился еще до того, как упал на стекло панорамного окна. Нож грюкнул об пол.

Приблизившись, я подобрал его.

— Так, что ж у вас за бомбы, — прошептал я и вернулся к несущей стене.

Ифрит в бомбе уже был мной покорен, и она не представляла опасности.

— Изобретательные ублюдки, — ухмыльнулся я, видя, что бомба — это разжёванная жевательная резинка, приклеенная к стене.

Проверив и оставшиеся бомбы, я понял, что все они покорены. И теперь нужно решать, что делать дальше. В какую сторону мне идти?

А потом мне в голову пришла занятная идея. А что, если отвлечь их внимание? Нужно заставить бойцов сконцентрироваться в одном месте. Как это сделать? Организовать для них общую опасность.

В последнее время количество одержимостей в городе, да и по всей стране возросло. Конечно, это связано с Пожирателем. Но сейчас главным является не это обстоятельство. Суть в том, что одержимости не вызовут подозрений. Особенно здесь и сейчас, когда в одном месте, в башне, погибло большое количество людей.

На самом деле, было даже странно, что она ни одна из них не появилась до сих пор.

— Ну ничего, — сказал я вслух, и принялся извлекать ифрит из жвачки, — сейчас мы это исправим. Игра началась.

Притаившись на первом этаже, я наблюдал, как толпа одержимых вещей неслась на группу, что расклеивала бомбы в правом крыле вершины башни. Для этого я использовал ифритное зрение.

Все выглядело как настоящие светопреставление: многочисленны сгустки света неслись на другие сгустки, после чего начался бой.

Высвобождение ифритов из жвачки, вселение и накачивание одержимости эмоциями — все это заняло у меня не так много времени. Проблема оказалась в другом: недостаток предметов, которые можно было бы сделать одержимыми. Для этого в холле было не так много вещей.

В ход пошли: несколько кресел из кожи, большой диван, восемь ваз с цветами, стоявших на всех выходах, три или четыре картины и оружие солдат, которое я тоже сделал одержимым. Вот такой вот получился импровизированный отряд одержимостей.

Каждую я накачал потоком собственных эмоций, чтобы заставить вещь принять одержимый вид. Но все не прошло бесследно. Если физическое утомление было, но чувствовалось не так сильно, то нервное напряжение… Нервное напряжение становилось проблемой. Мои собственные ифриты слушались хуже. Контакт с ними то и дело терялся. Ифриторика брала свое. Я почувствовал, что скучаю по Саше и Нине. Очень не хватало женского тепла и ласки.

Однако мысли о доме пришлось отбросить. С верхнего этажа раздались звуки боя: выстрелы магического ифритного оружия и вой одержимостей.

Я пронаблюдал, как и вторая группа оживилась, бросила свои дела и направилась к месту битвы. Левый этаж был свободен. Нужно торопиться, с одержимыми вещами они расправятся довольно быстро.

Когда я принялся за оставшиеся бомбы из жвачки, бой был в самом разгаре. А эти ребята лепили их обильно: на каждой несущей стене и колонне были одна или две жвачки. Занимаясь ими и покоряя ифритов внутри, я поглядывал за реакцией Вали.

Девушка с божественным ифритом внутри, казалось, никак не реагировала. Она застыла на крыше башни, словно чего-то ожидая. Уж не меня ли?

Последняя жвачка в левом крыле располагалась на дальней колонне. Я приблизился к ней и активировал ифритное зрение. Всмотрелся в предмет. Когда услышал шум и взрыв, обернулся. Светящихся сгустков, которые принадлежали одержимостям, поуменьшилось. Сократилось и количество солдат, но незначительно. Последнее я понимал по тому, как вели себя ифриты, живущие в пушках боевиков. Если они застыли на уровне пола, значит солдат мертв. Я посчитал, что их осталось около десятка.