– Не пойду я никуда. Сейчас в бане печь затоплю, да твоего подопечного в ней и упарю до состояния инсульта. Его парализует, а ты к нему привязанным будешь до самой его смерти. Вот и станешь с паралитиком веселиться – ни тебе выпить, ни тебе закусить, – подняла я свое седалище с полу, а саму трясет от страха, и зло одновременно берет.

– Ты же не такая, Агнетка, ты же совестливая да сердобольная, – и продолжает дальше скалиться.

– Ты его видел? Сколько ему осталось? А так в инсульте он лет десять пролежит, а ты рядом с ним томиться будешь. Так что я сейчас буду доброе дело творить, а ты мне не мешай, – уже сильно злюсь я на беса окаянного.

– Не хочу я быть привязанным к нему. Я жрать хочу, потешаться хочу, скучно мне, – уже не лыбится, а скалится по-звериному.

– Ну и иди туда, откуда пришел или к тому, кто тебя привел.

– Жинка меня к нему привязала, чтобы он по бабам не бегал и денег много зарабатывал, – отвечает бес.

– Ну и вали к ней, они же вместе живут, значит, связаны между собой и с тобой тоже. Давай, давай отсюда. Она баба здоровая, надолго тебе хватит.

Снова села печку топить. Вспыхнуло пламя, заплясал огонек по газетным листочкам, читает, видно, что в прессе пишут. Теплее стало, спокойнее. Захрапел подкидыш, не требует больше выпить. Обернулась, нет никого, вроде и дышать легче стало. Отстал он от него или нет, не знаю, да и не нанималась я бесов гонять, главное, чтобы его в моем доме не было.

Дверь прикрыла на замок, на всякий случай. Вода у подкидыша есть, ведро в наличии имеется, печка топится исправно – в комнату не дымит, пусть он отсыпается. Через три часа загляну, проверю. Сама коз пошла кормить, доить.

На ужин доели то, что в холодильнике было, ничего не готовила, устала. Молоко снова ферментами заквасила. Присела отдохнуть, глаза прикрыла, да, видно, задремала.

– Что же ты, Агнета, беса назад вернула, изгнать его надо было. Он теперь другому человеку вредить будет, – слышу голос женский. – Ты бы почитала бы записи в тетрадях, а потом самовольничала.

Вроде толкнул кто в плечо. Глаза открыла – нет никого, послышалось, видно, или приснилось. Спать надо пораньше лечь, а то чудится всякое.

Перед сном один раз заходила в летнюю кухню к подкидышу, подбросила еще угля и дровишек в печку, посмотрела, дышит ли он или нет. Спал, как мышка, посапывая и попискивая во сне. Хорошо, что не буйный, хотя таких сразу видно, но все, же на всякий случай, на замок закрою, чтобы не шастал у меня по саду и огороду посреди ночи.

Эксперименты с козьим молоком продолжаются. В одном из шкафов обнаружила сепаратор. Прогнала на низких оборотах молоко, получила маленькую баночку сливок и обрат низкой жирности. Он у меня на йогурт и кефир пошел. Вечером звонила мама, сказала, что блинчики вкусные, поблагодарила, а вот йогурт какой-то несладкий. Объяснила ей, что это домашний продукт, туда сама добавляй, что хочешь по вкусу.

В стиралку белье закинула. Пока там все стиралось, все боялась, что она сломается. У меня последнее время в городской квартире вся бытовая техника переломалась. Муж ворчал, что я ее специально ломаю, чтобы он не ходил к своей пассии, а чинил сломанное. Здесь все обошлось, исправно машинка отработала.

Посмотрели сериальчик с дочей, отвлекаться от всякого разного тоже нужно. Перед сном шкаф книжный проверила, на предмет тетрадей разных, все же надо в них иногда заглядывать. Нашла целую стопку: и совсем старые с самодельным переплетом, чернилами еще писанные, и относительно новые. С чего начать, даже не знаю. Нашла несколько дневников, вот с них, наверно, и начну, а то вдруг какое заклинание на ночь прочитаю, оно возьмет и свершится.

Взяла самый старый дневник, по моему мнению, и принялась читать. Писала его женщина, которая убежала из купеческого дома вместе со своим возлюбленным. Написала про родительское проклятие от отца вместо родительского благословения. Интересно было читать про все перипетии их совместной жизни.

Видно, под это чтиво я и заснула. Снится мне большое просторное помещение, по всей видимости, чердачного типа, с большим торцевым окном. Посредине комнаты стоит круглый стол, за столом сидят две женщины, третья стоит около окна. На столе чайный сервиз, разложены карты. Одна из дам то ли гадает, то ли пасьянс разгадывает. Вторая что-то записывает в небольшую тетрадочку.

– Зря ты, Маргарита, девочку напугала, что она не правильно с бесом поступила. Я вот считаю, что все доб-ро или зло должно назад возвращаться к тому, кто его сделал. Вернула, и правильно сделала. Нечего лезть туда, куда не просят, муж ее любит, нет, ей денег много захотелось, да еще и страх примешался, что уйдет он от нее. Вот бес пусть и возвращается, потешается над своей хозяйкой, – сказала женщина, раскладывающая карты.

– Ой, Аксана кто бы говорил. Ты вон помощников да охранников дома столько создала. Духи твои не такие уж и безобидные. Ладно Волк, он сам себя прокормит. Он и не уйдет от этого места никогда, больно уж оно приметное для всяких разных сущностей, для него просто лакомый кусочек. А вот Прошу кормить надо хоть иногда, и вовсе не молоком козьим и мясом. А ты что, Ангелина, молчишь? – спросила Маргарита, отложив в сторону свои записи.

– Мне тут так нравится, какое тут место хорошее, – произнесла полупрозрачная женщина около окна. – Тихо тут, спокойно, вот только вы, балаболки, никак не успокоитесь. Пусть тетрадки читает, да по сторонам внимательно смотрит, меня же вот никто не учил, до всего сама доходила. Тут у нее целая библиотека всего, да еще как его, этот, коллективный разум, – она махнула рукой.

– Ангелина, совсем ты безучастная ко всему стала, – покачала головой Маргарита.

– Вот ты только почила, ты и участвуй. Меня уже и не помнит никто, что ты от меня хочешь, – полупрозрачная женщина снова принялась смотреть в окно.

Постепенно картинка растворилась и перешла в другой сон с сюжетами то ли из прошлой, то ли из будущей жизни, а может, откуда-то из параллельных миров и вселенных. Утро разбудило ласковыми лучами, где-то закукарекали петухи, сначала один, затем другой, будя деревню. На улице щебетали птахи, радуясь новому дню. Около дивана сидел Проша и внимательно на меня смотрел.

– И чем же тебя, Проша, еще кормить? Вот задали мне задачку ведьмы.

Кот прыгнул на стол и начал копаться в тетрадях. Помня прошлый раз, прогонять не стала, но на всякий случай находилась начеку, мало ли, может, решит что-нибудь свое написать на страницах, так сказать, увековечить себя. Но нет, он не стал хулиганить, а скинул одну из тетрадей на пол. Почерк там другой, не такой, как в первых дневниках, и написано уже химическим карандашом и ручкой. Много записей о том, как создать себе помощника, как его призвать. Записаны разные опыты с созданием, с вызовами и прочими штуками. Пролистала, быстро просмотрела, нашла небольшую запись, что кот живет за счет той силы, что тратится на всякие магические заговоры. Небольшая пометка в углу: любит употреблять некоторых мелких сущностей.

Погладила котофея по голове, колдовать я не умею, но попробую делать что-то простое. Он одобрительно мявкнул и ускакал в недра дома.

Ну что же, нужно проверить нашего узника, может, уже встал, родимый, мается там, поди. Отперла замок, заглянула в кухню: сидит на диване, щурится, в окно смот-рит. Банка с сывороткой пустая и в ковшике воды нет.

– Утро доброе, – поприветствовала я его.

– Доброе. Скажите, пожалуйста, где тут у вас туалет? – спросил интеллигент, вставая с дивана.

– Туалет на улице.

В конце огорода был еще один обычный уличный туалет фирмы клозет, чтобы при огородных работах туда-сюда не бегать. Мы вышли с ним на улицу, и я махнула рукой в сторону, куда нужно было идти. Он поблагодарил и быстренько поскакал, словно козлик молоденький по грядкам. Ушла в курятник, яиц собрать да подружек пеструшек покормить. Сарайку открыла, чтобы погулять вышли. Смотрю, бежит гость назад, так же вприпрыжку.