Наше место же, было достаточно далеко от поместья, и в то же время высоко. Если Кубань выйдет из берегов, точно не доберется сюда.

Я взял с собой лопату, а Катя, несла Лучика в маленькой обувной коробке. Вместе с ним она решила похоронить его подстилку и миску, которую раздобыла где-то на кухне.

Песчано-глиняная смесь, хоть и была вязкой, после дождя поддавалась легко. Я быстро вырыл маленькую могилку.

— Ой. Рома, — Катя обеспокоенно посмотрела на меня, — у тебя кровь.

— Да, точно, — я вонзил лопату на весь штык, оставил торчать, а сам всмотрелся в красное пятно, проступившее на толстовке. Рана на плече открылась после копания могилки. Я совсем забыл про нее. — Поранился в армии, — я улыбнулся.

— Можно, — Катя озабоченно водила по ранке взглядом, — я помогу тебе? Сними кофту.

Я хмыкнул, стянул толстовку. На белой футболке пятно было больше и насыщенней. Раны от клинка Салазара были необычными. Даже с моей регенерацией они затягивались долго.

Я подкатал короткий рукав. К моему удивлению, Катя не скривилась, когда увидела некрасивый рубец на мышце плеча. То, что произошло в следующее мгновение, удивило меня еще сильнее.

Девочка приложила руки к ране и тут же вымазала ладошки моей кровью. А потом сощурилась. И я насторожился. Включил ифритное зрение.

Тонкие нити магии тянулись от ифритов вокруг: от моей пули с Ифритом Смерти внутри; от Ифрита Сильной Печали, появившегося в коробке котика; Ифрита Скорби, которым светился выброшенный неподалёку заржавевший руль детского велосипеда; и Ифрита Сильной Головной Боли, который остался в одноразовом пивном стакане, валявшийся под кустом можжевельника.

Все эти струйки притянулись к рукам Кати. А потом под ладошками возник свет и стало очень тепло и приятно. Мое тело задрожало от обезболивающей эйфории.

— Когда ты этому научилась? — с улыбкой спросил я.

— Вчера, когда нашла Лучика.

— Так ты его лечила? — я догадался, о чем она говорила в своей комнате.

— Угу, — девочка кивнула, — на Лучике было много ранок. Будто его мучили. А когда я его гладила, появился…

— Лучик. Такой же, как сейчас.

— Ага.

— В тебе проснулась магия, Катя. И очень редкая. Эфирная магия исцеления. Ты целитель.

— Тебе лучше? — Катя словно бы пропустила мои слова мимо ушей.

— Намного, — радостно ответил я, — намного лучше! Ты не представляешь насколько! Хочу кое-что попробовать, — я деликатно отстранил ее руки. Кровотечение все равно закрылось. Рана немного зарубцевалась.

— Что? — Катя непонимающе уставилась на меня.

Я взял коробку с Лучиком и открыл. Котик, маленький и белый, словно мятая тряпочка, лежал внутри.

— Он умер недавно. С человеком такое не провернуть, но с Лучиком. Ну, дай-ка руку.

Катя подала мне маленькую кисть, и я аккуратно сжал ее. Потом тут же зачерпнул побольше магии из своего очага. Направил по руке к ладошке девочки.

— Ого! — она удивленно округлила глаза, — что это⁈

— Это я немножко тебе помогаю. Но главная работа остается за тобой. Погладь Лучика так, как ты делала это с ним, чтобы лечить. И как лечила меня.

Катя опустила взгляд больших блестящих глаз в коробочку, которую я держал свободной рукой. Потом коснулась котенка. Свет заструился из ее пальцев. Да такой яркий, что нам пришлось зажмуриться, а я даже малость сократил поток магии.

— Он, — удивленно начала девочка, — теплеет! И сердечко… забилось.

Когда Катя подняла руку, котик натужно задышал. Его грудка задвигалась. Язык во рту пошевелился.

— Молодчина, Катя! — радостно проговорил я.

— Он ожил⁈ — девочка, похоже, не верила своим глазам, — это я его?..

— Да. А теперь быстрее к ветеринару. Лучику нужна помощь.

— Я не пущу вас, Господин Селихов. К ней нельзя!

— В чем дело? — я нахмурился, — она не пришла в сознание или не может говорить?

Мое следующее утро началось с похода в медцентр Нового Краса, куда Алевтину передали из гарнизона Урупский для реабилитации.

Медсестра, тучная, но молодая строго смотрела на меня. Ее причудливо убранные под шапочку косы постоянно привлекали мое внимание, особенно учитывая то обстоятельство, что сестра была мне чуть ли не по пупок. Маленькая и пухленькая, она тем не менее разговаривала решительно и даже дерзко. А когда я стал спорить, зачем-то подвернула рукава.

— Вы собираетесь меня бить? — сдержанно засмеялся я.

— Я собираюсь не пустить вас, нарушать покой моих пациентов! Я отвечаю за этаж! И никто не будет приставать к ним с расспросами, пока я тут!

— Я не собираюсь приставать. Только переброшусь парой слов.

— Нет! Вы не родственник! Разрешено только родственникам!

Сопротивление бойкой медсестрички удалось сломить лишь звонком самого князя Палеолога. Он позвонил главврачу. Боярину. Знакомому, какого-то своего знакомого, и лично попросил пропустить меня.

— Только попробуйте ее обидеть, — громко сопела медсестра, провожая меня в палату, — если поступит жалоба, мало вам не покажется!

— Все будет в порядке, — холодно проговорил я. И закрыл за собой дверь.

Свет падал сквозь прозрачные шторы большого окна. Белые стены палаты удачно отражали его, делая помещение еще более светлым. У окна, ближе к стене, стояла полуторная койка. На подушке раскинулась буря черных волос.

Я не спеша приблизился, и буря пошевелилась. Развернулась, явив белое, даже бледное лицо с тонкими чертами.

— Алевтина? — проговорил я, — не бойся. Я здесь, только чтобы поговорить.

Девушка приоткрыла глаза. Медленно пробуждаясь, проморгалась. Ее взгляд сфокусировался на мне, и глаза тут же раскрылись. Округлились в ужасе. Я нахмурился.

Девушка вскочила, сбросив одеяло. Испуганно, словно загнанный зверь, прижалась к стене.

— Селихов! — зашипела она, — не приближайся, чудовище! Ты всех нас погубишь!

— Тихо, — поднял я руку, — я не причиню тебе вреда. Просто хочу поговорить.

— Уже причинил, — девушка, все еще бледная, выглядела все же, довольно решительно. Смотрела исподлобья. В следующее мгновение ее зрачки забегали, должно быть в поисках чего-нибудь тяжелого. Вот зараза. Чего такого Салазар наплел ей про меня?

— Алевтина Селина, — громко произнес я ее имя, — я знаю твою сестру. Знаю Валю. Она собиралась идти с нами к центру.

— И что это меняет? — девушка была взведенной, как струна, хотя я понимал, что сопротивление дается ей с трудом.

— Я не хочу вреда, ни тебе, ни ей. Более того, мне не было бы дела и до Салазара, если бы он сам не стал вставлять палки мне в колеса. Уверен, ты знаешь правду о нем и мне. Знаешь правду о Пожирателе, который скоро будет здесь. Я просто хочу поговорить.

— Я знаю достаточно, — злобно проговорила она, показав белые зубки, — чтобы не верить ни единому твоему слову! Ты — приманка! И должен быть уничтожен! Иначе миру конец! Иначе, всему, что я люблю и знаю конец! Конец империи!

— Приманка? — я задумчиво свел брови.

Кажется, я начинаю догадываться, что Салазар наплел ей. Это была ложь. Можно было сказать что угодно. Ведь ему от нее нужно было лишь добровольное согласие на то, чтобы поместить божественный ифрит внутрь. А дальше она просто оказалась во власти ифритора. Ну что ж. Это в его духе. Цель оправдывает средства.

— Забавно, — я улыбнулся, — что когда я разговаривал с Салазаром, он хотел сотрудничать.

— Он предупреждал меня о том, что не стоит верить тебе, — девушка глубоко дышала.

— Понятно, — я хмыкнул, скрестил руки на груди, — скажи, Алевтина, ты знаешь о нас с Салазаром правду?

Съемное поместье Салазара.

Вечер предыдущего дня.

— Проклятье, Салазар! Все пропало! Она все ему разболтает! Это крах по всем фронтам!

— Успокойся, Зосимов, — с трудом выдохнул Салазар, — все под контролем. Я был готов и к такому повороту событий.