Дело происходит в севильской таверне, где собирается местное полукриминальное общество и солдаты. Лейтенант Цунига учтиво предлагает тост за будущие победы тореро, и Эскамильо с кубком в руке произносит ответную речь. Смысл ее в том, что тореадор — это тоже воин, солдат, постоянно рискующей своей жизнью. Эту мысль он без ложной скромности разворачивает в красочную презентацию собственного героизма.

Красноречие Эскамильо подогревается женским восторгом и особенно пристальным взглядом черноокой цыганской красотки Кармен. Это ей адресована многозначительная фраза в конце каждого припева:

Волшебное слово «l’amour» хором подхватывают все присутствующие и — отдельно от всех — Кармен. Это первая искра в ее романе с Эскамильо и начало всех бед для Хосе.

Музыка Куплетов тореадора написана в жанре испанского болеро с припевом в виде бравого марша. Прямые линии, четкие штрихи, перпендикулярная сетка ритма и блестящий, как золотая вышивка на «трахе де лусес» (костюм тореадора), оркестр. К последнему аккорду его «Куплетов» становится совершенно ясно — у Хосе нет ни одного шанса удержать Кармен.

https://youtu.be/lrURpEOhkKs

Застольная ария Германа — совершенно особая. Не только потому, что поет ее он за карточным, а не за каким-нибудь еще столом. Чтобы понять смысл этой арии и почувствовать ее эмоциональный заряд, нужно знать то, что ей предшествовало в опере.

ВАЖНО ЗНАТЬ:

Опера «Пиковая дама» Чайковского создана по мотивам одноименной повести Александра Сергеевича Пушкина в 1891 году.

Партия Германа написана для драматического тенора.

Ария «Что наша жизнь» звучит в самом конце оперы, в седьмой картине.

Ге́рман в опере Чайковского и Герма́нн из повести Пушкина похожи не больше, чем два совершенно разных человека со случайным сходством имен и некоторых обстоятельств жизни. Автор либретто оперы Модест Чайковский (младший брат композитора) создал практически новую фабулу, изменив главного героя до неузнаваемости. Он почти ничем не напоминает странного пушкинского Герма́нна, одновременно одержимого и хладнокровного, и использующего Лизу как средство достижения своей главной цели — получить богатство и власть.

Оперный Герман не такой. Все его несчастья начинаются с вполне понятного и вызывающего сочувствие мотива: он страстно и нежно влюблен в Лизу. Деньги ему нужны только для того, чтобы стать с ней вровень (в опере она богата), иначе у него — бедного офицера — нет никаких шансов быть с любимой. Причем, ему необходимо сделать это немедленно, пока Лиза не вышла замуж за другого — у нее уже есть жених (князь Елецкий).

Единственная возможность быстро достичь цели — выиграть в карты состояние. Поэтому, как только он совершенно случайно узнает о том, что существует особая, выигрышная комбинация карт, которую, якобы, хранит в тайне старая Графиня, он начинает действовать со всей пылкостью своего характера.

Дальше с ним происходит интересная психологическая метаморфоза: он так увлекается своей задачей узнать тайну трех карт, что сама Лиза и любовь к ней отодвигается в его сознании на второй план. Теперь ее место занимает роковая старуха с ее тайным знанием. В этот момент он сближается с пушкинским Гарма́нном. Его одержимость выходит за грань здравого рассудка.

Свою застольную песнь Герман поет не в начале оперы, как это бывает обычно, а в самом конце, в игорном доме, в тот момент, когда уже две карты из трех (тройка и семерка), подсказанных ему призраком мертвой Графини, «выигрывают сряду». Если до сих пор он сомневался, то теперь для него ясно как день, что вся эта легенда — чистая правда, и остается только поставить третью карту — туз, чтобы получить все эти груды денег.

В этот «пиковый» момент он и поет свою арию с бокалом вина в руке. И мы с изумлением видим перед собой совсем другого Германа, от его первоначального пылкого лирического образа не остается и следа. Теперь это прожженный, безжалостный циник.

Модест Чайковский — автор либретто — перефразировал для этой арии известную в то время начальную строчку стихотворения Николая Карамзина: «Что наша жизнь? Роман».

Это момент ложного триумфа, за которым немедленно следует сокрушительный проигрыш (Герман ошибочно ставит даму пик вместо туза) и смерть — оперный Герман заканчивает эту партию «фараона» самоубийством, а не «шестым нумером» в психиатрическом отделении Обуховской больницы, как в повести Пушкина.

Петр Ильич Чайковский

Ария Ленского из оперы «Евгений Онегин»

https://youtu.be/UV7-M9L5FSU

Самая знаменитая и любимая публикой русская оперная ария — это, конечно, предсмертная ария Ленского из «Евгения Онегина» Чайковского. Запетая до невозможности, за полтора века ставшая каноном оперной лирики и штампом тенорового репертуара, она все равно хранит в себе невыразимое обаяние русского сплина, пушкинского слова и мелодического дара Чайковского.

ВАЖНО ЗНАТЬ:

Оперу «Евгений Онегин» Чайковский написал в 1878 году, в возрасте 38 лет. Это был его первый большой успех в оперном жанре.

Текст пушкинского романа перевел в либретто сам Чайковский с помощью своего ученика и друга Владимира Шиловского.

Ария Ленского звучит во втором действии, в сцене дуэли. Она написана для лирического тенора.

«Евгения Онегина» Чайковский написал по большой любви. Правда, любовь эта была не с первого взгляда. Сначала идея написать оперу на этот сюжет (ее подсказала композитору певица Елизавета Лавровская) показалась ему «дикой». Хрестоматийный пушкинский текст с его неторопливым течением событий и обилием жизненной прозы не вписывался в привычный оперный формат. Тем не менее эта мысль зацепила его сознание. Чайковский, как он вспоминал позже, в тот же день «перечел [„Онегина“] с восторгом и провел совершенно бессонную ночь, результатом которой был сценариум прелестной оперы с текстом Пушкина».