Даже, если не могли, инициированный ими розыск мог попасть в поле зрения людей, которые меня искали.

Мне стало дурно.

Макс начал проходить мимо меня, но что-то в выражении моего лица остановило его. Он взял меня за плечи и всмотрелся в мое лицо.

— Все будет хорошо, Карли. Помощник шерифа войдет и задаст тебе пару вопросов, вот и все, хорошо?

Я открыла рот, едва не рассказав ему о пистолете. Что он сделает, если узнает, что он у меня есть? Предположит ли он, что в Сета стреляла я? Сдаст ли он меня? Или поможет? Но, если он поможет мне, то нарушит закон…

Он нахмурил брови, наблюдая за тем, как я размышляю над своей дилеммой. Мать всегда говорила мне, что мое лицо крайне не подходит для покера, что каждая эмоция, проскочившая у меня в голове, ясно отображается на лице. Я работала над тем, чтобы это исправить, годами, но я устала и была напугана, и была уверена, что он знает, что я что-то скрываю.

Я решила совершить прыжок веры.

— У меня есть пистолет.

— Что? — он моргнул. Затем его брови взлетели вверх, а рот приоткрылся.

— У меня есть пистолет, и я взяла его с собой, когда услышала стоны за окном. Я не знала, там ли еще люди, сделавшие это с мальчиком, и я была напугана. Но, когда я увидела, как сильно он ранен, я бросила пистолет на землю, чтобы зажать рану. Я совсем забыла о пистолете, — произнесла я на одном дыхании. — Он не зарегистрирован на меня, и, если помощник шерифа найдет…

Его хватка на моих плечах усилилась, выражение глаз стало жестче.

— Ш-ш-ш. Не беспокойся об этом. Я обо всем позабочусь.

— Что? Как? — я ахнула.

— Я знаю, что ты этого не делала, ты правильно сделала, что взяла с собой оружие. Оставайся внутри и доверься мне, хорошо?

Он отпустил меня и покинул бар, внутрь залетел холодный сквозняк, и дверь за ним закрылась. Я наблюдала за тем, как он идет по улице навстречу помощнику шерифа, выходящему из машины, сигнальные огни которой раскрашивали красный кирпич здания мотеля.

Разрываясь между желанием броситься в ванную к унитазу или остаться и смотреть, я решила остаться и стать свидетелем конца жизни, которую я знала.

Так как, когда помощник шерифа поднимет тот пистолет, запустится цепочка событий, которые раскроют мое настоящее имя. А, если с Карли Мур снимут маску, я буду все равно, что мертва.

— Карли? — с тревогой позвала меня сзади Рут.

Я чуть не выпрыгнула из кожи. Развернулась кругом и увидела ее, идущую ко мне через обеденный зал. На ней были надеты розовые мягкие пижамные штаны с узором из крошечных резиновых уточек и темный пуховик, длиной чуть ниже ягодиц. Ее фальшивые угги были темнее там, где намокли от неглубокого снега.

— Что ты делаешь перед открытой дверью, сладкая? Ты простудишься насмерть.

Я смотрела на нее, застыв и не в состоянии ответить.

Она подошла ко мне и обняла со спины, мягко уводя меня от открытого дверного проема. Я обернулась и увидела, что Макс стоит рядом с телом Сета, уперев руки в боки, пока они с помощником шерифа смотрят вниз на тело.

На мои глаза навернулись слезы, и я напомнила себе, что сегодня вечером здесь умер мальчик. Его безжалостное убийство намного важнее моих собственных тревог.

Рут закрыла дверь и повела меня в заднюю часть ресторана на кухню.

— Крохе не понравится, что мы здесь были, — сказала я, сопротивляясь тому, что она тянула меня пересечь невидимую черту.

— Кроха ничего не скажет, — сказала она, затягивая меня внутрь и толкая на металлический барный стул с высокой спинкой, на котором Кроха любил сидеть во время перерывов. Когда я заняла место, она направилась прямиком к кофеварке и налила дымящуюся жидкость в две керамические чашки. — Молоко или сахар добавить?

— А-а-а… и то, и другое.

Сет был мертв. Его убийцы уехали так, будто только что закончили совершать покупки в «Уолмарт». Я знала то, что могло помочь найти их, но не могла доверять шерифу. Мой пистолет лежал на земле рядом с телом Сета, возможный предмет, по которому меня могли выследить те, кто меня искал. И тут Рут спрашивает, добавить ли мне молоко или сахар в кофе.

Я начала смеяться.

Рут прищурилась, глядя на меня, пока наливала кофе в две чашки. Закончив, она с решительным стуком поставила на стол упаковку сливок и потянулась в шкафчик и достала небольшую флягу с виски. Добавила по щедрой порции в каждую чашку, затем передала одну мне.

— Пей.

Это был прямой приказ, и я поняла, что делаю большой глоток, обжигающий язык и небо.

Она должно быть мельком увидела мои руки, так как сделав глоток из собственной чашки, взяла новую тряпку и намочила под краном. Вернувшись, она вытерла мне лицо, убрав большие кровавые разводы, которые я не чувствовала и которые я не замечала. Она помыла тряпку и вернулась, взяла мою руку и начала аккуратно стирать пятна, что напомнило мне о том, как я вытирала дошкольников, за которыми присматривала в детском саду в первые годы обучения в колледже.

— Думаю, тебе не стоит этого делать, — сказала я, сдерживая слезы. — Помощнику шерифа может понадобиться…

— Чушь собачья, — сказала она, продолжая вытирать мне руки. — Если ты думаешь, что это может понадобиться ему в качестве улики, тогда ему просто придется обойтись без нее. Ты в шоке, а смотреть на его кровь на своих руках не принесет ничего хорошего, меньше всего Сету Чалмерсу, упокой Господь его душу.

Ее глаза заблестели, а руки начали дрожать.

— Ты его знала? — спросила я.

— Все его знали, особенно после того, как в прошлом году умерла его мать, — сказала она, продолжая вытирать мои руки.

Я знала, что мне следует остановить ее, но ее прикосновения были успокаивающими, и я почувствовала, как прихожу в себя.

— Что с ней случилось?

Она покачала головой и хмыкнула.

— Наркотики. С доброй половиной людей в этом богом забытом городишке так и происходит. Мет. Словно, чтобы убить Хэнка, учитывая его историю и ту позицию, которую он всегда занимал против тяжелых наркотиков. Его жена только что умерла от рака груди, а затем он потерял дочь. Сет — единственный, кто у него остался.

Мое сердце заболело чуть сильнее. Я не могла вернуть Сета назад, но, может быть, информация, которой я владела, поможет его деду найти справедливость.

— Хэнк живет поблизости?

— Он живет в «Вайт Рэббит Холлер», рядом со мной, но его там нет, — она снова покачала головой. — Хэнк Чалмерс лежит в больнице в Гринвилле.

— Ему ампутировали ногу. Он должен был вернуться домой через день или два, а Сет собирался заботиться о нем, — она наморщилась, а затем тяжело вздохнула. — Похоже, кому-то другому придется присмотреть за стариком.

— Кто-то стрелял в него, Рут, — сказала я. — У тебя есть предположения, кто мог это сделать?

Ее рука замерла всего на долю секунды, она посмотрела на меня.

— Все любили этого мальчика. Его мать привила ему хорошие манеры, прежде чем пристрастилась к наркотикам и умерла, и он никогда не забывал о них. Он, как мог, помогал Хэнку с делами по дому, но нельзя заработать на репе, ты меня понимаешь? Все же, он заботился о доме и ездил за покупками, так как Хэнк большую часть времени был прикован к постели последние шесть месяцев или около того, — она снова вздохнула. — Это его убьет.

— Я пыталась спасти его, — сказала я, готовая вот-вот снова расплакаться. — Я пыталась остановить кровотечение.

— Милая, — сказала она, — никто тебя не винит. Очевидно, что ты пыталась помочь ему. Макс сказал, что ты услышала его стоны и выбежала на улицу, чтобы узнать не нужна ли помощь. Разве это не храбрость?

— Но я не спасла его.

— Это не твоя вина. А вина того, кто сделал это с бедным мальчиком.

Рут вытерла тыльной стороной ладони слезу, катящуюся по щеке.

Отбросив осторожность, я спросила:

— Как ты думаешь, мог ли это сделать кто-либо из тех, кто находился в баре прошлым вечером?

Она замерла, затем снова подняла на меня глаза и посмотрела со свирепостью во взгляде.