Поднимаюсь наверх, а на кухонном столе сидит Проша и, не мигая, смотрит на Константина, который пристроился на местном диванчике.

– Что-то ваш кот так на меня смотрит странно, – испуганно поеживаясь, выдал товарищ.

– А вы ели из его тарелки и сидите на его месте, – я решила пошутить.

Он слабо улыбнулся.

– Проша, молодец, слезь со стола, негодник, – погладила я кота и спихнула его на пол.

Мы все втроем отправились в хозяйскую спальню, предстояло разобрать кровать, один шкаф и комод.

– Мам, давай не будем забирать мою мебель от дяди Сережи, я хочу новую кровать, а то неизвестно кто там на ней без меня валялся, да и вообще, мне кажется, я уже из нее выросла. Шифоньер пока не разбирай, а то куда мы вещи будем складывать, и комод мне нравится, давай оставим, – стала просить Катюшка.

– Ковер со стены, может, хоть снимем? – спросила ее.

– Ковер снимем, – она рассмеялась.

Убрали с кровати подушки, покрывало, одеяло и постельное белье. Залезла на кровать и аккуратно сняла ковер с гвоздиков, он на специальных колечках висел. Внизу его ловил Константин Петрович. Было принято решение ковер вынести на улицу, выбить, постирать, посушить, а затем постелить в спальне на пол вместо тряпочных половиков. Белье отправлю пока в сарай вместе с матрасом и кроватью. Половики тоже в стирку и на летнюю кухню.

Ковер, барахло, матрас и пружинные подушки из дома выносил Константин. Было видно, что ему тяжело, он пыхтел, краснел, тужился, но не роптал. Разбирать кровать пришлось самой, так как господин никак не мог сообразить, какой отверткой лучше воспользоваться. Но мы сами с усами, и умеем и могем, и на чью-либо помощь до этого я вообще не рассчитывала. Так что обошлась своими силами, тем более там особо разбирать нечего было. Управились к обеду. Все убрали в сарай, конечно, захламлять его не хотелось, но я просто не знала, куда все это девать. Повешу объявление на магазине «Отдам кровать в хорошие руки», может, кто и заберет.

На обед приготовила тушеную картошку с деревенской курочкой, открыла банку с солеными огурцами и помидорами, да хреновины поставила. Салат никакой не делала, не до него было.

– Эх, красота какая, – оглядел стол Константин, – Не хватает еще бутылочки со стопочками.

– Эка тебя разморило, Константин Батькович, а салом по мусалам не желаете? – возмутилась я.

– Я денег дам, – полез он в карман. – Сбегай, Катюша, за бутылочкой беленькой, выпьем за знакомство и для аппетиту, – и стал совать смятые купюры дочери.

– Так, Константин Петрович, в четыре с копейками автобус идет до города, так что давай собирай свои манатки и на выход. На остановке и выпьешь, и закусишь. В моем доме не пьют для аппетита и с устатка, и за знакомство, и за здоровье тоже.

– Так мы же по чуть-чуть, ну, не хотите беленькой, Агнета, так давайте красненького, – стал уговаривать меня гражданин алкоголик.

– Я неясно выразилась? В моем доме мои правила. Вы со своей Машенькой не особо спорите, а тут у меня порядки свои устанавливаете, – я покачала головой и принялась за картошку.

Он замолчал и надулся, как мышь на крупу. Стал ковыряться ложкой в еде, типа не идет мне ваша пища без топлива. Да нехай дуется, к вечеру оголодает, за милую душу все есть будет. Поела, стала тарелки собирать, у него почти полная, он ее так нехотя от себя отодвигает, а на морде лица вселенская печаль.

– Я коту отдам? – спрашиваю.

Вздыхает, отворачивается, ну что за детский сад, мальчик Костя из младшей группы.

– Я доем, не хочу вас расстраивать, – и тянет тарелку к себе.

– Ну, ешь, чего ковыряешься, там еще в одной комнате мебель нужно разобрать, рассусоливать некогда. Посуду тогда сам будешь мыть за собой, только воды много не лей, у нас септик.

Пока чай наливала, варенье доставала, в его тарелке как-то стало пусто, только ложка сиротливо болтается. Катюха рядом сидит, посмеивается. Почаевничали да пошли нары разбирать. Катюшка ушла в свою новую комнату убираться.

– После еды физические нагрузки противопоказаны, – авторитетно сообщил мне Константин.

– Я и не заставляю, можете идти в летнюю кухню. Я даже могу вам телевизор туда отдать, мы его все равно не смотрим, – я пожала плечами.

Одной, конечно, сложно будет разбирать и дольше, но можно.

– Что вы меня все летней кухней пугаете, как маленького ребенка углом, – стал он возмущаться. – Я деньги заплатил, имею право ничего не делать.

Да что же он все со мной бодается-то, надоел уже, честное слово. Капризный и избалованный, не мужик, а дите малое.

– Мы с вами договаривались только на летнюю кухню, в доме посторонним делать нечего, – устало произнесла я и принялась стягивать матрасы с коек. Их я планировала сжечь.

Он стоял в дверях и наблюдал за мной, у него ходили желваки, видно, от злости. Плохое настроение, нервозность, психи – все это признаки похмелья. Вот только почему-то отсутствовало чувство вины. Но и нянчиться я с ним не собиралась. Он демонстративно достал телефон и принялся звонить своей благоверной. Трубку взяли.

– Але, – послышался пьяный голос Машеньки, – чего тебе, козел старый, надо? Протрезвел, что ли? – она икнула. – Ты мне тут ни в какое место не сдался, – послышалась отборная брань.

Константин весь покрылся красными пятнами, открыл рот и попытался что-то вставить в ее монолог, где и как она всех любила и в какие места. Потом она отключилась, так и не дав ему что-либо сказать. Он опустил голову и молча принялся сворачивать матрасы и вытаскивать их на улицу. Опять я разбирала мебель, а он выносил запчасти. Все делалось молча, человек был явно подавлен.

У меня пиликнул телефон, пришло сообщение от мужа: «Ты меня закрыла? Не знаешь, где мои ключи? Я вчера вел себя прилично?». Ответила: «Закрыла, где ключи, не знаю, когда я пришла, ты спал». Новое сообщение: «Прости меня, я козел. Я понимаю, что такое простить невозможно, но может быть, когда-нибудь ты сможешь это сделать. Мне очень плохо. Я позвоню?». Ответила, что сейчас занята, часа через три, может быть, освобожусь. «У тебя там мужик, что ли? Как ты быстро меня забыла».

Что это было, Пух? К чему это все, лыко да мочало – начинай сначала. Отключила телефон, чтобы не трепать себе дальше нервы. Хватит мне пока одного мозгоправа с вселенской печалью на лице.

– Агнета, где у вас ведро с тряпкой? Я полы помою у себя, да пойду отдохну, что-то совсем сил не осталось после физических работ, – вырвал меня из моих дум Константин, улыбаясь виновато.

Я тяжело вздохнула и пошла за ведром, как раз Катюшка все домыла в своей комнате. Ну хоть эту кислую физиономию не буду видеть до ужина.

Устала, как беговая собака у чукчей. Плюхнулась в кресло-кровать, ее убирать не стала, пусть стоит. Оглядела комнату, остался стол и старенький шифоньер, в нем лежит чистое белье для бабушкиных постояльцев. Его отправлю в летнюю кухню вместе с содержимым, но сейчас нет сил и желания таскаться с ним. Помою полы с солью: натрясли трухи и пыли с матрасов и кроватей.

Нашла еще одно ведро. Налила воды и насыпала соли для очищения помещения от всякой нечисти и негативной энергии. Быстро пробежалась тряпкой по подоконнику и полам. На пороге сидел Проша и рассмат-ривал помещение.

– Ну что, Прошенька, подымим, поколдуем? – спросила я кота.

Он одобрительно мявкнул. Спустилась в подпол за веничком из полыни, можно, конечно, и шалфеем окуривать, но горькой травкой мне больше нравится, а воняет одинаково противно. Дочу выставила на улицу, пусть свежим воздухом подышит. Сама зажгла полынь и пошла по всем комнатам сначала по часовой стрелке, а затем против, чтобы уж наверняка прогнать всех непрошеных гостей из параллельных миров.

– Дом от зла я очищаю, негатив я изгоняю, чтобы жить и не тужить, и в ладу с собой дружить. Кыш, брысь из дома, злобная нечисть, уберись, а духи добрые, останьтесь, но помните, здесь я хозяйка, а вы только гости.