Он вытер ее блеск со своих губ, заметив Елену у стойки администратора, улыбающуюся им.

Ему было знакомо это чувство — иметь свое собственное место, куда выстраивались очереди, чтобы хорошо провести время. Он знал, что именно поэтому поколение за поколением надрывалось, чтобы это место процветало, чтобы потом ты мог передать его следующему наследнику семьи.

Но Елене доставалось лучшее, и к ней приходили часто. Люди приходили в ее ресторан именно по этой причине, чтобы поделиться самыми важными моментами своей жизни.

Он кивнул, затем снова посмотрел на свою беременную жену.

Десять минут назад она была безумно красива.

Сидя напротив него с его малышкой внутри, Бенни, без сомнения, знал, что в его жизни не было ничего, что он мог бы увидеть или почувствовать, что было бы в данный момент прекраснее его жены.

И он был неправ.

* * *

Бен скользнул рукой вниз по боку Фрэнки, обхватил ее голую попку. Он приподнял ее, чтобы она могла взять его член глубже, и когда она это сделала, почувствовал ее тяжелое дыхание у своего уха.

— Вот так, детка? — прошептал он ей на ухо, двигаясь медленно, но твердо и глубоко.

— Да, Бенни.

— Если хочешь большего, тебе нужно просто сказать.

Она крепче сжала ногу, обхватывая его бедро, провела пальцами вверх по его позвоночнику, пальцами другой руки скользнула по его волосам, снова взяв его член и тихо выдохнув, сказала:

— Я знаю, милый.

Бенни вдыхал запах своей жены, чувствовал ее волосы на своей щеке, ее влажную киску, сжимающую его член, и слушал звуки, которые она издавала, слыша через открытое окно шум прибоя, бьющегося о берег, крики и хихиканье его сына и дочери, игравших на песке с их бабушкой и дедушкой.

И у него снова получилось.

Это был момент в его жизни, когда он не сомневался, что когда-нибудь настанет другой, более прекрасный.

Однако на этот раз, даже когда он испытал этот прекрасный момент на себе и не сомневался в этом, он все равно знал, что окажется неправ, потому что потом наступит еще более прекрасный.

* * *

Бен вошел в огромную кухню огромного дома, который он купил для своей семьи шесть лет назад, когда Фрэнки родила его второго сына — третьего ребенка.

Войдя, он остановился как вкопанный, увидев Фрэнки в деловом костюме, на каблуках, стоящую с ручкой в одной руке и мобильным телефоном у уха в другой, пишущую что-то в календаре на стене и говорящую в трубку:

— Да. Мы сможем. Мы свободны. — Она помолчала мгновение, прежде чем сказать: — Круто. Что нужно принести?

Он услышал ее смех, и даже звук, который ему нравился, независимо от того, сколько раз он его слышал, а он слышал его часто, не вывел его из оцепенения.

— Мы сможем. Однозначно. Тогда увидимся. — Пауза перед тем, как сказать: — Да. Ты тоже. Пока, Вай.

Она отключилась, посмотрела на него и улыбнулась.

— Привет, малыш.

— Привет, cara, — тихо сказал он, ее улыбка и приветствие, наконец, вывели его из оцепенения.

— Вай и Кэл устраивают барбекю. Мы пойдем. Через две недели.

— Она снова беременна? — спросил он, и это вызвало у него еще одну улыбку.

— Нет.

Он подошел к кофейнику и спросил:

— Ты снова беременна?

— Насколько я знаю, нет.

Он наполнил себе чашку, пробормотав:

— Просто решил уточнить.

— У меня встреча, так что тебе придется забрать Алессандру с танцев. А на прилавке лежат поздравительные открытки. — Она наклонила голову в ту сторону. — Дети подписали их, на них стоят печати и адреса. Не мог бы ты подписать их и отправить по почте сегодня?

Он повернулся, оперся бедрами о стойку и ответил:

— Все сделаю, — прежде чем сделать глоток кофе.

Ее глаза поднялись к потолку.

— Они что играют там?

— Возможно.

— Им нужно собираться в школу.

— Поскольку каждый день я вожу их в школу, я знаю это, Фрэнки.

Она склонила голову набок.

— Ты стоишь здесь и наслаждаешься чашечкой кофе, Бенни.

— Это кажется, что я наслаждаюсь чашечкой кофе. А на самом деле — оказываю услугу учителям, позволяя нашим хулиганам выплеснуть немного своей энергии, прежде чем я отправлю их в школу. Значит, они будут сеять хаос здесь и только потому, что здесь можно сеять хаос.

— О, так вот что ты делаешь, — пробормотала она, скривив губы.

Он проследил за ее губами, прежде чем посмотреть ей в глаза и приказать:

— Перестань издеваться надо мной, поцелуй меня и иди на работу.

Ее глаза тут же прищурились.

— А ты перестань командовать.

Он улыбнулся ей.

Ее глаза стали еще прищуреннее.

— Иди сюда, детка, — тихо потребовал он.

Она закатила глаза и подошла к нему.

Он притянул ее к себе, прижался губами к ее губам, ее губы раскрылись, и, как всегда, Бен не упустил возможности. Он поцеловал глубоко.

Когда он поднял голову, она тихо сказала:

— Помнишь, сегодня мы придем на ужин в пиццерию.

Лучшие вечера на работе, когда Фрэнки водила всю их команду к нему в ресторан. Они всегда начинали ужинать за столом и всегда заканчивали на кухне, его девочка помогала своему папочке, его мальчики воровали шарики моцареллы и ели их в его кабинете, Фрэнки болтала с его «ребятней».

— Я помню.

— Хорошо, милый.

Он поднял голову и прикоснулся губами к ее лбу.

Она наклонилась и поцеловала его в подбородок.

— Папа! — услышали они крик Джоуи сверху. — Ван копается в моих вещах!

— Донован! — крикнул в ответ Бенни, все еще прижимая к себе свою Фрэнки. — Оставь вещи брата в покое!

Именно тогда они услышали Вана:

— У Джоуи длинный язык!

И именно тогда они услышали Джоуи:

— Это мои вещи!

И именно тогда он почувствовал, как жена снова поцеловала его в подбородок, прежде чем прошептать ему на ухо:

— Удачи тебе с ними, малыш.

Бенни посмотрел вниз и увидел, что она улыбается.

Она выбралась из его объятий, схватила свою сумочку, сумку с компьютером и дорожную кружку, крикнув в сторону двери:

— Мама уходит на работу, и она делает это, любя своих детей!

— Пока, мам, — крикнула Алессандра, их старшая дочь. — Люблю тебя!

— Пока, мам! — закричал Джоуи, их секундант.

— Пока! — Ван, их последний, вставил свое, затем проревел: — Джоуи!

Она улыбнулась Бенни и прошла через дверь в гараж.

Именно тогда Бен услышал лай Гаса — это всегда было предупреждением о том, что ситуация ухудшается.

Но прежде чем оторвать свою задницу от кухонного стола и пройти через свою огромную кухню, чтобы разобраться со своими детьми, он взглянул на календарь.

Разнообразные цвета чернил. Другой почерк. В основном Фрэнки. Немного Бенни. Даже немного Алекс и Джоуи. Все размечено. Почти нет пустых мест вообще. Танцы Алессандры. Карате Джоуи. Занятия Донована. Пижамные вечеринки для его девочки. Вечеринки с ночевкой его мальчиков. Дни рождения. Ужины с Мэном, Селой и их выводком. Мама и папа. Крисси и Ева. Кэт, Арт и их команда. И когда они могли ожидать, что люди, входящие в их дверь, получат еду, приготовленную Фрэнки самостоятельно.

Все дерьмо, из которого состоит хорошая жизнь, нацарапано в блоках, напечатанных на глянцевой бумаге и висящие на стене.

И в их календаре, полном каракулей, доказательство того, что Бьянки живут хорошей жизнью.

У них уже много лет были такие календари.

И Фрэнки сохраняла каждый из них. Снимала первого января, всегда, когда Бенни был на кухне. Затем вешала новый и аккуратно складывала прошлогодний на полку в гостиной у телевизора, где хранились детские книжки и их свадебный альбом.

Запись своей жизни в календаре означала, что Бенни улыбался, глядя себе под ноги, когда выходил из кухни, идя по коридору к подножию лестницы, прокричав, поднимаясь по ней:

— Отлично! Перестаем валять дурака! В школу! Сейчас же!

Он услышал топот ног.

Потом увидел Гаса на верхней площадке лестницы. Их собака гавкнула, сообщая, что присматривает за детьми.