– Спасибо, – кивнула я головой.

– Это вам спасибо. Как хорошо, что вы тогда у меня в автобусе уснули, – у него на глазах навернулись слезы.

– Девочка спать будет долго, вы не пугайтесь. Если что, то звоните или пишите мне, – ответила я.

Мы попрощались, и я рванула в дом. Сначала душ, затем медитация на огонь. В таком состоянии нельзя подходить к животине, цепану от них энергии, они у меня и копыта откинут. Пришел Проша, плюхнул половину своей тушки мне на колени, затарахтел. Голову подставляет, требует, чтобы его гладили. В душе опустошение, но такое приятное, как после бани.

Пошла к своим козочкам-розочкам. Катюшка уже с пеструшками разобралась. Молоко не трогала, оставила в холодильнике. Попила чаю и завалилась спать.

Ночью приснилась старушка-молодушка. Удивилась ее появлению, значит, защиты от нее не спасают. Так она мне говорит, что с защитами все нормально, просто она на меня посмотреть зашла, а не воевать. Снова ее за ворота вытряхнула и дверь на засов закрыла, может, я на Брэда Питта посмотреть хотела, а не на старушку-молодушку.

Утром проснулась бодра, свежа, как майская роза. Сегодня Иришка должна вечером приехать с сынулькой. Пирогов надо напечь, вкуснях наготовить, став защитный найти – дел полно. Утром пришла Настена за очередной порцией молока. Сказала, что они собираются переезжать к бабушке, папиной маме. Я спросила, что же будут делать с домом. Настя сказала, что не знает, все вопросы решает папа.

После завтрака кто-то стал ломиться в калитку. Там старушка-молодушка стоит. На велике прикатила. Это сколько у нее сил, чтобы спокойно двадцать километров на велике проехать и даже не запыхаться. Предо мной стояла сухонькая старушка в платочке, ситцевом платье, кедах и велоперчатках. За ее спиной переминался симпатичный черт со свиным рылом, небольшими рожками и прической, как у рокерского панка. На плече у нее сидела уменьшенная копия большого черта, только вот прическа у него была, как у гота. Ну точно бабку черти принесли.

– Чего зыришь, глаза пузыришь, – выдала она мне. – Я пришла, отворяй ворота.

– Здрасьте, – только и смогла я сказать, хлопая глазами от удивления.

Она меня бесцеремонно подвинула своим велосипедом и зашла во двор. Ее сопровождающий зайти вместе с ней не смог, так и остался за калиткой. Развернулся и пошел под любимое дерево Волка, уселся там ждать. Рядом материализовался Волк, составил ему компанию. На удивление, они вполне мирно рядом сидели, а может, даже общались на своем неведомом языке.

Тот чертик, что сидел у бабки на плече, вцепился в ее платок и начал верещать, когда она проходила в мою калитку. Мне кажется, у него даже шерстка обуглилась.

– Цыц, – она ткнула в него пальцем.

Он замолчал и начал приглаживать свой причесон.

– Ну че, мне нравится, – оглядела она мой двор.

На пороге дома сидел Проша и умывался.

– Я так понимаю, в дом меня не пустят, – констатировала факт бабулька. – Да мне и беседки хватит.

Она устремилась в беседку и плюхнулась на лавку.

– Чай тащи, – скомандовала она. – Или чего крепкого. Есть у тебя?

– Нет, – мотнула я головой.

– Вот брехушка, у Маргаритки всегда чего выпить было. Да ну и фиг с тобой, у меня свое есть, – она вытащила из кармана фляжку и поставила на стол.

– Мам, это кто? – выглянула из дома Катюшка.

– Не знаю, дочь.

– Может, ты чай принесешь? – обратилась бабулька к моей дочери.

– Дочь, принеси чай и там где-то конфеты были.

Старушка-молодушка вертела головой во все стороны.

– Да ты не боись меня. Воевать я с тобой не собираюсь, если, конечно, ты первая не начнешь, – ответила она на мой немой вопрос. – Меня баба Мотря зовут или бабка Матрена, как хочешь, так и называй, я на все откликаюсь.

– Агнета, – представилась я.

– Ты уж меня прости за прошлый раз. Не понравилось мне, как ты меня щупать начала, вот и сработала защита. Только вот у тебя своя хорошая, так что тебя чуть-чуть задело, – болтала она.

– А вы такая же, как бабка Нина? – спросила я.

– Да ты что, – всплеснула она руками. – Еще бы я на бесов работала. Мы с ними дружим, – она почесала пузико своему чертенку.

Да уж, принесла нелегкая старушку-молодушку, и чего ей понадобилось?

Расставила чашки на столе, вазочку с конфетами и пару креманок с вареньем. Налила заварку и кипятка. Бабулька плеснула себе в чай что-то из фляжки, предложила мне, я отказалась. Она достала откуда-то из кармана трубку и мешочек с травками.

– Куришь? – спросила она.

– Нет, – удивилась я.

– Зря, хорошая вещь, забористая. Трава у меня ух какая, – и она мне подмигнула.

Я удивленно вытаращила на нее глаза.

– Ты бы себя видела, – захохотала она. – Махорка это, табак сама выращиваю. А ты чего подумала? – она заливалась задорным смехом.

– Меня вот один вопрос интересует. Вы чего пришли-то, чего надо-то? – спросила я.

– О, варенье, я люблю варенье. Знаешь, молодежь сейчас не варит ничего, не понимают они в этом, – потянулась она ложечкой к креманке с яблочным вареньем.

Я молча на нее смотрела и ничего не понимала в сумбурности происходящего.

– Спрашиваешь, чего я к тебе приперлась? Посмот-реть на тебя хотела, вот и все, – в глазах у нее играли смешинки.

– Вы тоже людей лечите и от всякого их спасаете? – поинтересовалась я, чтобы понять, что этой старушке-хохотушке надо.

– Я тебе что, того самого, – она постучала своей трубкой по столу. – Сами пускай себе помогают, а то натворят делов в своей или в прошлой жизни, а потом бегут – «Спаситя, помогитя». Я вот тоже раньше такая сердобольная была, как Маргаритка. Меня не просят, а я лезу, а потом получаю по самое не балуйся. Всю молодость на них профукала, ни семьи, ни детей, ни внуков, даже из детдома ребенка не дали. Как-то утром проснулась, смотрю, а мне уже под сраку лет, а из богатства только новые штиблеты десятилетней давности. Продала родительский дом и свалила в другую жизнь и другую область. Живу вот в свое удовольствие.

Она набила трубку и принялась ее раскуривать. Почему-то вспомнилась песня Сукачева «Моя бабушка курит трубку, трубку курит бабушка моя».

– Я тебе совет хочу дать хороший. Вот всех, кого к тебе высшие силы приводят – бери, а тех, кто твой номер телефона или адрес случайно достал и прется к тебе из любопытства, гони в шею. Они ведь твое время и твои силы пожирать пришли. Ни добра от них, ни денег, еще и тебе в минус. Всем тем, кто к тебе по надобности приходит, запрети давать левым людям свой номер телефона и адрес, так и говори: «Я запрещаю тебе давать незнакомым мне людям мой номер телефона и адрес». Как только они захотят это сделать, так сразу забудут все явки и пароли, – она выдохнула ароматные кольца табачного дыма.

Я молча ее слушала.

– Хорошо тут у тебя. Мне всегда дом Семеновны нравился, но не по зубам он мне был, вернее не по деснам, – она снова засмеялась, – Приданое уж больно за ним заковыристое дают. Ты его купила или он тебе даром достался?

– Даром ничего в этом мире не достается, – ответила я.

– Это точно. Купишь ты его за свои собственные деньги, и даже в долг не надо будет брать, – ответила она.

– А вы вообще не практикуете? – поинтересовалась я.

– Для себя только, здоровье там подправлю, прибавку к пенсии, вот иногда мороком балуюсь, нравится мне себя молодой чувствовать, на огороде могу пошаманить, чтобы дождь пошел или наоборот, солнышко вышло. В городе вот у меня квартира есть, я туда езжу работать, гадаю на картах, на рунах, на кофейной гуще и даже на чайной заварке. Любит у нас народ гадалок, денежки рекой вот текут. Хочешь, и тебе погадаю? – и она полезла в волшебный карман то ли за картами, то ли за рунами, то ли за кофейной гущей.

– Нет, спасибо, я сама могу себе погадать, если нужно будет. Вы как тут отмахали-то двадцать километров до меня на велосипеде? – спросила я.

– Не двадцать, а восемнадцать с половиной. У меня вон, видишь, моторчик волшебный прилеплен к велику, – ткнула она пальцем в коробку на раме. – Я бабка продвинутая, у меня и скутер есть, буду я еще педалями крутить.