– Приедет? – спросила она.

– Приедет.

– Вы завтра сможете приехать? Муж за вами заедет. Мы любые деньги заплатим. Или вам лучше на выходных. Как скажете, так и будет, – затараторила она. – Что нужно сделать? Может, полы помыть особым образом или там молитву читать? Я читаю каждый день, не помогает, но я верю.

– Мне надо в тетрадях посмотреть дома. Телефон свой дайте, я вам позвоню, если что-то нужно будет подготовить.

Можно было бы налепить на девочку пластырь с чистящим ставом, тем, что я Ирине делала, но побоялась усугубить состояние ребенка. Еще около получаса Любаня рассказывала мне, куда и к кому они ездили, какие врачи смотрели и сколько они прошли разных обследований и сдали анализов.

Приехал Саша и забрал меня. Договорились с Любой созвониться. Она написала на листочке все данные девочки для диагностики и свой номер телефона.

Сажусь в машину к Александру, а на заднем сиденье сидит растрепанная старушка с фингалом под глазом и в наручниках.

– Здравствуйте, – вежливо и удивленно с ней поздоровалась.

– Здрассе, – ответила она и скривила лицо.

Я удивленно посмотрела на Сашу.

– Работа, – усмехнулся он. – Две соседки подрались в магазине, – пояснил он.

– Да эта курва Манька выпускает своих уток под мой забор. Все они угадили и траву всю выщипали, – заявила возмущенно старушка.

– На ваш участок? – удивилась я.

– Если бы на мой она их пустила, то я бы всех в расход отправила вместе с Манькой, – возмутилась она. – На улицу, а они ходють у меня под забором и щиплют траву около него.

– Елена Сергеевна, успокойтесь. Нельзя портить чужое имущество, – сказал Александр.

– Тебя еще, Сашка, я не спрашивала, – пнула она его сиденье ногой. – А ну, негодник, сними наручники, б… – закончила она витиеватым выражением свою речь.

– Елена Сергеевна, вы же учительница русского языка, а так выражаетесь, – сделал замечание пожилой женщине участковый.

– Ты мне еще делать замечания удумал, негодник. Так Пушкин разговаривал, Маяковский, а я, значит, не имею права говорить на богатом русском языке со всеми его выражениями, б… И вообще я на пенсии, как хочу, так и говорю, – и она снова пнула водительское сиденье.

– Елена Сергеевна, успокойтесь. Я за рулем, нельзя меня пинать, иначе может произойти авария.

Старая хулиганка снова пнула сиденье.

– Александр, останови машину, – попросила я.

– Зачем? – удивился он.

– Наверно, чтобы ты, олух, с меня наручники снял, – ответила бывшая учительница русского языка.

– Не-а, – мотнула я головой. – Чтобы Шапокляк в багажник запихать. Шумит сильно, у меня голова разболелась.

– Ах ты, такая-сякая, меня, пожилую женщину с кучами болячек, в багажник, – теперь уже мое сиденье подверглось атаке старой грубиянки.

– А давай, – хихикнул участковый и начал притормаживать.

Женщина замолчала, надула губы и отвернулась смот-реть в окно. Она решила с нами больше не связываться.

– Как ты умудрилась уснуть в автобусе? – спросил он.

– Не знаю, моргнула и вот уже чужое село, – я пожала плечами.

– Ну ничего, бывает, хорошо, что я у тебя есть, – он погладил меня по руке.

Старушка на заднем сиденье громко фыркнула.

– А ты ее куда? – поинтересовалась я.

– В участке у меня есть клетка для особо буйных, еще с советских времен осталась. Переночует там, – ответил Саша.

– Александр Сергеич, ой, не надо меня в клетку, отпусти ты меня, старую, домой, – запричитала бабулька. – Я же там в твоей хибаре нетопленной все кости застужу.

– Павлович, – поправил он ее.

– Чего? – не поняла пенсионерка.

– Елена Сергеевна, моего отца Павел зовут, и отчество у меня Павлович, – уточнил он.

– А шут тебя знает, кто у тебя отец был, – вспылила старушенция.

У Саши заходили желваки.

– Вот при всем моем уважении, Елена Сергеевна, вы бы не могли прикрыть свой рот и ехать молча, – он явно злился.

Бабулька замолчала и снова уставилась в окно.

– Ну, Саш, у меня артрит, артроз, вены толщиной с канат, нельзя мне в холодном помещении сидеть, – она стала его уговаривать.

Он молчал.

– Ах ты, негодник, я мамке твоей пожалуюсь, – тут она замахнулась руками с наручниками с намерением ударить его по голове.

– Еще раз замахнешься или ударишь, то у тебя ноги будет крутить не только в холоде, но и в тепле, – поймала я руки старой хулиганки.

Она ахнула и сложила ручки на коленочки.

– Ваське, кстати, гипс сняли, зажило, как на собаке, – вспомнил Саша.

– Отлично, – ответила я. – Не пьет пока?

– Нет, в город на работу собирается. Отделочник он хороший.

Наконец-то добрались до моего дома.

– Так это ты теперь в Маргаритином доме живешь? – ахнула бойкая старушка.

– Угу, – ответила ей.

– Посоветуй мне что-нибудь от стоматита, – попросила она.

– Гадостей поменьше про людей говорите и рот болеть перестанет, – ответила я и вышла из машины.

Саша тоже вышел.

– Ты ее точно в кутузку посадишь? – спросила я.

– Мне надо пару отчетов оформить, посидит за решеткой немного, и отвезу домой, – тихо ответил он, чтобы старушка не услышала.

Он чмокнул меня в щеку и сел за руль. Все же странные у нас отношения, но ему огромное спасибище, что не бросил меня в чужом селе.

Дома отдала покупки дочери, поставила чайник, схватила ведро и понеслась к козам, доила их рано утром, а уже девятый час. Непривычно и травматично для них, я так думаю. Почесала им между рожек, погладила бочок, попросила прощения за столь позднее время. Но вроде они на меня не обиделись. Молоко отнесла на кухню.

Позвала дочь чай пить, устала сегодня от событий, надо немного передохнуть, чтобы потом не передохнуть (поставьте ударение туда, куда считаете нужным). Посидели с Катюшкой, поболтали, поели бутеров с колбаской и сыром. Все же хорошо мы с ней живем, никто нас не угнетает, у каждой своя комната, что хотим, то и делаем (почти), что хотим, то и едим, красота.

Разошлись по своим комнатам. Стала я тетрадки перебирать да смотреть, что нужно, чтобы от покойника избавиться. Нашла несколько ритуалов в разных тетрадках. Понравился один. Разложила карты для диагностики. Получила такие ответы: браться можно и даже нужно, девочке это не повредит, заговор подходит, можно его дополнить. Для ритуала нужны черные и белые свечи. Спустилась в подвал, взяла десять штук, не знаю, сколько у них комнат, но если останется, то пригодится еще для чего-нибудь. Надо заняться пополнением запасов, брать беру, а пополнять не пополняю.

Позвонила Любане, спросила, сколько у нее всего помещений в доме, та сказала, что четыре комнаты, кухня, коридор, чулан, веранда и санузел. Девять, а свечей достала десять, значит, надо взять все, неспроста это все. Узнала она, у какой покойницы ребенок конфеты забрал. Оказалось, у Марии Ивановны, похороненной три года назад. Не такая уж она и свежая, значит. Будем бабульку на место возвращать. С Любаней договорились на послеобеденное время.

Руки прям чесались нарисовать на свечи рунный став или хотя бы одну руну. Открыла свою тетрадочку, стала искать что-то подходящее. Я прямо искатель прирожденный, все чего-то ищу, ищу. Ничего такого не нашла, только одна руна подходила, ее и нацарапала. Настроилась на свечи, продумала все, и даже визуализировала весь процесс.

С чувством выполненного долга улеглась спать. Приснилась старуха из автобуса, спрашивала, как я покаталась и легко ли мне с моим даром. Вытолкала ее за дверь своего сна и дверь закрыла на замок, нечего по чужим снам шастать.

С утра пораньше позвонила Ирина, сказала, что приедет ко мне в субботу вечером, днем у них запланирован визит к ее родителям. Была невероятно горда собой, что у нее получается постепенно налаживать связь с родными. Хорошо, значит, все идет у нее правильно.

Постаралась все дела за утренние часы переделать. Пообедали с дочерью. Собрала все необходимые ритуальные предметы. В два часа приехал Петр, муж Любани, на автомобиле. Погрузились и поехали. Честно скажу, волновалась сильно, а вдруг не получится, а вдруг что не так сделаю, и еще хуже все станет. Настраивалась, подбадривала себя. За окном авто увидела знакомый серый бочок Волка, значит, поддерживает мои начинания.