— Скажите слугам, чтобы мыться несли, — попросил генерал и стал, кряхтя и морщась от боли, вставать с постели.

Да, это был тот самый Фильшнер, что ещё капитаном приходил в Эшбахт по приказу герцога арестовывать тогда ещё опального вассала. Но теперь генералы улыбались, как старые знакомцы, да ещё и обнялись на глазах у офицеров, причём приезжий генерал делал это аккуратно, понимая, что барон ранен. Потом они уселись рядом с Карлом, и Волкову тут же принесли пива.

— Тяжела ли рана ваша? — сразу спросил Фильшнер, едва они расположились за столом. — Болт получить в бок — не шутка. Вижу, что бледны вы.

— В наши с вами годы все раны тяжки, — философски заметил генерал и, не захотев продолжать эту тему, спросил: — Ну а вы, мой друг, когда же генеральский патент получили?

— Уж полгода как! Милостью Божьей и Его высочества. То за мои сидения — почитай полтора года просидел в осаде. Вы, наверное, слыхали про Цумерт.

— Конечно, конечно, — кивал барон. — Славное дело, вы его так и не сдали, как я слышал.

— Коней поели, но не сдал, — гордо сообщил прибывший генерал. — Ну а вы тут как? Почитай, тоже в осаде сидите. Так я к вам в помощь. Хотя по городу проехал… Кажется, тут беспорядки случилось. Кажется, честные люди еретиков бьют? Странно тут всё, а полковник ваш Брюнхвальд порассказал — так и вовсе я был удивлён.

— Чему же? — спросил Волков, чувствуя гордость за проведённую тут, в Фёренбурге, работу.

— Как же так случилось, что еретики столь сильны тут были, а теперь все сбежали? Уж расскажите, как такое произошло?

— То всё промыслом Божьим, — скромно отвечал генерал генералу. — Всё Божьим промыслом. Вы лучше расскажите, отчего вы здесь.

— Так Его Высочество меня сюда послал. Поначалу пришло ваше письмо о том, что ван дер Пильс и горожане собирают склады и магазины в округе Фёренбурга, так вам в помощь был послан кавалерийский полк в два эскадрона с полковником Гебенхобеном для разведки и разъездов; кавалеристы вам должны были помочь, ведь своей кавалерии у вас мало. Полковник прибудет к вечеру, я надеюсь. А потом пришло письмо от вас, что вы ранены, так меня спешно послали вслед за Гебенхобеном, я его на дороге и нагнал. Приказано мне, ежели вы не в силах, то взять командование на себя. Я и поскакал, коней едва не загоняя.

— Вас прислали в осаде посидеть, — додумался Волков. — Раз уж вы такой неуступчивый и в осадах готовы по полтора года сидеть, лишь бы не сдать города недругу.

— Так мне и сказали, — соглашался генерал. — Но вижу я, что вы вполне себе в силах, а посему…

— Э нет, — остановил своего коллегу начавший было радоваться таким новостям барон, — я не в силах, вот и полковник не даст соврать, целыми днями с постели не встаю. Вчера весь день пролежал, и ночь. Только встал, чтобы вас увидеть.

— Вот как? — удивился Фильшнер. — Значит я не зря сюда скакал?

— Не зря, не зря, — убеждает его барон. — Вы комендант Фёренбурга. Сейчас я соберу офицеров и буду передавать вам дела. А они ознакомят вас с ситуацией в городе.

— Что ж, хорошо, — согласился прибывший генерал. — Но, надеюсь, вы мне поможете разобраться; думаю, что через недельку буду в курсе всего происходящего, — он полез под кирасу, достал оттуда плоскую замшевую сумочку для писем и извлёк из неё письмо. — Это от Его Высочества. Распоряжения.

Волков тут же раскрыл письмо и стал читать. Ну, герцог был ему благодарен и писал, что теперь, если рана его тяжка, он может покинуть Фёренбург, оставив за себя генерала Фильшнера. Это было как раз то, о чём Волков и мечтал. Потому что было у него всего два сильных желания: вылечиться и выбраться из ненавистного города. И, едва дочитав до конца письмо от герцога, он посмотрел сначала на Фильшнера, потом на Брюнхвальда.

— Господа, не думаю, что моё пребывание здесь необходимо, посему из-за раны я покину этот город в самое ближайшее время.

— О! — только и смог произнести удивлённый полковник.

— Лишь бы это пошло на пользу здоровью вашему, — сказал прибывший генерал.

— Господин генерал, — продолжил барон. — Поклонник Брюнхвальд — мой ближайший помощник и друг, прислушивайтесь к его советам — он знающий офицер.

Карл от таких слов даже приосанился немного. А Фильшнер тут же ответил:

— Я много слышал о полковнике Брюнхвальде, и то, что я слыхал, было лишь положительным.

— Вот и прекрасно, — произнёс Волков и подозвал к себе торчащего в офицерской комнате без дела фон Флюгена. — Фон Флюген. Найдите Хенрика, скажите, что мы уезжаем.

— Куда? — удивился юный оруженосец.

— В Вильбург, — отвечал генерал.

— Когда? — ещё больше удивлялся фон Флюген.

— Сегодня! — начал уже злиться барон. — Хватит вопросов, болван вы этакий, найдите Хенрика, найдите Гюнтера, сообщите им о моём отъезде, а сами езжайте за каретой; также найдите мне хранителя имущества. Шевелитесь наконец, у нас много дел, которые нужно сделать до отъезда.

Он хотел побыстрее вырваться из Фёренбурга, так хотел, как лесная птица желает покинуть клетку. Ночи лишней не хотел провести в городе, словно ему тут было душно. Посему просидел несколько часов за столом, отдавая последние распоряжения и наставления. Не останавливая дел ни на завтрак, ни на обед. Ел и говорил с Дорфусом, показывал карту города Фильшнеру. Обрисовывал ему расклады. Потом знакомил его с офицерами. После, уже за обедом, знакомил прибывшего генерала с хранителем имущества Его Высочества. Отрекомендовал того, как человека, всё в городе знающего, не забыв переговорить с тем и о своих делах. Также не оставил он без внимания и выздоравливающего отца Доменика, получил от него в дорогу благословение.

В общем, к трём часам пополудни он с делами покончил, переоделся в дорожную одежду и, попрощавшись с офицерами и солдатами, сел в карету, сказав на прощание Брюнхвальду, что подошёл лично закрыть ступеньку кареты:

— Карл, будьте мудры. Помогайте генералу, он неплохой человек.

— Не извольте волноваться, господин генерал, — заверил барона его товарищ. — Я буду ему помогать.

И Волков, к большому своему удовольствию, покинул столь ненавистный ему город. С ним были все его оруженосцы и Максимилиан, а также десять человек охраны с сержантом Грифхоппером. Охрана была нужна, так как вёз он с собой немало денег.

А уже к сумеркам доехал до живописной деревеньки под названием Бёмерих. Там был тихий постоялый двор, хозяин его был расторопен, а хозяйка чистоплотна. Там барон и заночевал. И хоть кровать его была не самой удобной, а перины — не самыми пухлыми, спал он отлично и проспал долго, а проснувшись от нестерпимого солнца, что заливало покои через небольшое окно, понял, что проголодался. Пока приводил себя в порядок, к нему попросился хозяин трактира, и генерал принял его.

— Не изволите ли вальдшнепов на завтрак? — спросил трактирщик. — Наш паренёк добыл парочку. Они, конечно, не так жирны, как осенью, но ведь всё равно вкусны.

— Да, я изволю вальдшнепов, — согласился генерал и, подойдя к окну, выглянул на улицу. — А это что у вас там — пруд?

— Пруд, господин.

— А на улице тепло ли?

— Очень тепло, господин, весна. День будет очень хорош, кажется.

— А накрой-ка мне стол у пруда, — вдруг попросил Волков, всё ещё глядя в окно. — Сможешь?

— Конечно, господин. Сейчас всё сделаю.

Не прошло и получаса, как стол со скатертью был поставлен возле пруда, и генерал сидел в берете и шубе, парился на жарком весеннем солнце и ел отлично прожаренных вальдшнепов. Пиво было средненькое, и хлеб недостаточно для него хорош, но всё это не портило ему удовольствия. Потому что это было первое утро, когда он чувствовал себя неплохо. Кажется, это было волшебством, но как только он выехал из сырого и промозглого города, недуг его стал проходить. Что может быть приятнее выздоровления?

Ехал он не спеша, любовался наступающей весной и только на пятый день пути добрался до Вильбурга.

Как разительно отличается прилизанный и чопорный Вильбург от замусоленного и засаленного Фёренбурга! Генерал никогда не любил этот высокомерный город, но, как говорится, всё познаётся в сравнении. И теперь, проезжая по городу в карете, он то и дело находил в Вильбурге что-то приятное. И улицы, не забитые караванами телег, которые нужно пропускать, и чистоту улиц, и опрятность горожан. Всё это бросалось в глаза. Сразу было видно, в каком городе есть твёрдая рука сеньора, а в каком правят купцы и гильдии.