Сейчас, когда я пишу эти строки, хайнлайновцы всё ещё обозлены, но стоит ли их в этом винить? Естественно, все обвинения с них сняты, и сроки исковой давности фактически истекли. Никто больше их не преследует. Тем не менее я торжественно поклялась не разглашать имён никого из них без письменного разрешения, и такого разрешения мне не дали, но кто посмеет заявить, что они не правы? Вы можете как угодно отзываться обо мне как журналисте, но я никогда не раскрывала свои источники информации и ни за что не раскрою. Так что буду называть девочку "Гретель". И заменю псевдонимами имена всех, с кем я познакомилась, когда пошла по следу Гретель, обёрнутой в идеальное зеркало.

Да, я обещала не лгать вам, но отныне не всегда буду говорить всю правду. По необходимости описание событий было отредактировано, чтобы защитить людей, не имеющих причин доверять властям, людей, которые доверяли мне, а потом обнаружили… но я забегаю вперёд.

След из хлебных крошек привёл меня к мусорным завалам, обтекавшим основание "Хайнлайна". Сначала показалось, будто след исчез в глухой стене, но когда я немного нагнулась, увидела проход.

К счастью, Уинстон был на поводке, потому что он упорно рвался в самую глубину мусорной кучи, и убеги он туда, бог знает, сумела бы я его найти. Я посветила фонариком под нависающий выступ — оказавшийся задней частью лунохода устаревшей модели — и увидела, что лаз достаточно широк, чтобы мне туда протиснуться. Без хлебных крошек я ни за что бы не рискнула в него сунуться: видны были как минимум четыре хода в разных направлениях. Но я двинулась дальше, гадая, насколько прочно держится вся куча и не погребёт ли меня под собой, едва я обо что-нибудь ударюсь.

Совсем скоро стало ясно, что я следую проторённой тропой. Поначалу под ногами был голый камень, но затем появился настил из отслуживших своё пластиковых стеновых панелей. Я осторожно пробовала ногой поверхность, прежде чем ступить дальше, но настил оказался прочным. Я обнаружила, что каждая панель крепилась точечным сварным швом к какому-либо массивному предмету, наиболее устойчивому из окружающего хлама. Затем, взглянув вдоль хода, я увидела, что он идёт уже не по земле, а выше. Мой фонарик выхватил из мрака бесконечный мусорный массив. Будь здесь воздух, я могла бы попробовать бросить монетку или какой-нибудь мелкий предмет; такое ощущение, что внизу звякнуло бы очень нескоро.

Я ещё какое-то время продолжала осторожно пробовать ногой каждую панель, но все они оказались такими же устойчивыми, как и первая, и я решила, что веду себя глупо. Очевидно, что люди регулярно пользовались этой тропой, и несмотря на то, что она была импровизированной, держалось всё надёжно. Обведя вокруг себя лучом фонарика, я вскоре заметила, что туннель проделан чем-то вроде горнопроходческой машины. Он был цилиндрическим, куски мусора в стенах выглядели обрубленными или разрушенными взрывом; в одном месте туннель пересекала металлическая балка, и по центру из неё было вырезано или выпилено отверстие, а концы остались торчать справа и слева. Поначалу я не разглядела цилиндрической формы туннеля из-за причудливой неправильной формы составных частей горы, в которой он был проделан. И на стенах не было никакой облицовки, не то что в Кинг-сити.

Спустя некоторое время я подошла к световой гирлянде, весьма небрежно протянутой по левой стороне туннеля. И вскоре увидела, как издалека ко мне кто-то приближается. Я посветила в ту сторону фонариком, и незнакомка посветила в ответ своим. Я увидела, что она, как и я, беременна и ведёт на поводке бульдога. Для совпадения это было уже чересчур.

Уинстон ничего не заподозрил. Не тратя время на размышления, он со своей обычной прытью ринулся вперёд, то ли поприветствовать нового друга, то ли порвать врага в кровавые клочья, кто ж его ведает? Я услышала по радио своего скафандра звук его столкновения с препятствием. Приложился он крепко, но не нанёс сколько-нибудь заметного вреда идеальному зеркалу.

Не смогла повредить его и я, хотя старательно проделала весь набор бесполезных действий, которые предпринимают люди в рассказах о встречах с внеземными объектами: запустила в зеркало камнем, побила импровизированной дубиной и пару раз пнула. Ни царапинки не осталось. ("Господин президент, по моему научному мнению, летающая тарелка состоит из сплава, доселе неизвестного на Земле!") Будь у меня под рукой огонь, электричество, лазер или атомное оружие, я применила бы и их, но ничего не было. И кстати, вряд ли это хорошая мысль — использовать лазер.

Так что мне оставалось только ждать, не зная, наблюдала ли за мной девочка, но надеясь, что она посмеялась над моей пустой тратой сил, и твёрдо веря, что она завела меня так далеко не просто для того, чтобы бросить в затруднительном положении. И вдруг на зеркале возникло выпячивание и превратилось в человеческое лицо. Лицо улыбнулось, и девочка появилась вся. Поначалу я подумала, что она шагнула вперёд, но оказалось, что это зеркало отодвинулось назад, формируя поле вокруг её тела, а она стояла на месте.

Зеркало отступило метра на три, и девочка поманила меня. Я подошла, а она стала делать какие-то непонятные жесты. В конце концов я догадалась, что должна держаться за стержень, прикрепленный к стене. Я ухватилась за него, а девочка опустилась на корточки и схватила Уинстона. Он ей обрадовался.

Раздался громкий хлопок и в меня что-то врезалось. Закружился вихрь мелких кусочков мусора и пыли и вроде бы даже возник лёгкий туман. Идеальное зеркало исчезло с прежнего места, коридор изменился. Я огляделась и увидела, что теперь и стены покрыты таким же зеркалом, а плоская поверхность сомкнулась позади меня, там, где я стояла, пока не приблизилась. Весьма эффектная шлюзовая камера, ничего не скажешь!

Гретель ещё несколько секунд была окутана искажениями, потом её скафандр-поле исчез, и она стала той самой голой десятилетней девочкой, что так долго бегала в моих мечтах и снах. Она что-то произнесла. Я покачала головой, взглянула на датчики внешней температуры и давления — просто по привычке, видно же и слышно было, что с воздухом всё в порядке — и сняла гермошлем.

— Прежде всего, — сказала Гретель, — пообещай, что не расскажешь моему отцу.

— Чего не расскажу?

— Что ты видела меня на поверхности без скафандра. Он не любит, когда я так делаю.

— Мне бы тоже не понравилось. Зачем ты делаешь это?

— Обещай или катись отсюда.

Я пообещала. И дала бы любые, самые безумные обещания, лишь бы пройти дальше по туннелю, простиравшемуся передо мной. И даже сдержала бы большинство из них. Вообще-то я считаю, что из соображений безопасности взрослый может нарушить обещание, данное десятилетнему ребёнку, и не мучиться совестью, но это слово я сдержала бы, если бы могла.

У меня были тысячи вопросов, но я не знала, как именно их задать. Я хороший интервьюер, но чтобы получить ответ от ребёнка, нужны особые приёмы. С Гретель и без них не было бы никаких затруднений — трудно скорее убедить её немного помолчать — но тогда я этого не знала. Она так и сидела на корточках, была занята освобождением Уинстона от шлема, так что я молча наблюдала за ней и ждала. Лиз заверила меня, что Уинстон никогда не укусит человека, пока ему этого не прикажут, и я искренне надеялась, что это правда.

И снова Уинстон пришёл мне на выручку. Он приветствовал Гретель, как давнего друга после долгой разлуки, и опрокинул на пол, пытаясь лизнуть в лицо. Она захихикала, я помогла ей подняться и раздеть пса.

— И ты свой снимай, если хочешь, — предложила она.

— А это не опасно?

— Ты могла бы спросить раньше, пока я не сняла с собаки шлем.

Она была права. Я начала выпутываться из скафандра и в шутку упрекнула:

— Ну и заставила же ты меня за тобой погоняться!

— Мне понадобилось время убедить отца в том, чтобы вообще впустить тебя сюда. Но в таких вещах я никогда не спешу. Будь паинькой и подожди.