– Когда мы смотрим не на видимое, – вновь прочитала вслух я, – но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно.

Невидимое.

Что значило «смотрим не на видимое»? Я никак не могла взглянуть на выпуклые круги. Я не видела их. Мне нужно было их почувствовать. Пальцами, подумала я внезапно. Вот так просто я поняла, что значила эта надпись – не в библейском смысле, а в том, который вложил в нее Тобиас Хоторн.

Я точно знала, как должна была увидеть невидимое.

Я вытащила телефон и посмотрела, как эти цифры пишутся шрифтом Брайля. Четыре. Один. Восемь.

Присев снова позади алтаря, я просунула пальцы под мрамор и нажала только на указанные выпуклые круги. Четыре. Один. Восемь.

Раздался щелчок, и мой взгляд метнулся к вершине алтаря. Мраморная плита сдвинулась.

Я убрала канделябр, Библию и крест на пол. Плита была толщиной около двух дюймов и слишком тяжелой, чтобы я могла сдвинуть ее сама.

– Мне нужна ваша помощь, – обратилась я к Орену, который, как всегда, стоял на страже.

Он долго и пристально посмотрел на меня, потом выругался себе под нос и пришел мне на помощь. Мы сдвинули мраморную плиту, и я практически сразу поняла, что интуиция меня не подвела. Внутри алтаря имелось углубление. Там бы хватило места для тела.

Но внутри не лежало никаких останков. Я обнаружила там только саван, в который когда-то завернули скелет или труп. К тому времени, когда часовня и этот алтарь были закончены, осталось бы что-нибудь, кроме костей? Я не почувствовала запаха смерти. Потянувшись, чтобы сдвинуть саван, я заметила, что этот импровизированный склеп был осквернен надписью, начертанной знакомым мне почерком.

Почерком Тоби.

Я задумалась, сколько времени он со злостью вырезал на мраморе эти шесть слов. Я задумалась, не здесь ли он нашел семейную печать Блейка. Я задумалась, что еще он здесь нашел.

Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ, ОТЕЦ.

Это были слова, которые он оставил после себя – слова, которые Тобиас Хоторн нашел бы, как только Тоби убежал, если бы проверил, раскрыл ли он его секрет.

А потом я заметила еще кое-что в месте, которое, должно быть, служило могилой для Уилла Блейка.

Флешку.

Я сжала в руке флешку. Лихорадочно соображая, я вытащила ее. Флешка выглядела новой, а значит, определенно не пролежала в могиле двадцать лет.

– Знаешь, Эйвери, я бы хотела удивиться, что ты пришла сюда первой, но я не удивлена. – Иви. Я резко подняла голову и увидела, что она стоит в дверях часовни под каменной аркой. – Некоторые люди просто обладают таким талантом, – мягко продолжила она. Она направилась ко мне, к алтарю. – Что ты там нашла?

Ее голос звучал нерешительно, ранимо, но в ту секунду, когда Орен встал у нее на пути, соответствующее выражение на ее лице вспыхнуло, как лампочка за секунду до того, как погаснуть.

– Там должны были лежать человеческие останки, – спокойно добавила Иви. Слишком спокойно. – Но их там не оказалось, верно? Она склонила голову набок, ее волосы заструились мягкими янтарными волнами, когда взгляд упал на флешку в моей руке. – Ты должна отдать мне это.

– Ты сошла с ума? – спросила я. Я не заметила движения ее рук, пока не стало слишком поздно.

У нее был пистолет. Иви держала оружие так же, как Нэш научил меня. Она направила пистолет на меня. Эта мысль не должна была прийти мне в голову, но у меня в сапоге был нож. Я долго тренировалась. Поэтому вместо ожидаемой волны паники меня охватило необъяснимое спокойствие.

Орен вытащил свой пистолет.

– Опусти оружие, – приказал он.

Казалось, Иви не замечала его, словно единственным человеком, которого она видела или слышала, была я.

– Откуда у тебя пистолет? – я тянула время, оценивая ситуацию. – Ты никак не могла попасть в поместье с ним, когда появилась. – Я произнесла эти слова – и вдруг вспомнила, как Иви сбежала в тот момент, когда она «впервые» услышала от нас имя Винсента Блейка.

– Опусти пистолет! – повторил Орен. – Я гарантирую, что выстрелю раньше тебя и не промахнусь.

Иви шагнула вперед, абсолютно бесстрашно.

– Ты правда позволишь своему телохранителю выстрелить в меня, Эйвери?

То была другая Иви. Исчезли маскирующие слои, уязвимость, эмоциональность – все это.

– Ты помогла Блейку похитить Тоби, не так ли? – спросила я, уверенность захлестнула меня, как волна тепла.

– Мне бы не пришлось этого делать, – ответила Иви ровным и твердым тоном, – если бы Тоби открылся. Если бы он согласился привести меня сюда. Но он этого не сделал.

– В последний раз повторяю, опусти оружие! – прогремел Орен.

– Я все еще дочь Тоби, – продолжила Иви, демонстрируя знакомое мне выражение широко раскрытых глаз, ее пистолет не дрогнул. – И в самом деле, Эйвери, как, по-твоему, отреагирует Грэй, если Орен в меня выстрелит? Что, по-твоему, произойдет, если этот красивый сломленный мальчик войдет сюда и увидит меня, истекающую кровью?

При упоминании Грэйсона я инстинктивно поискала его глазами, но его нигде не было. Меня затрясло от сдерживаемой злости, когда я повернулась к Орену.

– Опусти пистолет, – попросила его я.

Глава службы безопасности встал передо мной.

– Пусть она опустит первой.

С надменным выражением лица Иви опустила оружие. Орен в одно мгновение повалил ее на пол и придавил.

Иви посмотрела на меня, лежа на полу часовни, и улыбнулась.

– Ты хочешь вернуть Тоби, а я хочу получить то, что ты нашла в этой могиле.

Она назвала алтарь могилой. До этого она упомянула, что там должны были лежать останки. Я задалась вопросом, как она пришла к этому заключению, а потом вспомнила, где я ее оставила и с кем.

– Мэллори, – сказала я.

– Она призналась, что Лиам не ушел. Цитирую: «Там было так много крови». – Взгляд Иви скользнул к алтарю. – Так где тело?

– Тебя в самом деле заботит только это? – в самом начале она сказала мне, что есть только одна вещь, которая имеет для нее значение. Я подумала, что это не было ложью – просто ее единственная цель не была связана с Тоби.

Тоби ее не волновал.

– Забота – это верный путь к страданиям, и я уже очень давно никому не позволяю причинять мне боль. – Иви вновь улыбнулась, словно у нее было преимущество и она не лежала, прижатая к земле. – Справедливости ради, я предупреждала тебя, Эйвери. Я говорила, что, если бы я была на твоем месте, я бы тоже не доверяла себе. Я говорила, что я сделаю что угодно – что угодно, – чтобы получить желаемое. И я говорила, что никогда не стану невидимой.

– А Тоби, – я пристально посмотрела на нее, боль от осознания нахлынула на меня, – хотел, чтобы ты спряталась.

– Блейк хочет, чтобы я была рядом, – сказала Иви с жаром. – Просто сначала я должна проявить себя.

– У тебя еще нет печати, верно? – спросила я. Я вспомнила, как прабабушка говорила, что Винсент Блейк никому – а речь шла о его семье – не давал путевку в жизнь просто так.

– Я получу ее, – отрезала Иви, ее голос горел жаром целеустремленности. – Отдай мне флешку – и, возможно, ты тоже получишь то, что хочешь. – Она выдержала паузу, а затем вонзила гвоздь прямо в мое сердце: – Тоби.

Мне было тошно даже слышать его имя от нее.

– Как ты можешь так поступать? – спросила я, думая о фотографии, которую прислал Блейк, о синяках на его лице, а затем о фотографиях Тоби и Иви в галерее ее телефона. – Он доверял тебе.

– Легко заставить людей доверять тебе, – мягко ответила Иви, – если позволить им увидеть, как ты истекаешь кровью.

Я подумала о синяках и ссадине, с которыми она появилась здесь и которые демонстрировала, и задалась вопросом, попросила ли она кого-то ее ударить.

– Ты можешь потратить всю свою жизнь, стараясь не причинять боли другим, – продолжила Иви высоким и чистым голосом, – но заставить людей испытывать боль из-за тебя – вот настоящая власть.