Исследователи до сих пор спорят, что это за ноги, и чего они хотят от всех героев сказки. Недаром один из литературоведов, Валерий Панюшкин, писал: «Мне кажется, как только я пойму, что это за ноги и что там у этих ног с репкой, дедкой, бабкой, внучкой и сучкой на самом деле произошло, я пойму самое существо русской народной души, и разъясню для себя все извивы отечественной истории, и прозрею будущее отечества, и вообще смогу спокойно умереть…»
Но учительница мудрить не стала, убрала непонятные ноги, добавила мышку, сучку сделала привычной Жучкой, и сказка стала полностью родной и знакомой.
А вот данная просьба о печатанье книги была выслушана и принята настоятелем очень благосклонно. Заинтересовался он еще и потому, что Наталья с горячностью стала высказывать мысли, которые давно в ней зрели, но которые она никак не могла озвучить в среде дворян, чтобы не вызвать подозрение в «революционных идеях».
А говорила она о том, что дворяне считают своих крепостных по «душам», тем самым отказывая самим помещикам в ее наличии, что дворовых называют просто «людьми», и получается, что дворяне – «нелюди», что как крепостные без дворян, так и дворяне без них просто не смогут прожить.
Мысли Натальи были несколько богохульными, и, в общем-то, она рисковала, их озвучивая, но, на ее счастье, архимандрит Антоний выслушал их хоть и с удивлением, но благосклонно. Он сказал, что рассуждает барыня несколько необычно, но он во многом с ней согласен, ибо сказано в Писании: «Возлюби ближнего своего, как самого себя», а кто ближе к ним, помещикам, чем простые деревенские и дворовые жители, и сие дело – богоугодное, служащее благу простого люда.
Так они и договорились, что пока монастырь начнет печатать «Репку», сборник песен и рецепты, и потом специалисты попробуют сделать картинки для кубиков – художники у него были, нарисовать простую картинку они с их опытом иконописи вполне смогут, а вот все остальное доделать Натали с помощью Натальи решила поручить своим людям, чтобы и монахам было хорошо, и ей неплохо, повторить-то идею достаточно легко.
Похлопав ресницам и разыграв перед архимандритом типичную «блондинку», Наталья решила подсказать еще одну идею, очень популярную в ее время – изготовление рисунков с видами разных мест, – это были своеобразные предшественники магнитов, которые все покупали на память о тех городах и странах, где люди побывали.
Она сказала, что многие паломники, в том числе и она, потрясенные такой красотой и благолепием монастыря, не отказались бы привезти на память о его посещении небольшие рисунки с изображением и всего монастыря, и отдельных его соборов, да и просто красивых мест. Идея очень удивила и заинтересовала Антония – она лежала на поверхности, была и простой, и легко выполнимой, просто такое еще никто не делал, продавали только иконы, и ведь действительно – слава о монастыре и его красоте принесет и лишнюю прибыль, и новых постояльцев и паломников, а работники – иконописцы, материалы и краски у монастыря были.
Позже Наталья узнала, что мысль ее была достаточно быстро осуществлена, и эти картинки пользовались большим спросом и стали модным сувениром. В благодарность и ей было подарено позже несколько таких – и больших, и маленьких, которые она с удовольствием оставила себе и в будущем, и в прошлом, и на которые многие «облизывались», выпрашивая их у нее. Но Наталья всех отправляла в «сад», то есть простите, в монастырь, где можно было купить подобное или еще лучше.
Были у Натальи и мысли сделать матрешек, про которых еще не знали. Да, да, знаменитая матрешка, символ России, которая, казалось бы, существовала изначально, появилась лишь в тысяча восемьсот девяностом году, когда лучший игрушечник из Сергиева Посада Василий Звездочкин выточил ее по эскизам художника Сергея Малютина. Но пока она решила не торопиться, посмотреть, как монастырь справится с рецептами, книгами и кубиками, а там, по итогам работы, и за матрешки можно взяться.
Пока Наталья разговаривала с архимандритом, Машенька обошла все иконы, поставила свечки и помолилась, а затем села на скамеечку передохнуть – все же слабость у нее после болезни чувствовалась. Прошлась по храму и Наталья, помолившись перед иконами и поставив свечки за здравие всех живущих и упокой всех ушедших и в будущем, и в прошлом.
Заказав службы, они решили немного отдохнуть, прежде чем двигаться дальше – очень уж хотелось учительнице посмотреть на быт монастыря девятнадцатого века – когда еще подходящий случай выпадет! Надо заметить, что в то время в уездных городах преобладали мужские монастыри, в основном небольшие, жившие, как мы бы сказали, «на самоокупаемости», трудами самих монахов и небольшого количества послушников и пришлых людей. Монастырь в то время был замкнутой духовной корпорацией, изначально его основные задачи принадлежали сфере духовной жизни, но нередко монахи, как и в этом случае, не отказывали и в светских «подработках», если только они не сильно выходили из привычных рамок.
Учительница бывала в нескольких монастырях, была и в Сергиевом Посаде с его знаменитейшей Троицко-Сергиевой лаврой, ездила и в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь в город Истра, была в других монастырях – знаменитых, святых, намоленных, но, к сожалению, многие современные монастыри – это скорее туристические центры, с толпами галдящих туристов, особенно китайских, постоянно подъезжающими автобусами с экскурсиями и паломниками, ощущением суеты и беспокойства. Там трудно остаться одному, помолиться и помолчать, подумать о душе и внутренней жизни, даже свечку к иконе поставить и спокойно постоять и то проблема, толкучка там такая, как в магазине в вечерние часы.
А Болдинский монастырь поражал своей тишиной, молчанием, величием. Даже сейчас, зимой, припорошенный снегом и спящий, он внушал уважение и преклонение, немного давил на человека своей непростой историей. Здесь именно душа поднималась ввысь, отвлекаясь от ежеминутных забот и хлопот, ощущалась именно та «благодать Божья», которая уже редка в современных соборах.
Наталья позже узнала, что монастырь был очень старым, одним из древнейших на Смоленской земле, основанным еще в тысяча пятьсот тридцатом году преподобным Герасимом Болдинским. В XVI веке монастырь достаточно процветал, неоднократно получая в дары земли от царя, крупные вклады от бояр и состоятельных людей, обитель занималась и собственной торговой и промысловой деятельностью. К концу XVI века обитель владела более 80 селами и деревнями в Дорогобужском уезде, около 20 монастырскими деревнями в других уездах, мельницами, охотничьими и бортными угодьями, скотными дворами, рыбными ловлями. Монастырские подворья и торговые лавки существовали в Дорогобуже, Вязьме, Смоленске, Москве, он ширился и богател.
Но постепенно монастырь пришел в упадок, особенно после тысяча семьсот шестьдесят четвертого года, когда, согласно манифесту, подписанному Екатериной II, у монастыря были отобраны все земли. Большую помощь монастырю оказывал благотворитель князь Андрей Долгоруков. Тем не менее монастырь был приписан всего лишь к III классу штатных монастырей и стал получать государственное финансирование, которое было не таким уж и большим. Осенью и зимой в окрестностях монастыря проходили ярмарки, на которые собирались жители близлежащих деревень с целью не только продать или купить что-то, но и помолиться перед святыми образами, повидать знакомых и родных, заказать разные службы и требы.
Сами помещения монастыря были просторными, широко располагаясь по берегам одноименной речки Болдинки. Монастырь был довольно большим, включал в себя многочисленные храмы и часовни, самыми главными из которых были собор Троицы Живоначальной, церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы и церковь преподобного Тихона Задонского, рядом возвышалась часовня и колокольня, колокола которой были слышны даже у в Васино. Монастырь не был многолюдным, в нем постоянно жили тридцать – тридцать пять монахов, но они в основном обитали в своих кельях, лишь на время трапезы и служб собираясь вместе. Но было много странников, послушников, просто путешественников, которые находили приют и простую пищу в многочисленных приемных домах монастыря.
