- Прости, Алёнка, но тебе пора домой.

- Это еще почему? – улыбнулась я и кивнула нескольким ребятам, с которыми больше всего сдружились.

- Потому что…

Этот голос меня буквально пригвоздил к месту, а спину прострелила молния паники. Как долго он там стоял? Как много успел увидеть? Или то все по его наводке? Ну конечно…

Оглянулась. Приподняла вопросительно бровь и уставилась в ненавистные черты лица. Он стоял, задрав руки на дверной косяк и медленно покачивался на нем, ожидая моих дальнейших действий. Кивнул кому-то за моей спиной, и музыка снова оглушающе заорала, соревнуясь по громкости с голосами ребят, что пытались петь ей в унисон.

Холодный кивок мне на выход, и я пулей вылетела с кухни, с силой столкнувшись с ним плечами в проеме. Но я даже этого не заметила, так была зла на этого чертового дегенерата, что волей злодейки судьбы свалился на мою голову. Лидка семенила за мной. Вызвали лифт, а меня трясет как ту Каштанку.

В голове бомбят петарды. В крови бурлит серная кислота.

Зашли внутрь и я смачно выругалась, а потом, движимая минутным порывом, выскочила из железной коробки перед самым закрытием створок, крикнув Лидке напоследок только «я сейчас».

А сама к Соболевскому, чтобы высказать все, что я думаю о нем и его выходках.

Стоит в проходе, будто только и ждет, что я явлюсь по его душу. Гад!

Ну иди сюда, вот она я!

И он идет, на лице улыбка снисходительная. Сволочь!

Подбежала и с силой толкнула его в грудь, а он только схватил молниеносно меня за руку и крутанул, прижимая меня к своей груди. Сильно…

19.2

POV Алена

- Пусти! – и со всей дури наступила ему на носок его брендовой обуви. Услышала шипение и злорадно улыбнулась.

- А ты в ту клоаку, как я посмотрю, торопишься, да, Алёнка? Не терпится нажраться? Или хочешь, чтобы тебя поимело невменяемое, обдолбанное тело где-то в грязном вонючем толкане? – сжал он меня еще крепче в своих руках, а потом вообще поднял и без видимых усилий понес куда-то вперед.

- А может это уже случилось и мне не терпится повторить? – брыкалась я как спятившая змея.

- А то бы я не знал, – и с силой встряхнул меня.

- Пусти, скотина!

Но он только с ноги распахнул чью-то комнату и ввалился в нее вместе со мной, все так же удерживая меня в своем жестком хвате.

- Пусти! – со всей дури пнула его по голени, а потом вознамерилась вцепиться зубами в те самые проклятые руки, что сейчас так крепко удерживали меня.

Почти удалось. Но только почти…

- Кошка дикая, – зашипел Соболевский, – отпущу, если успокоишься.

- Хрен тебе с маслом, – и снова извернулась, с целью хорошенечко его цапнуть. Но, увы.

- Алёна! – гаркнул мой мучитель, да так, что я вмиг сникла и обалдела от собственного поведения.

- Пусти, – уже спокойнее просвистела я, хотя легкие заходились от тяжелого, рваного дыхания, изуродованного обилием адреналина, что поступило в кровь при встрече с этим демоном во плоти.

И он отпустил, а потом отошел к двери и тяжело к ней привалился, смотря на меня во все глаза. Поежилась, затем гадливо отряхнулась, за что тут же получила саркастический смешок. В комнате царил полумрак, а единственным источником света был фонарь за окном.

- Опять за старое? – махнула я в сторону кухни.

- Я себе не изменяю, – осклабился Соболевский.

- Скотина! – закричала я.

- Хочешь туда?

- Ой, да отвали!

- Хочешь? – почти зарычал парень и я тут же отступила, хотя и сдаваться не собиралась.

- Теперь уже нет. Мне, знаешь ли, противно дышать с тобой одним воздухом, – и еще выше задрала нос.

- Да неужели? – голос хриплый, пустой, безжизненный.

- О, если хочешь знать, то да! Да! Я наслаждалась жизнью без тебя. Ты даже не представляешь какой это был кайф – идти на учебу и знать, что я не увижу твою мерзкую, самодовольную рожу! Каждый день был для меня словно праздник. И вдруг – нате! Явился! И снова указываешь ребятам дружить им со мной или нет. И это все на что ты способен?

- Дружить с тобой? Ты думаешь эти синие дегенераты хотят сейчас с тобой дружить?

- Мне противен ты и твои измышления, – отмахнулась я.

- Противен?

- Черт возьми, да! – бомбануло меня, – Да, ты как бельмо на моем глазу, Соболевский! Ты вообще в курсе, что я подумываю о переводе? Только из-за тебя одного?

- Теперь в курсе.

- Терпеть тебя не могу!

- Ну вот видишь, как идеально звезды сошлись! Ты меня терпеть не можешь, а я тебе тут не рад. Давай, вали в свою комнату, Княжина, пока я еще добрый! – вот только комнату не открыл, а все так и стоял, привалившись к ней спиной, хмуро полируя меня своим взглядом.

А потом я вдруг резко успокоилась. Как будто схлынула эйфория моего безумия и я опустила руки вдоль тела, как-то затравленно озираясь и категорически не понимая, что именно я делаю в комнате с этим парнем.

- Я хочу выйти отсюда.

- Ты знаешь, где выход, – все-таки отошел он от двери и тяжело уперся в комод, что стоял перед выходом.

Я же максимально быстро выскользнула за дверь и припустила в сторону лифта и дальше, прямиком туда, куда было сказано. Хотя желания сделать иначе никто не отменял. Чертов, гад!

С того вечера ситуация в группе, да и на потоке незримо изменилась. В воздухе повисло напряжение, а некогда сплоченный коллектив начал неумолимо разваливаться. К концу учебного года мы больше не сидели дружной толпой на большой перемене. Нет! Парни вновь обходили меня по широкой дуге. А девочки разговаривали через стиснутые зубы. И нет, травли не было, но это нежелание даже просто нормально общаться повергало меня в уныние. Подойдешь вот так к одногруппнику с невинным вопросом, а он говорит и перманентно на Соболевского косится.

А-а-а, ну вот за что мне это все?

А еще я больше не посетила ни одной студенческой вечеринки за весь мой первый курс. Игра в «Мафию», бутылочку или даже в карты – неважно – меня даже в команду принимать не хотели, ссылаясь на кучу необъективных причин. В клуб на посвящение меня тупо не пустили, аргументируя это тем, что у меня поддельный паспорт и студенческий тоже. На Татьянин день ситуация повторилась. И вот тогда-то меня и прорвало.

- Лид, у тебя номер Соболевского есть?

- Нет. А тебе зачем?

- Надо! – зарычала я и решительно ринулась в сторону Макова, что стоял в отдалении и давился дымом.

- О, Алёна, привет, – и зачем-то заозирался по сторонам.

- Егор, у тебя номер Соболевского есть?

- Ну есть.

- Дай или сам набери. Очень надо, – и мне в руку тут же вложили телефон, на котором уже шел набор номера моего врага.

А дальше я приготовилась к боевым действиям.

- Слушаю, – услышала я низкий, слегка хрипловатый голос. И меня понесло – не остановить.

- Слушай ты, ошибка природы! Какого художника тебе надо от меня? Чего ты добиваешься? Какого черта лезешь в мою жизнь и гадишь в ней, сволочь?

- Откуда у тебя трубка Макова? – проигнорировал он все, заданные мной, вопросы. Вот только и я не лыком шита.

- Какого хрена меня не пускают в клуб, Соболевский? – почти потеряла я контроль от ярости.

- О чем ты, Княжина? – и тихий смешок.

- О том, что ты задолбал меня! На Посвящение меня не пустили в клуб и сегодня тоже!

- У тебя очередной параноидальный бред. Меня не было в Москве на Посвящение. И сегодня тоже нет. Еще вопросы?

- Боже! Что б ты провалился!

И я отключилась, сжимая кулаки от перекрывающей все и вся ненависти. А потом обреченно посмотрела на Нечаеву и зло смахнула предательскую слезинку. Ох, никогда этому не бывать больше. Никаких слез из-за этому мудака!

Вот только ситуацию это не спасло.

На вечеринке в честь восьмого марта случился очередной зашквар. Меня просто вывели из помещения, где собрался народ, и староста нашей группы Вера Венедиктова зарядила мне прямо в лоб:

- Алён, нам проблемы не нужны. Иди домой.

Вот такие дела, товарищи. И, знаете, я больше не ходила. Предпочитала не позориться. Просто проживала день за днем, стараясь не обращать внимание на парня, что продолжал планомерно и без стеснения пить мне кровь. Хотя, если признаться честно, адски хотелось выцарапать ему глаза.