– Ты сказала, тебя отдали в художественную гимнастику. Сейчас ты учишься на журналистике.

– Да.

– Бросила спорт?

– Да.

– Почему?

– Бывальщина: получила травму, долго восстанавливалась. Даже в школе пришлось повторить год. Но я давно хотела бросить тренировки, так что несильно расстроилась. Родители со скрипом, но поддержали.

Они вновь зашагали мимо витрин. Мира ощущала, что и ментально они с Теодором тоже ближе, чем обычно. Такой шанс нельзя упустить.

– Откуда именно ты приехал сюда?

Она знала. Но Теодор должен был озвучить это сам. Мира не хотела однажды нечаянно выболтать то, что ей не говорили. Ситуация, где придётся признаваться, что она сталкерила Теодора на фейсбук, не самая приятная.

– Амстердам, – подтвердили её догадки.

– Зачем ты уехал из Европы?

Теодор посмотрел на неё с триумфом.

– За счастьем.

Мира не отреагировала. Она ждала продолжения.

– Здесь люди кажутся счастливее. Хотя все доказывают мне обратное.

– Переводишь тему?

– Я её развиваю. Хочешь обсудить социальный лифт, который поднял меня в этом городе?

– Нет. И не перехватывай инициативу в разговоре.

– Я не…

– Делаешь. Постоянно. Вывешиваешь некий тизер новой темы, так, чтобы мне стало интересно. И, конечно же, мне интересно, почему тебе здесь живётся счастливее. Тем самым ты ловко пропускаешь свою очередь отвечать.

Теодор одобрительно хмыкнул. Мира не сдавалась:

– А даже когда я задаю прямые вопросы, ты вкладываешь в ответ готовые выводы. Оттого ты и вечно неуязвимый в разговоре. Например, я спросила, у вас с этой Шерон что-то было? Ты сказал: «Тебе не о чем переживать». Просто поставил заключительную печать в нашем диалоге. Но я сама хочу подвести этот итог на основе твоего рассказа.

– Что за поток сознания?

Теодор широко улыбался, качая головой. Мира его обескураживала, когда становилась госпожой прокурором.

– Ты задала непрозрачные вопросы, поэтому и получила туманные ответы, – начал исправлять он. Предсказуемо. – Что-то конкретное ты лишь подразумевала, но не произнесла вслух. Не спрашивай, зачем я уехал из Европы. Это слишком обширно, а, значит, есть риск получить размытый ответ. Спроси что-то чёткое: почему я приехал именно сюда. Чем я занялся здесь. Почему я уехал так далеко. Это даст больше информации.

– Я тут журналист, эй! И я умею задавать вопросы. Ты просто ловко увиливаешь. Прирождённый политик – говоришь обо всём и ни о чём одновременно. И хватит улыбаться!

На какое-то время они замолчали. Вскоре Теодор коснулся плечом плеча Миры.

– Всё в порядке?

Волнуется.

– Да.

– Мне не нравится эта загадочная тишина.

– Почувствуй себя в моей шкуре.

Задрав голову к потолку, Теодор рассмеялся. «Ты меня сделала» – читалось в его насмешливом взгляде.

Он собирался с мыслями. Затем начал:

– Я приехал из Амстердама несколько лет назад. Пожил немного в Лос-Анджелесе с отцом. Затем перебрался сюда. Причина переезда в Штаты банальна: я просто хотел начать всё заново. Планировал только писать. Потом встретил Шерон.

Он пропустил паузу.

– Поначалу это было просто развлечением. Потом люди стали всё чаще спрашивать обо мне. Были те, к кому я привязался. Мне нравилось проводить с ними время. А ещё мне нравилось, что это занятие исключало возможность завести романтические отношения. Мне это подходило.

– Почему исключало отношения?

– Любая девушка будет ревновать к клиенткам.

– А ты был против заводить отношения?

Теодор ответил не сразу.

– Не хотел.

Мира стало неуютно.

– А теперь? Ах да, ты же нашёл себе редактора.

Неловкая шутка плохо вписалась в настроение беседы.

Теодор остановил Миру в уже привычном мягком жесте – взял за руку, потянул на себя.

– Мира…

– Я просто шучу, – прибавила она быстро.

Теодор сделал вид, что и так это понял.

– Знаю.

– Конечно, – Мира сжала губы, пряча улыбку. – И что было потом? Тебе надоело?

– Уже говорил: я не могу заниматься этим вечно. И заявляя, что новеньких не беру, я не врал.

– Если на момент нашей первой встречи ты распускал свой кружок, почему принял меня?

– Кружок, – Теодор усмехнулся. – Об этом я тоже говорил. Просто почувствовал, что ко мне просится привлекательная девушка, и не устоял.

Для того, кто юмор понимает лишь чуть, Теодор слишком расшутился. Нервничает? Внешне он оставался невозмутим.

– Решил, что безопаснее забрать тебя себе, – добавил Теодор уже серьёзнее. – По крайней мере, так ты не попала к незнакомцам, к которым лучше вообще не соваться.

– Почему?

– Потому что они незнакомцы. Доверять им – сомнительное занятие. Исключения допустимы в очень редких случаях.

– Ты тоже был незнакомцем.

– Себе-то я доверяю. А потом ты пришла и сказала: «Я не знаю, чего хочу». Попади ты в лапы кому-то не тому, с большой вероятностью всё бы плохо кончилось. Многие понятия не имеют, что делать с новичком. Или твоей неопытностью могли воспользоваться. Худший вариант – очутиться наедине с неадекватным представителем. Для таких главный принцип «безопасность, разумность, добровольность» – пустые слова.

– Значит, ты решил меня спасти, забрав себе.

– Уж я бы тебя не обидел. Но кто-то другой с лёгкостью мог переборщить. Самое важное – оговорить границы. Твоё «я не знаю» – это большой риск, усиливающийся в разы, если тебе не повезёт и придётся иметь дело с психопатом.

Теодор быстро справился с нарастающим отвращением.

– Позже я подумал, что тебе это вообще не нужно. Но ты вдруг попросила увеличить количество встреч. Хороший сигнал, подумал я. Один из аспектов принципа добровольности – требование, чтобы боттом сам просил о встречах.

– Боттом?

– Нижний партнёр.

– А. Я знала, – вернула она фразу Теодору. – Это важно? Раз ты главный, то ты и решаешь, когда и сколько.

– Главная ты. И именно ты должна контролировать свою готовность, продолжать или нет.

– Если ты так боялся за меня, зачем позже предлагал встретиться с другими?

– Во-первых, ключевое здесь – я предлагал. Я знал, кого рекомендую. Во-вторых, это произошло после знакомства с тобой. Я уже был в курсе, что ты отлично понимаешь, где игра переходит границы.

– Я – бывшая спортсменка. А нам нужно вовремя уметь сказать: «я так больше не играю». Кстати, я подумала, что мне это всё нравится, потому что я спортсменка и привыкла к острым ощущениям.

– Не исключено. Как и не исключено, что это может быть вообще не связано.

Они снова замолчали. Мира подыскивала подходящий вопрос. Она не хотела, чтобы волнующая её тема остыла.

– Занимался этим со своими девушками?

Она откуда-то заранее знала, что ответ ловко обойдут. Но не могла промолчать.

– Девушками… Ты удивишься, – Теодор задумчиво усмехнулся. – У меня были отношения только раз в жизни.

Веди за собой, заставляй следовать. Парируй. Тогда люди охотнее отвечают.

– У меня был такой период. Я просто поняла, что должна остаться одна. Хотелось чувствовать умиротворение от того, что личное пространство только моё. Не иметь дело с чужими эмоциями. А ещё есть обязанности, которые идут рука об руку с отношениями…

– Не думаю, что это обо мне, – отмёл Теодор предложенную версию. – Наверное, я просто редко влюбляюсь.

Мира пыталась связать это заявление с тем, что он намеренно занимался практикой доминатрикса, потому что это исключало романтические отношения. Смятение отчётливо отражалось на её лице. Но скрывать его Мира не хотела. Она сказала то, что думала:

– Это отчего-то провоцирует у меня ещё больше ревности. Должно быть наоборот: чем больше девушек, тем больше ревности. Но одна? Это может многое значить. А может – самое худшее. Например, ты влюблён в неё до сих пор…

Она говорила без зла и волнения. Показывая, что мир не разлетится вдребезги, если её предположения окажутся правдой.

Теодор долго молчал. Мира уже решила, что тема закрыта.