Какую бы прекрасную музыку не писали великие романтики после Шопена, увы, никто из них не мог выдержать этот безупречный баланс живых волнующих эмоций и скульптурной формы.

Шопен и сам выделял эту прелюдию среди других. Он завещал исполнить ее на своих похоронах вместе с Реквиемом своего любимого Моцарта. Его воля была в точности выполнена.

ЧТО ЕЩЕ ПОСЛУШАТЬ ИЗ ПРЕЛЮДИЙ ШОПЕНА:

Прелюдия № 6 си минор — еще одна элегия Шопена с очень выразительной и полной экспрессии «виолончельной» мелодией.

Вариант исполнения: Марта Аргерих (Martha Argerich).

Прелюдия № 7 ля мажор — самая короткая (меньше минуты) прелюдия в жанре хрупкой мазурки: греза Шопена об утраченной Польше.

Вариант исполнения: Марта Аргерих (Martha Argerich).

Прелюдия № 15 ре-бемоль мажор — прелюдия в духе светлого мечтательного ноктюрна с неожиданным переключением в сферу трагического в середине. Ее особенность — повторение одного и того же звука в сопровождении от начала и до конца. Жорж Санд сравнила его с «каплями дождя», и это название стало популярным. Но сам Шопен против этого резко протестовал.

Вариант исполнения: Марта Аргерих (Martha Argerich).

Прелюдия № 20 до минор — знаменитая своей афористичностью маленькая траурно-героическая пьеса в жанре эпитафии.

Вариант исполнения: Марта Аргерих (Martha Argerich).

Прелюдия № 24 ре минор — великолепная драматическая кульминация всего цикла с необъятным размахом пламенных эмоций и тремя ударами «набата» в самом конце.

Вариант исполнения: Марта Аргерих (Martha Argerich).

Фредерик Шопен

Ноктюрн ми-бемоль мажор

https://youtu.be/9ZHfnlhuvw8

Ноктюрны Шопена — это царство идеальной фортепианной красоты, золотой стандарт романтизма. В них столько поэзии, спокойной гармонии и духовного аристократизма, что в наше время они звучат как отзвуки каких-то иных прекрасных миров. Один из современников польского гения метко определил это впечатление: «В них есть то, что филологи называют „elegantia“ — рояль Шопена говорит на чистейшей цицероновской латыни».

Их двадцати одного ноктюрна Шопена широко популярны как минимум пять. Но так исторически сложилось, что один из них — ми-бемоль мажорный — еще при жизни Шопена был особенно любим публикой. Эту позицию он сохраняет и сегодня.

ВАЖНО ЗНАТЬ:

Слово «ноктюрн» происходит от французского «nocturne» — «ночной». До XIX века это слово не обозначало какой-то определенный жанр. Оно указывало на обстоятельства исполнения любой музыки (включая церковную) вечером или ночью. Фортепианный ноктюрн XIX века использует ночь как поэтический образ: лирика ночной природы, любовных грез и воспоминаний.

Ноктюрн как жанр романтической музыки с четко обозначенными признаками ввел в музыкальную практику ирландский композитор Джон Фильд, с 1804 года живший в России. Одна из его медленных лирических фортепианных пьес, названная «Ноктюрн» (1812 год), так понравилась русской публике, что композитор на волне успеха сочинил еще несколько в том же духе и с тем же названием. Так началась традиция этого жанра.

Главные признаки ноктюрна — лирическое настроение, медленный темп и напевная (в стиле романса или арии) мелодия на фоне спокойных фигураций в левой руке.

Шопен написал двадцать один ноктюрн и довел этот жанр до стадии эталона.

Ноктюрн ми-бемоль мажор опус 9 № 2 — раннее сочинение Шопена. Он сочинил его примерно в 1830–1831 годах

Пик моды на ноктюрны Джона Фильда пришелся на годы детства и юности Шопена. В 20-е годы XIX века они звучали везде — и в домашних гостиных, и в светских салонах. Фильд-пианист тоже вызывал всеобщее восхищение своей необыкновенно плавной и деликатной игрой. «Как жемчуг по вельвету», — говорил Глинка, взявший у него несколько уроков в Петербурге.

Шопен тоже был под сильным влиянием музыки Фильда. Но его талант был несравненно больше. В результате уже в 30-годы слово «ноктюрн» стало ассоциироваться не с именем Фильда, а с именем Шопена. Все началось с ноктюрна ми-бемоль мажор.

Двадцатилетний Шопен написал его в Вене, куда приехал из Варшавы вместе с другом, чтобы завоевывать себе имя в Европе. Но как раз в это время (1830 год) началось освободительное восстание в Польше. Это закрыло Шопену путь домой, и он поехал в Париж, где начал строить свою карьеру с нуля. Из тех пьес, которые он привез с собой и играл в парижских салонах, самым большим успехом пользовался ноктюрн ми-бемоль мажор. Один из его первых биографов писал, что именно он стал локомотивом успеха Шопена в Париже. Все хотели услышать его в исполнении автора, и Шопен играл его чаще, чем что-либо еще.

Невозможно точно сказать, чем именно он так очаровал публику. Возможно, обаянием скромности и благородной простоты, какой-то особой, «эллинической» гармонией всех пропорций. Мелодия ноктюрна погружена в «вечернюю» атмосферу тишины и чистейшего фортепианного звука. С каждым повторением она как будто расцветает новыми оттенками. Все дышит миром, мечтой и счастьем. Это одно из самых светлых сочинений Шопена.

Популярность этого ноктюрна была основана еще и на том, что он затронул два очень чувствительных нерва той эпохи — моду на вальс (ноктюрн написан в вальсовом ритме) и всеобщее увлечение итальянской оперой. Шопен и сам очень ее любил. Он восхищался музыкой классика бельканто Винченцо Беллини (они были друзьями) и даже проливал слезы на представлении его «Нормы», слушая оперных звезд того времени — Джудитту Пасту и Джованни Рубини. Неотразимо прекрасные мелодии ноктюрнов Шопена — это и есть «спетые» на рояле белькантовые арии.

Возможно, ми-бемоль мажорный ноктюрн — не самый выдающийся по красоте и роскоши звучания. У Шопена есть и более впечатляющие примеры. Но здесь есть особый оттенок настроения — все в нем просто дышит вдохновением и любовью. Три его начальных такта влюбленный Шопен вписал в альбом юной польской графини Марии Водзиньской, сопроводив их фразой на французском: «Будьте счастливы».

Три ноктюрна опус 9, в который входит и ми-бемоль мажорный, были изданы в 1835 году с посвящением Камилле Плейель — супруге пианиста, издателя и владельца фортепианной фабрики Камиля Плейеля. Он был другом и покровителем Шопена. С выступления в салоне Плейеля началась слава Шопена как пианиста. Спустя годы в другом — новом концертном зале Плейеля, он сыграл свой последний концерт.

Камилла (Мария) Плейель была не просто супругой фабриканта. До того, как выйти за него замуж, она сделала прекрасную карьеру пианистки и продолжила ее после развода. Все, кто слышал и видел ее, приходили в восторг — Мари была необыкновенно хороша собой («Хрупкая, как цветок», — писал о ней Шуман) и очень талантлива. Многие композиторы посвятили ей свои сочинения: Гектор Берлиоз, невестой которого она была некоторое время, Ференц Лист, Антон Рубинштейн. Но более роскошного подарка, чем эти три ноктюрна Шопена опус 9, она не получала ни от кого.