— Почти забыла главное, зачем пришла! Какие у тебя планы на Двухсотлетие?

— На… а ведь правда, оно уже через…

— Четыре дня. Об этом только и кричат во всех новостях последние недели две.

— Мы здесь не очень-то следим за новостями. Посмотрим… Я слышала, баптистская церковь собирается организовать нечто вроде барбекю, а ещё будет уличная ярмарка. Фейерверки после заката. Народ соберётся со многих миль вокруг. Должно быть весело. Хочешь, приходи.

— Если честно, Хилди, мне веселее будет смотреть, как застывает цемент. Не говоря уже о том, что снова придётся влезать в эти клятые шмотки, — она почесала между ног. — Бьюсь об заклад, мои ещё удобные по сравнению с тем, в чём ходишь ты.

— Ты не знаешь и половины неудобств. Но привыкнуть можно ко всему. Я уже внимания не обращаю.

— Живи и давай жить другим… В общем, Лиз, я и, может быть, Крикет думаем устроить пикник и расположиться в виду главного шоу в парке Армстронга. Там-то будет настоящий фейерверк!

— Не думаю, что смогу вынести такую толпу, Бренда.

— Да всё нормально! У Лиз есть знакомые пиротехники, и она может провести нас в зону безопасности, это примерно у кратера Деламбр. Оттуда будет замечательный вид! Будет весело; ну так как?

Я заколебалась. Предложение выглядело и вправду заманчиво, но в последние дни мне всё меньше хотелось покидать безопасную гавань исторического парка.

— Конечно, некоторые снаряды такие здоровые, как рванут! — подначила Бренда. — Может быть опасно.

Я легонько стукнула её по плечу.

— Так и быть, принесу вам жареного цыплёнка, — пообещала я и снова обняла её.

Она повернулась, чтобы уйти, и я окликнула:

— Бренда! Ты ведь хотела заставить меня спросить, не так ли?

— Спросить о чём?

— Что было написано в том дурацком печенье.

— О, это так забавно, — улыбнулась она, — в твоём было точно такое же предсказание, как в моём.

Я свернула на Олд Спэниш Трейл, миновала офис шерифа и тюрьму и подошла к небольшому зданию с окном-витриной. На нём золочёными буквами было написано: "Техасец", Нью-Остин. Я открыла без стука парадную дверь лучшей (и единственной) в Западном Техасе газеты, выходящей дважды в неделю, вошла в распашные ворота, отделявшие отдел новостей от зоны для посетителей, где продавали подписные абонементы и принимали частные объявления, отодвинула вращающееся кресло от большого деревянного стола с ящиком для перчаток и с комфортом уселась.

И я могла себе это позволить. Как редактор, издатель и главный репортёр "Техасца", с честью служившего информированию Западного Техаса уже почти полгода. Так что Уолтер в конечном счёте оказался прав; я и правда не смогла полностью уйти из новостного бизнеса.

Мы исправно выпускали по номеру каждую среду и пятницу, иногда даже набиралось четыре страницы. Благодаря усердному труду, умелым репортажам, хлёстким передовицам и тому, что мы единственная газета в парке, нам удалось поднять совокупный тираж почти до тысячи экземпляров. Растём на глазах!

"Техасец" существовал потому, что я устала придумывать, чем бы заполнить долгие вечера. Безумие могло ещё подстерегать меня, так что лучше было чем-нибудь себя занять. Кто знает, а вдруг поможет?

Побудительным мотивом к созданию газеты послужила боязнь самоубийства, а роль повивальной бабки сыграла ссуда банка из "Одинокой голубки". Расплатиться я рассчитывала почти сразу после трёхсотлетия Вторжения. Получая по одному пенни за экземпляр, быстро не рассчитаешься. Если бы не учительское жалование, мне было бы трудно сводить концы с концами, не трогая свои сбережения во внешнем мире — а последнего я твёрдо решила не делать.

Ссуды хватило на аренду офиса, стол с тугими ящиками — творение плотника-подёнщика из Уиз-банга (техасцы, покупайте техасское!), расходные материалы из — откуда же ещё? — Пенсильвании, и осталось на зарплату двум моим сотрудникам, что позволило продержаться первое время, пока не появился доход. Ссудой была оплачена и сама печатная машина, благодаря удачной сделке, которую провернул Фредди-хорёк, наш местный крючкотвор. Он пронюхал о малоизвестном подзаконном акте Совета по древностям и так объегорил Совет, что они признали "Техасец" "достоянием культуры", ради которого делались исключения из правил заумной бухгалтерии, конвертировавшей техасские игрушечные деньги в настоящую лунную валюту. Печатный станок могли изготовить и умелые голландцы в историческом парке "Кейстоун", но обошлось бы это примерно во столько, сколько составил бы валовой продукт парка "Западный Техас" за ближайшие пять лет.

Так что вместо этого на помощь пришла технология. В тот же день, когда вышло постановление о газете, я стала гордой обладательницей точной чугунно-латунной копии колумбийского ручного печатного станка модели 1885 года. Это была одна из самых эксцентричных среди когда-либо построенных машин, увенчанная величавым американским орлом, подлинная вплоть до номеров патентов, выбитых на её раме. На её воссоздание ушло меньше времени, чем на доставку до двери редакции и тяжёлый физический труд по установке на место. Не правда ли, современная наука творит чудеса?

— Доброго дня, Хилди, — поздоровался Хак, мой печатник. Простофиля-юнец лет девятнадцати, рукастый, но не слишком смышлёный, он провёл здесь большую часть жизни и не горел желанием уехать. Он с завидным усердием освоил ремесло, настолько бесполезное, что уж точно ни для какой другой жизни не пригодится. По вторникам и четвергам он ишачил до поздней ночи, набирая и отпечатывая утренние выпуски, затем вскакивал в седло и мчался в "Одинокую голубку" и Уиз-банг, чтобы доставить тираж до рассвета. Читать он не умел, но с набором справлялся в три раза быстрее моих черепашьих темпов, и вечно был вымазан краской по самые локти. А когда появлялась моя вторая сотрудница, мисс Черити, волновался до дрожи в пальцах. Она же могла прочесть всё, что угодно, кроме выражения безнадёжной любви на лице Хака. Ах, эти маленькие радости служебного романа!..

— Я набрал расписание мероприятий к Двухсотлетию, Хилди, — сообщил Хак. — Хотите поместить его на первую полосу?

— В левую колонку, Хак.

— Туда я его и поставил, всё правильно.

— Давай-ка посмотрим.

Он принёс мне контрольный оттиск, ещё пахнущий типографской краской — одним из сладчайших ароматов в мире. Я взглянула на титульный лист, выходные сведения и линию колонцифры:

Как и обычно, это зрелище наполнило моё сердце гордостью. Прогноз погоды я никогда не меняла; он выглядел правдоподобным даже тогда, когда не сбывался. Дата выхода номера тоже всегда была одинаковой, потому что реальную дату указывать нельзя, а 6 марта меня устраивало. Да и дела, похоже, никому до этого не было.

Хак добросовестно заверстал расписание мероприятий предстоящего празднества у левого поля, оставив место для рубрики, подзаголовка и однострочных заголовков, в соответствии с архаичным стилем, который я установила. Мы вдвоём внимательно изучили оттиск, не читая, а ища слишком жирно или бледно отпечатанные буквы или кляксы от избытка чернил — изъян, от которого мы медленно избавлялись. Только после этого я оценила общий вид страницы, и мы согласились, что новый жирный шрифт выглядит хорошо. Наконец, с третьего подхода, я прочитала сам текст. Боже упаси допустить ошибку или описку — Хак наберёт всё так, как написано.

— Как насчёт темы номера, Хак? "Специальный выпуск к Двухсотлетию", нечто в этом роде. Что думаешь? Чересчур современно?

— Чёрт возьми, нет, Хилди. Черити сказала, что ей бы хотелось завести рото-что-то-там, но потом решила: вы подумаете, что это слишком современно.