— Нужно прямо сейчас, Лиз, — сказала я.

— Конечно, — ответила она, снова взглянула на меня и догадалась: — А, вот прямо сейчас!

Позвонила другу на одной из студий, и тот ответил, что, разумеется, может всё сделать без проблем. Хотела отправить ему картинки по электронке, но я сказала, что предпочитаю обычную почту. Лиз покосилась на меня с любопытством, шлёпнула на упаковку с записью наклейку с адресом, бросила в почтовый ящик и повернулась ко мне в ожидании моей следующей выходки.

— Вот тебе на! — откликнулась я и достала бабочку. Мы обе внимательно осмотрели её невооружённым глазом, осторожно переворачивая то так, то этак. Лиз хотела было напустить на неё свой компьютер, но я не позволила и заказала вместо этого обычную лупу, которую доставили минут через десять. Мы вдвоём изучили бабочку через неё и обнаружили, что я была права насчёт системы обеспечения движения. Под крыльями оказались тонкие, как волосок, воздуховоды, каким-то образом прикреплённые к мускулам насекомого, с тем чтобы при опускании крыльев струйки воздуха вырывались наружу.

— Выглядит весьма странно, — высказалась Лиз. — Думаю, бабочка просто упала и валялась.

— Я видела её в полёте, — возразила я.

— Если она полетит, я поцелую тебя в зад и дам тебе час, чтобы собрать толпу, — она выжидательно замолчала, но я ничего не ответила. Очевидно было, что её снедает любопытство. Она попробовала подольститься ко мне, но быстро сдалась и перешла к лошади:

— Возможно, я и соглашусь избавить тебя от этой скотинки. Знаю кое-кого, кому хочется заполучить её.

Она пощекотала лошадке подбородок, та зарысила к краю стола, на который я её выпустила, и спрыгнула вниз. Уменьшенные копии лошадей при одной шестой "же" довольно прыткие.

Лиз назвала мне цену, я сказала, что она вырывает кусок хлеба изо рта моих детей, и назвала другую. Лиз ответила, что я, должно быть, принимаю её за наивную дурочку, и в конце концов мы договорились о цене, которая вроде бы устроила её. Я не сказала, что могла бы просто подарить лошадь, если бы Лиз попросила.

Прибыли готовые картинки. Я просмотрела их и сказала, что они сделаны прекрасно, поблагодарила Лиз за помощь и извинилась за беспокойство. И откланялась, оставив её за дальнейшим изучением бабочки.

Я получила от Лиз полоску снимков, подходящую для вставки в зоотроп. Если вы не знаете, что это такое, поясню: он немного похож на фенакистископ, но высшего качества, хотя и не такой замечательный как праксиноскоп. Всё ещё недоумеваете? Представьте себе небольшой барабан, открытый сверху, с прорезями по бокам. Насаживаете барабан на штырь, вставляете внутрь картинки, вращаете его и смотрите в прорезь. Если вы правильно подберёте картинки, вам будет казаться, что они движутся. Зоотроп — древний прадедушка киноаппарата.

Я вставила полоску в зоотроп, купленный в уиз-бангской игрушечной лавке, раскрутила его и полюбовалась, как девочка бежит скачками. Я добилась, чего хотела, без помощи лунной компьютерной сети, известной как ГК. Если хоть немного повезло, картинки по-прежнему остались только в моём записывающем устройстве.

Я поспешила обратно в Деламбр и положила зоотроп туда, где невозможно было пройти мимо него. Разбила палатку, приготовила и съела лёгкий ужин и заснула.

За выходные я проверяла зоотроп много раз и всегда обнаруживала его там, где и оставила. Воскресным вечером — когда в Деламбре всё ещё был день — я сложила пожитки в луноход и решила взглянуть последний раз перед отъездом. Мне было совсем уныло.

Поначалу я подумала, что к зоотропу никто так и не прикоснулся, но потом поняла, что в нём другие картинки. Я опустилась на колени, раскрутила барабан — и увидела в прорезь мерцающее изображение моей собственной персоны, облачённой в скафандр. У моих ног крутился Уинстон в своём скафандре.

На всестороннее обдумывание этого у меня была неделя. Хотела ли девочка этим сказать, что желает видеть собаку? Любую или именно Уинстона? Или же она говорила всё, что угодно, кроме "я тебя вижу"?

Мне приходилось постоянно напоминать себе, что торопиться с этим проектом не было никаких причин, за исключением моего растущего чувства нетерпения. Если придётся задействовать Уинстона, потребуется оказать Лиз больше доверия, чего мне не очень-то хотелось. Так что в следующие выходные я отправилась на поверхность, вооружившись четырьмя собаками, по одной из каждой техасской культуры. Одна мексиканская, вырезанная из дерева и ярко раскрашенная, другая — простая деревянная собака первопроходцев; изображение лагеря команчей с собаками, нарисованное на сыромятной коже — лучшей, что я смогла раздобыть, — и жемчужина коллекции, латунная заводная собака, которая подбегала к пожарному гидранту и задирала лапу.

В следующий визит к кораблю я расставила свои подарки, а когда заползала в палатку, у меня зазвонил телефон.

— Алло? — с подозрением произнесла я.

— Я настаиваю, что летать она не может.

— Лиз? Откуда у тебя мой номер?

— И ты ещё спрашиваешь? Не начинай врать мне с утра пораньше. У меня свои методы.

Я собралась было высказать ей всё, что ГК думает о её методах, и пропесочить её за вторжение в мою частную жизнь — после увольнения я сильно сократила список разрешённых входящих вызовов в своём телефоне, — но дальше намерений дело не пошло, потому что тут я встала, обернулась… и увидела, что все четыре моих новых подарка выстроились в ряд у палатки мордами ко мне. Я завертелась на месте, глядя во все стороны, но тщетно. В такой зеркальной коже, как у неё, девчонка могла распластаться по земле не далее чем в тридцати метрах от палатки, и у меня не было ни малейшего шанса её заметить.

Так что пришлось мне сказать:

— Ладно, проехали! А я как раз думала о тебе и твоём милом пёсике.

— Тогда тебе крупно повезло. Я звоню из машины, до Деламбра мне минут двадцать, не больше, и Уинстон как раз страстно мечтает, скорее всего о твоей левой ноге, так что поставь-ка на огонь порцию чили!

— Думаю, за неделю ты прибавила ещё пару килошек, — сообщила Лиз, оказавшись в палатке. — Когда придёт время разродиться, за одну смену ты не управишься.

Я оценила её замечание так высоко, что добавила в её миску три перчика и как следует размешала. Беременность — возможно, одно из величайших смешанных удовольствий, что я когда-либо испытывала. С одной стороны, меня переполняло чувство, не поддающееся описанию, вероятно, близкое к святости. В твоём теле растёт новая жизнь. Когда всё прочее уже сказано и сделано, продолжение рода — единственный очевидный смысл существования. Производство себе подобных доставляет удовольствие множеству низших примитивных схем в мозговой "проводке". А с другой стороны, чувствуешь себя этакой хавроньей.

Я рассказала Лиз так мало, как только могла, по большей части — что я кое-кого заметила неподалёку отсюда и захотела пообщаться поближе. Она увидела мою коробку с игрушками: зоотроп и собак — и заявила:

— Если это та девочка, что на твоих картинках, и если ты здесь её видела, я тоже хотела бы с ней познакомиться.

Мне пришлось признаться, что так и есть. А как ещё было убедить её одолжить мне Уинстона до конца выходных?

Мы обменялись идеями, но ничего стоящего не придумали. Лиз засобиралась восвояси, но кое-что вспомнила, вытащила из кармана колоду карт и протянула мне:

— Я захватила их, когда разнюхала, где ты пропадаешь каждые выходные.

Перед этим она поведала мне о своём частном расследовании: как шныряла в Техасе, как выпытала у Хака, что каждую пятницу я уезжала из редакции, едва выпустив газету, а в последнее время даже не дожидаясь этого. Сведения о прокате луноходов доступны всем, точнее тем, кто знает, как их просмотреть, и из них Лиз узнала, каким пунктом проката я пользуюсь. Поговорила по душам с механиком и получила доступ к счётчику пробега моей машины, а простые арифметические операции позволили вычислить, насколько длительные поездки я совершаю, но к тому времени она и так была уверена, что я езжу в Деламбр.