Это должно было если не напугать, то спровоцировать волнение. Но в Мире лишь проснулся интерес. Что таится за его оградой, где начиналось это «всё»?

Теодор внимательно рассматривал каждую чёрточку её лица. Никак читал мысли.

– А я-то полагал, у тебя незамутнённость уровня бриллиант. О чём ты вообще думаешь? Как можно было заподозрить нечто развратное в одном изголовье кровати?

– Я предупредила, ты не знаешь, с кем связался.

Живот не придумал ничего лучше, как издать стон раненного кита. Выпустив Миру, Теодор сел.

– Поищу, чем тебя накормить.

– Не парься. Я поем дома.

Он стрельнул в неё хищным взглядом. То ли предупреждающим, то ли игривым.

– Ах дома, значит.

– Я всегда предпочитаю уехать домой, – ответила Мира с напускной невозмутимостью. – Что ты так смотришь? Покувыркались и хватит. А то потом ещё передумаешь и вышвырнешь меня.

В ответ – усмешка.

– Полагаешь, я шучу? – Мира поднялась.

Теодор напряжённо следил за тем, как она собирала одежду по комнате. На долю секунды Мире показалось, они проводят какой-то эксперимент. Кто сдастся первым.

– Что ты делаешь? – не выдержал Теодор.

– Очевидно, хочу одеться.

– Зачем тебе это сейчас?

Мира загадочно хмыкнула, но продолжила искать свои вещи. Теодору быстро надоел этот цирк. Он поймал Миру за руку и заключил в принудительно-нежных объятиях.

– Ну что ещё?

– Превентивная мера. Чтобы не убежала.

– У тебя был шанс приковать меня к своей порнографичной кровати, но ты его упустил. И прекрати уже держать меня, я всё равно уйду.

– Ты останешься.

– Я? Здесь? Пф-ф. Нет.

– Да.

– Нет.

– Посмотрим.

Вернувшись на кровать, Теодор усадил Миру к себе на колени. Он заглядывал в её лицо снизу вверх, вёл ладонями по талии. Ощущение от прикосновения голой кожи к коже заставило Миру дрожать.

– Что с тобой такое случилось? Ты же столько раз отталкивал меня.

Теодор коснулся носом её волос.

– Побыл наедине с собой. Подумал.

Мира заправила его кудри за уши, залюбовавшись, как Теодор подставлялся её ласке, точно мурлыкающий кот.

– Я ещё не решила, стоит ли тебя прощать. Как ты верно заметил, позже я задумаюсь, что слишком быстро поддалась соблазну. Ты оказался прав.

Взгляд Теодора красноречиво горел. «Ты издеваешься надо мной?». Но Мира в самом деле издевалась. Это заводило.

Сев на край кровати, она стала надевать бельё, затем носки.

– Мира, – обманчиво спокойно протянул Теодор, – перестань одеваться.

– Не поеду же я домой голой.

– Никакого дома!

– Но я могу уйти, когда пожелаю. И не дожидаться, пока ты меня вышвырнешь.

Теодор повалил хихикающую Миру на матрас.

– Хватит уже говорить «вышвырнешь», – отчеканил он каждое слово.

Мира сжала между ног чужое бедро, потёрлась о него.

– Если останешься… – пальцы Теодора скользнули вниз, погладили через бельё. Затем отодвинули полоску ткани в сторону.

– То что?

Эротичность момента рассыпалась, потому что желудок Миры снова не вовремя дал о себе знать. Теодор встал, натянул брюки.

– Предупреждаю, если критику в адрес моей спальни я ещё терпел, то осуждать мою еду настоятельно не рекомендую. Побудь тут, я скоро.

Одевшись, Мира снова осмотрела комнату. Такую же странную, таинственную, как и её хозяин. Взгляд упал на оставленную Теодором книгу. Ею явно не дорожили. Брали почитать в ванну, отчего страницы стали волнистыми. К одному листку и вовсе была прикреплена закладка-скрепка – паразит для книг. Мира открыла обозначенную страницу. Грифелем на ней были выделены строки:

«Есть отличный итальянский анекдот про бедняка, который каждый день ходил в церковь и молился статуе великого святого, умоляя его: "Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, сделай так, чтобы я выиграл в лотерею". Это продолжалось много месяцев, пока статуе наконец не надоело. Тогда она ожила, взглянула на просящего сверху вниз и с отвращением выпалила: "Сынок, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… купи билет"».

Здание издательства походило на старый музей. Внешний вид его навевал мысли, что это бывшая парадная резиденция королевской семьи. Фасад с двумя ярусами мраморных колонн, высокие тяжёлые двери… Но внутри всё оказалось не таким впечатляющим. Когда-то сияющий песочно-золотой фон помещения побледнел. Потолочные панели потрескались. С плинтусов и лепнин стёрся лоск. Сохранившая здесь архаичность уживалась с современной мебелью и техникой. Тут не хватало ремонта. Но в этой игре в богему и заключалась вся романтика дизайна.

Теодор заметил изучающий взгляд Миры.

– Знаю, снаружи лучше, чем внутри.

– О нет! Здесь классно.

Отделы и служебные комнаты вытянулись в ряд длинного коридора. Где-то в глубинах тренькали телефоны.

Открыв дверь одного из кабинетов, Теодор пропустил Миру вперёд. Помещение, куда они попали, было заполнено книжными стеллажами. Обстановку дополняли рабочий стол, диван, несколько кресел и стульев. В воздух въелся запах кофе и сигарет.

– Теодор! – человек встал из-за заваленного бумагами стола. – Явился! Я начал забывать, как ты выглядишь.

– Ты вынул мою фотокарточку со своего бумажника?

– Жена начала задавать слишком много вопросов.

Они пожали друг другу руки. Теодор пригласил Миру сесть на диван. Сам же вальяжно устроился на стуле.

– Это Мира, мой редактор, – с уверенной важностью представил он. – Кстати, заплати ей.

Лицо его собеседника рассеянно вытянулось. Затем он расхохотался.

Ирония Вермеера долго доходит не только до меня.

– Здравствуйте, Мира. Я Джон, главный редактор издательства.

– Приятно познакомиться, – Мира пожала протянутую руку. – И я не редактор, Теодор преувеличивает. Я просто даю ему свои комментарии.

– Он действительно стал писать больше. Ещё учитесь? Работаете?

– И то и другое. Учусь на факультете журналистики. Подрабатываю в «Артазарт».

– В самом деле? Искусство – ваша стезя? Или пробуете перо?

– О нет, я не из тех, кто мечтает дорасти, чтобы писать о политике. В направлении искусства пойду дальше.

– Как интересно вы говорите! – восхитился Джон.

– А я не шутил. Заплати этой девушке.

– Ты же знаешь, если сотрудник не в штате… – Джон сделал многозначительную паузу. – И кстати, комиссионные не вмещают в себя…

– В издательстве на семьдесят третьей улице мне предлагают больше. Просто напоминаю.

– Ты пользуешься моей безграничной любовью, засранец! Что за «вынь да положь» с порога? Кстати. Зачем тебе комментарии? При живом-то редакторе!

– Писательство – это алхимия. Творческий поток направляет меня, я на ходу определяю маршрут. Но временами меня заносит в пучину безрассудства, а Мира помогает не потерять изначальный путь. Как карта. Как маяк.

– Почти убедил.

Мира едва улавливала настроение их беседы.

Подтрунивают друг над другом? Панибратничают?

– Раз уж мне представилась возможность пообщаться с тем, кого оценил такой привереда, как Вермеер… Мира, скажите что-нибудь об этом заголовке.

Джон протянул ей напечатанный на листке текст.

– Хитрец. Сначала заплати, – вмешался Теодор. – Она бесплатно советы не раздаёт.

– Я не с тобой разговариваю! Это ты у нас за каждую строчку требуешь деньги.

– Странно, что тебя это удивляет. Слово – наш хлеб. Не подсовывай ей ничего, она только моя!

Внутри Миры всё сладко перевернулось – между словами Теодора вилась ревность?

Джон по-простецки отмахнулся от него.

– Мира?..

– Топор. Она посоветует топор. Отрубить эти два марателя бумаги, именуемые руками.

Джон снял очки и потёр глаза.

– Теодор вот вообще шутить не умеет, – в голосе, тем не менее, прозвучала вдохновлённая нежность.

– Согласна, – Мира вызвала ответную улыбку Джона.

– Уже спелись против меня? – Теодор с досадой вздохнул. – Схожу за кофе. Мира?