Не то чтобы в мои планы входило переспать с ним… нет, я скорее соглашусь на секс с галапагосской черепахой. Я твёрдо вознамерилась уволиться. Я пыталась и раньше, быть может, без той решимости, которую чувствовала сегодня, но пыталась — и успела узнать, каким убедительным Уолтер может быть.

Когда он счёл, что заставил меня достаточно ждать, то сунул в выдвижной ящик листы, которые читал, откинулся на спинку своего внушительного кресла и заложил за шею переплетённые пальцы рук. И, дабы окончательно сбить меня с толку, изрёк:

— Миленькая шляпка.

— Спасибо, — проклятье, я уже почувствовала, что обороняться придётся не ему, а мне. Если он будет со мной любезен, уйти с работы окажется куда труднее.

— Слышал, ты делала себе тело в заведении Дарлинга.

— Так и есть.

— Слышал, что он выходит из моды.

— Этого он и сам боится. Но боится уже лет десять.

Уолтер пожал плечами. Его белая рубашка помялась, под мышками расплылись круги пота, синий галстук был забрызган кофе. Который раз я задалась вопросом, где он находит себе женщин, и пришла к выводу, что он, вероятнее всего, покупает секс за деньги. Я слышала, он был женат тридцать лет, но это было лет шестьдесят назад.

— Если таковы все его работы, возможно, мне сказали неправду, — откликнулся он, наклонился вперёд и упёрся локтями в стол. А до меня только тогда дошло, что его слова могут быть комплиментом не одному лишь Бобби, но и мне, и это ещё больше выбило меня из седла. Чёрт его побери.

— Позвал я тебя сюда вот зачем, — вымолвил Уолтер, совершенно проигнорировав то, что это я просила его о встрече. — Я хотел сообщить тебе, что ты хорошо, просто замечательно поработала над статьями об Обрушении. Знаю, обычно я не даю себе труда хвалить своих журналистов за хорошую работу. Может быть, это ошибка. Но ты одна из лучших моих людей, — он снова пожал плечами. — Ну хорошо. Ты самая лучшая. Я просто задумался, стоит ли говорить тебе об этом. Со следующей получки тебя ждёт прибавка, и я решил тебя повысить.

— Спасибо, Уолтер, — кивнула я, а сама подумала: "Сукин ты сын".

— А материалы к двухсотлетию Вторжения! По-настоящему высший класс. Как раз то, что я и хотел. И ты тоже была не права насчёт них. Мы получили хороший отклик на первую статью, и с тех пор рейтинги каждую неделю только растут.

— Ещё раз спасибо, — я уже очень устала от этого слова… — Но я не могу принять похвалу на свой счёт. Большую часть работы делает Бренда. Я просто беру то, что у неё получается, и причёсываю, вырезаю кусочек там, кусочек здесь…

— Знаю. И ценю это. В один прекрасный день девчонка станет докой в важных новостях. Вот почему я и собрал вас в одну команду — чтобы ты могла передать ей всю выгоду своего опыта очеркиста, показать все приёмы и движущие силы. Она быстро учится, тебе не кажется?

Мне пришлось согласиться, что так и есть, и Уолтер пустился рассуждать об этом ещё минуты на две, особо отмечая наиболее понравившиеся ему статьи из её серии. Я спрашивала себя, когда же он подберётся к теме. Чёрт возьми, я задалась вопросом, когда же я сама подберусь к ней…

Так что я набрала побольше воздуха и вклинилась в одну из его пауз:

— Вот поэтому я сегодня и пришла сюда, Уолтер. Я хочу, чтобы меня освободили от статей о Вторжении.

Проклятье! На середине пути моей реплики от мозгов до рта в ней что-то замкнуло… вообще-то я собиралась сказать, что вовсе ухожу из газеты.

— Ладно, — кивнул Уолтер.

— Так что не пытайтесь уговорить меня остаться… — продолжила было я, осеклась и переспросила: — Что вы хотели сказать этим "ладно"?

— Я хотел сказать: ладно, ты освобождаешься от материалов по Вторжению. Я был бы признателен, если бы ты продолжала кое в чём помогать Бренде, когда ей это понадобится, но только если это не будет мешать другой твоей работе.

— Я думала, вы сказали, что вам нравились материалы, которые я писала.

— Хилди, нельзя получить всё сразу. Они нравились мне, а тебе не нравилось ими заниматься. Прекрасно, я снял с тебя эту обузу. Хочешь взять её обратно?

— Нет… Здесь какая-то ловушка?

Он молча покачал головой. Ублюдок… я видела, как он упивается игрой.

— Вы упомянули другую мою работу. Какой она будет?

Здесь следовало бы наступить кульминации, но я терялась в догадках, какую такую работу он собирался поручить мне, чтобы это потребовало столько грубой лести.

— Такой, как ты скажешь, — ответил Уолтер.

— Что вы имеете в виду?

— Похоже, у меня сегодня что-то не в порядке с языком. Я думал, я выражаюсь ясно… Чем бы тебе самой хотелось заняться? Хочешь переключиться на другой раздел? Хочешь создать свой? Только скажи, Хилди.

Полагаю, меня всё ещё трясло от недавно пережитого, но я почувствовала, как надвигается новый приступ страха. Я несколько раз глубоко вздохнула. Куда подевался тот Уолтер, которого я знала и с которым привыкла иметь дело?

— Ты всегда говорила о собственной колонке, — продолжил он. — Если хочешь её, это можно устроить, но, сказать по правде, Хилди, я думаю, что это было бы ошибкой. Ты можешь вести колонку, сомнений нет, но по большому счёту это не твоё призвание. Тебе нужно работать там, где почаще приходится погружаться в водоворот событий. Обозреватели, черти их задери, бегают как угорелые несколько недель в году в погоне за сюжетами, но всех их рано или поздно одолевает лень и они принимаются ждать, пока сюжеты придут сами. Ты не любишь правительственную тему, и я тебя не виню — это скучно. Ты не любишь откровенные сплетни. Чуется мне, хороша ты вот в чём: в выискивании скандалов вокруг приметных личностей, в накалении страстей до предела и умении удержаться на гребне этой волны всё время, пока разыгрывается громкая, сенсационная история. Если у тебя есть идея колонки обозревателя, я тебя выслушаю, но мне бы хотелось надеяться, что ты склонишься к другому.

"Ага! Так вот оно что!" — подумала я и невинно вопросила:

— К чему же?

— Скажи сама, — мягко ответил Уолтер.

— Уолтер, честно говоря… вы застали меня врасплох. Я не задумывалась ни о чём подобном. А пришла сюда только за тем, чтобы уволиться.

— Уволиться? — он взглянул на меня с сомнением и фыркнул от смеха. — Ты никогда не уволишься, Хилди. Ну, или, может быть, где-нибудь ещё лет через двадцать-тридцать. Тебе до сих пор есть за что любить эту работу, как бы ты ни ворчала и ни скулила насчёт неё.

— Не буду отрицать. Но другие её стороны из меня все жилы вытягивают.

— Я слышал это и раньше. Ты просто попала в тёмную полосу — но обязательно воспрянешь, как только привыкнешь к своей новой роли.

— И какова же она?

— Я уже сказал, что хочу услышать твои соображения на этот счёт.

Некоторое время я сидела молча и просто смотрела на Уолтера. А он незлобиво разглядывал меня. Я поворачивала услышанное так и этак в поисках ловушек. Разумеется, ничто не могло гарантировать, что главред сдержит слово, но если нет — в таком случае мне никто не помешает всё равно уйти. Но не на это ли он и рассчитывает? Не заложил ли он в своё предложение бомбу замедленного действия, зная, что всегда сможет употребить недюжинное умение убеждать — после того как прижмёт меня так, что я завою?

Одна мысль упорно не покидала меня. Было очень похоже, что он знал о моём желании уйти уже с того момента, как я вошла в его кабинет. Иначе зачем бы ему все эти экивоки и сладкая лесть?..

Неужели Уолтер действительно считает меня хорошим репортёром? Я знала, что хороша в своём деле — и это было одной из причин моих внутренних терзаний. Журналистика — зачастую подлейшее ремесло, и мне было совестно владеть им столь искусно. Но неужто я впрямь настолько хороша? Никогда не замечала ни малейшего признака того, что Уолтер так считал.

Но главное-то во всём этом то, мрачно подумала я, что он опять держит меня на крючке. Я уже готова была остаться в "Вымени" — или, возможно, в более уважаемых "Ежедневных сливках" — если бы могучим усилием воли изобрела себе в них работу почище. Но сегодня мои мысли были дальше некуда от этой суеты. Уолтер предлагал мне всё, что пожелаю, а я понятия не имела, чего желать.