Он заставил себя сесть и потянулся, схватив джинсы. Встал, потянулся, чтобы тело не казалось таким одеревеневшим, натянул их и схватил футболку по пути к двери.

Фрэнки вырубилась к девяти вечера, хотя последние заказы на кухне принимались в половине десятого, он зашел сменить папу, чтобы проследить за закрытием. Он также зашел, чтобы отговорить кого-нибудь из своей ребятни от увольнения, поскольку его отец был сержантом по строевой подготовке на кухне, а его ребятня не привыкла к такому дерьму. Это означало, что он вернулся домой только около полуночи.

Прошлой ночью он вернулся во столько же.

Он привык приходить поздно.

Но он не привык к этому чертовому дивану.

Он надеялся, что сможет уладить отношения с Фрэнки и ему не придется привыкать к этому чертовому дивану.

Он натягивал футболку на живот, посмотрев в окно наверху двери, увидел там подружку Фрэнки.

Он отпер дверь, открыл и поздоровался:

— Привет.

— Привет, — поприветствовала она в ответ, ее глаза блуждали по его телу, останавливаясь на его промежности, задержавшись там слишком долго. Потом ее глаза быстро пошли вверх, и он мог поклясться, что увидел розовый оттенок на шоколадной коже ее щек.

Привыкший к таким взглядам от женщин (без румянца, румянец оказался симпатичным), он сдержал усмешку и отступил в сторону, невербально приглашая ее внутрь, говоря:

— Пойду разбужу ее. Потом приготовлю кофе и принесу вам обоим.

Она уже вошла в дом к тому времени, как он закончил говорить, поэтому повернулась к нему и предложила:

— Я приготовлю кофе.

Он кивнул.

— Займись этим. Кухня в задней части дома. Чувствуй себя как дома.

Она кивнула в ответ и направилась вглубь дома.

Бенни закрыл дверь, направившись к лестнице.

— Э-э… Бенни? — позвала она, когда он поставил ногу на первую ступеньку.

Он остановился и посмотрел на нее, стоящую на полпути по коридору.

— Да?

Ее глаза поднялись к потолку, затем к нему.

— Полагаю, ты из тех, кто не особо приветствует вмешательство, но… — Она мотнула головой к потолку. — Ты знаешь, что ты с ней делаешь?

Она была права. Он не относился к тем людям, которые приветствовали других людей, сующих нос в его личные дела. Кроме того, он ее совсем не знал, и он действительно был не из тех, кто потерпит вмешательство от кого-то, кого он не знает.

Что он действительно знал, так это то, что в субботу она встала рано, чтобы прийти и потусоваться с Фрэнки, пока та будет принимать душ. То же касалось и ее первого раза, когда она отпросилась на работе. Так что он не знал ее, но уважал.

Он также понял по ее вопросу, что она с Фрэнки обсуждала эту тему.

Неудивительно. Женщины любили посплетничать, и этого он в них не понимал. Почему они предпочитали обсуждать со своими подругами своих мужчин, пытаясь понять своих мужчин, когда их подружки были, мать твою, девушками, а значит не могли понять, как работает мужской мозг, и он этого не понимал. Или, что более важно, получить представление о том, что мужской мозг ни хрена не работает. Большинство мужчин делали то, что они делали, и точка, что тут понимать.

Пытаться объяснить это женщине было все равно что биться головой о стену.

Но поскольку Фрэнки обсуждала, а эта женщина готова была прикрыть спину Фрэнки, он был вынужден ответить ей, чего обычно никогда не делал.

— Я знаю, что я делаю, — заверил он ее.

— Фрэнки ошибается, — сказала она ему.

— Да, — тихо согласился он. — В нее недавно стреляли. Это дерьмо тебя потрясет.

— Не поэтому, она не права.

Он знал, что она не ошибалась.

Но он с ней не согласился. Просто заявил:

— Пойду к ней, — надеясь, что это не вызовет дальнейших обсуждений, но ответил так, чтобы его слова не прозвучали как от придурка.

Она выдержала его взгляд, и пока она пристально смотрела ему в глаза, он понял, что должен ей объяснить хоть что-то. И понял он из этого факта, что было ясно, ей было совершенно не наплевать на Фрэнки, он уже знал, что она старалась заботиться о ней.

Поэтому он сказал:

— Я был не прав с ней. Теперь все исправляю.

Она кивнула, и у него возникло ощущение, что она хотела еще что-то сказать, но не сказала. И то, что она промолчала, по его мнению, указывало, что она проявила к нему уважение, и от этого он уважал ее еще больше.

Она повернула на кухню.

Бенни двинулся вверх по лестнице.

Когда он вошел в свою спальню, увидел Фрэнки на спине, одеяло лежало на ее бедрах, одна нога слегка согнута, выглядывая из-под одеяла, рука лежит низко на животе, другая — на кровати сбоку, а масса темных волос рассыпалась повсюду.

Красавица спит одна в его постели.

Бл*дь.

Она не храпела, что было удивительно.

Еще один сюрприз — он ненавидел храп. Его папа храпел, да так громко, что все детство он ночью просыпался от его храпа. А потом долго не мог заснуть.

Фрэнки же храпела по какой-то безумной причине, которую он считал милой.

Но сейчас она почему-то не храпела.

Он сел на кровать рядом с ее согнутой ногой, низко наклонился и прошептал ей на ухо:

— Фрэнки, детка, проснись. Твоя подруга пришла.

Он поднял голову и увидел, как ее глаза распахнулись, все еще не веря, что эти ресницы были такими густыми, а кончики закручивали кверху, причем без помощи макияжа. Он обнаружил эту удивительную вещь, когда она лежала в больнице. Ему понравилось, он задался вопросом — доминирующая ли это черта, скажем, которую она передала бы своим дочерям.

Но когда ее глаза открылись, она показалась ему дезориентированной, боль мгновенно сжала ее губы, в свою очередь, заставило его сжать свои.

Без предупреждения она попыталась приподняться, и он услышал, как она мяукнула от дискомфорта. Услышав ее мяуканье или стон, он быстро задвигался. Встав с кровати, затем осторожно просунув руки под нее, он поднял ее и поставил на ноги. Продолжая обнимать ее за талию, прижал к себе, а другую руку поднес к ее подбородку.

Она подняла на него сонные глаза, он смотрел в них с большим беспокойством, потому что с каждым днем ей должно было становиться лучше. Вместо этого сегодня утром она казалась гораздо более не в себе, чем вчера.

— Ты в порядке? — Спросил он.

— Угу, — пробормотала она.

— Уверена? — спросил он.

Она выдержала его взгляд, ее взгляд оставался затуманенным, но она кивнула.

— Ванная?

— Угу, — согласилась она.

Он опустил руку с ее подбородка и повел ее в ванную. Как и накануне продолжал поддерживать, пока она не оперлась рукой о столешницу.

— Ты сегодня какая-то не такая, — заметил он, как и накануне, она уставилась на свою руку на столешнице, не фокусируясь.

Когда он заговорил, она откинула голову назад, посмотрев на него.

— Я избавлюсь от этого, малыш.

Его внутренности сжались.

Определенно не такая, как в нормальном состоянии. Она назвала его «малыш».

И Бенни это понравилось, поэтому он улыбнулся ей, сжал ее в объятиях и наклонился, чтобы прикоснуться губами к ее губам. На этот раз не щеку. Ей нужно было привыкать к его губам, и она должна начать прямо сейчас.

Ее глаза все еще были затуманены, когда он поднял голову и посмотрел на нее сверху вниз, в то же время поднимая руку к ее подбородку, чтобы он мог провести большим пальцем по нежной коже ее полной нижней губы.

— Твоя подруга поднимается с кофе и таблеткой, — сказал он.

— Хорошо, Бен, — пробормотала она.

Глядя в ее затуманенные глаза, но все равно безумно красивые, он прошептал:

— Милая.

Что-то промелькнуло в ее взгляде, он не совсем понял, что именно, но это было что-то хорошее. Поэтому оставил ее наедине с мыслью, которая скрывалась за этим взглядом, и направился из ванной.

Ашика наполняла стакан водой, когда Бенни вошел в кухню.

Она посмотрела на него.

— Кофе варится. Еще не совсем готов.

— Я принесу вам кружки, — сказал он ей. — С чем ты предпочитаешь?