От Сыча снова пахло вином, этот запах генерал ещё на лестнице почувствовал, когда шёл за ним. Да-а… Волков подошёл к столу, который его хитрый помощник накрыл к его приходу, взял кувшин, заглянул в него, понюхал содержимое, а потом и попробовал его. Всё-таки дураком Фриц Ламме не был. После того как барон принёс ему целый мешок серебра, он пил очень неплохое вино… Волков и сам не побрезговал бы бочонком такого. Но пришёл он сюда не за вином.

— Ну, рассказывай.

Поначалу его помощник изрядно напугал барона, когда начал извиняться и ругаться заодно:

— Экселенц, ей-Богу, это какие-то сволочи… Клянусь, я не виноват… Весь город — просто упыри, навозные жуки и ублюдки, один жаднее другого, — но генерал почувствовал себя легче, когда он продолжил: — Им хоть глаза коли, но не уступят ни монеты.

— Это ты про что? — уточнил Волков.

— Да про всё…, — Сыч стал разливать вино. — Хоть про ту же вашу чашу из золота.

— Что, не уступал тебе еретик?

— Эх, экселенц, — вздохнул Ламме, а потом и засмеялся. — Ей Богу, уже хотел порешить свинью, там как раз кроме него никого не было, но подумал, что тогда чашу нельзя будет выставить на турнир.

— Ну и…

— Экселенц, хотите верьте, хотите нет, но эта сволочь не захотела уступать больше семи талеров, пришлось выложить ему двести шестьдесят три монеты, легче было убить его, чем подвинуть ещё хоть немного.

Волков же вида не показал, что обрадовался такой цене, уж ему-то проклятый торгаш предлагал купить чашу намного дороже; генерал лишь махнул рукой и спросил:

— Ну, а в школе-то как дело пошло?

— О! — тут Фриц Ламме заулыбался, — как узнали, для чего я пришёл, так тут же послали за хозяином школы, а меня и не знали, куда усадить. Хозяин пришёл запыхавшись, — Сыч смеётся, — уж думаю, не бежал ли. А как я показал ему чашу и сказал, что на четыре дисциплины ещё денежных призов дам, так он меня едва ли не братом единоутробным посчитал; уж как меня увещал, как обхаживал, — и тут Фриц Ламме снова стал серьёзным, — а потом и говорит: а дай-ка мне за два дня аренды школы восемьдесят пять талеров. Говорю же, весь город — сплошь сквалыги. Видано ли дело?! Больше сорока монет в день, уж не знаю точно, но за такие деньги в Малене можно, наверное… ну, не знаю даже… ратушу арендовать…

— Ладно, ладно… На сколько уговорились?

— Ну, на восемьдесят, а он обещал, что помосты для господ ставит за свой счёт, с меня только вино и закуски.

— Про судий говорил с ним? — генерала, кажется, этот вопрос волновал более других.

— Говорил, говорил, — кивает Сыч. — Судий будет восемь, все люди мастера разных дисциплин, из разных мест. Я просил его, чтобы он не брал еретиков, он сразу согласился. Говорит, раз вы заказчик, значит, и правила ваши.

— Вот и хорошо.

Волков ещё по началу дела думал, что со всем этим турниром хлопот больших не будет. Так и оказалось; теперь же он прикидывал, как пойдёт всё остальное.

И тут он уже не был так уверен. Дай Бог, чтобы Вайзингер оказался человеком таким, каким кажется, то есть умным и серьёзным, и дай Бог, чтобы этот его вор по кличке Черепаха пришёл сегодня на встречу. В общем, после того как с турниром всё, кажется, налаживалось, барон думал о следующем своём шаге. Сидя у Сыча и попивая неплохое вино, даже задавая вопросы верному своему помощнику и слушая его ответы, он уже думал о встрече, что должна была состояться в полночь в казармах. Фриц Ламме всё говорил и говорил, казалось ему ещё многое хочется сказать, о многом спросить, но барон засобирался в дорогу:

— Ну что, Фердинанд Константин, — он усмехнулся, — пора мне, а ты не пей сегодня больше, ложись. Завтра, как позавтракаешь, езжай проверь, как идут дела, узнаешь, много ли народа записалось. Посмотришь, как ставят помосты.

— Экселенц! Вы, что, уже? — удивился Ламме. — Куда же вы? Я и вина дорогого купил. Тут ещё есть об чём подумать. Потолковать.

— Вино и вправду неплохое. Но мне недосуг, у меня ещё есть дела.

— Так ночь же! — настаивал Сыч. — Темень на улице, дождь!

— Всё как раз для наших с тобою дел, — нехорошо улыбался барон.

Он приехал в расположение. Дежурил в эту ночь капитан Лаубе, с ним был один из его ротмистров. На столе стояло пиво и хлеб с селёдкой. Никакого весёлого разгула. Перекинувшись с капитаном парой слов, он прошёлся по казармам и убедился, что в помещениях не очень холодно. Потом вернулся в комнату дежурных офицеров и сел за стол, и почти сразу появился Вайзингер; Волков уже начал думать, что он пришёл один, и посему чуть огорчился, но, покивав офицерам, хранитель имущества наклонился к генералу и тихо произнёс:

— Люди ваши моих людей на двор не пускают, распорядитесь пропустить.

— А много ваших людей? — удивился и обрадовался генерал. Он думал, что этот Вайзингер приведёт одного вора.

— Четверо, — отвечал тот, — Виг один не ходит. Ему опасно одному.

Волков отдал распоряжение пропустить прибывших, но всё-таки сказал хранителю имущества:

— Пусть ваш Виг сюда приходит один, остальные пусть в прихожей посидят.

Вайзингер согласно кивал.

Уж как себе ни представлял этого Вигвара Вонделя генерал, таким тот не оказался. Сыч, человек судейский, и тот, когда небрит, больше походил на вора или, скорее даже, на разбойника, чем этот знаменитый вор Виг Черепаха. И на черепаху, которых в Эшбахте вдоль реки водилось предостаточно, Виг тоже не походил. А походил он на рыжеватого, чуть плюгавого бюргера среднего достатка. Который вроде и не беден, но и звёзд с неба не хватает. Хорошая, добротная одежда, простой вид; встретишь такого — и решишь, что он подмастерье у какого-нибудь скорняка-седельщика или писарь на пристани. И не больно широк в плечах, а из оружия простой тесак за поясом. Шапку сразу снял, как вошёл, а увидав барона, сразу поклонился. С почтением. Затем поклонился и господам офицерам, авось спина не переломится. А Волков, недолго думая, подошёл к нему и протянул ему руку.

Виг даже не понял, что от него хотят, думал, генерал хочет что-то пощупать или достать его нож из-за пояса, и замер, но хранитель имущества Его Высочества произнёс тихо:

— Виг, господин барон с тобой здоровается.

— О! — теперь он всё понял и с удивлением и почтением пожал руку генерала своей небольшой и чуть влажной ладонью.

А Волков им и говорит:

— Давайте-ка, друзья мои, сядем на том конце стола, чтобы не мешать господам офицерам нести дежурство.

Так они и сделали. И генерал, когда все расселись, заговорил:

— О вас, господин Виг Черепаха, мне рассказывал господин Вайзингер, говорил о вас, что вы человек необыкновенно ловкий и смышлёный. Как раз такой мне и нужен для моего дельца.

Барон сразу перешёл к делу, и Виг Вондель тянуть не стал; похлопал он своими белёсыми ресницами, а потом и говорит:

— Уж никак вы, господин, порешить кого задумали?

Спокойно так это говорит, негромко, но очень невозмутимо.

— А с чего ты взял, что я для кровавого дела тебя позвал? — Волков даже усмехнулся.

— Да уж не для того такие господа, как вы, зовут к себе таких, как я, чтобы сарай с курями у соседа разорить.

— И что, возьмёшься за такое дело? — спрашивает генерал.

И видит, что Черепаха мнётся: видно, не по нутру ему такая работёнка, и поэтому он говорит вполне разумно:

— Так вы же не простого пузана местного порешить пожелаете, вы же какую важную птицу хотите угомонить.

— Важную? — не понимает генерал.

— Ну, к примеру, бургомистра, или сенатора какого, или кого-то из глав гильдий.

— А за важных ты, значит, не берёшься?

— Дело больно муторное…, — морщится Виг. — Опасное. Поди ещё этого бургомистра одного застань.

— Ладно, ладно…, — барон хлопает его по руке, — насчёт зарезать кого, у меня и так вон, — он кивает на дверь, за которой начинаются ряды лежанок со спящими солдатами, — шесть сотен людей; надо будет, так зарежу бургомистра вашего сам. Хоть днём, хоть ночью. Хоть с охраной, хоть с женой. Ты мне, Виг Черепаха, для другого нужен.