Но получив свою порцию угощения, они со смехом и разговорами выбегали из поместья, чтобы передать свои впечатления всем желающим их услышать.

Об одном жалела учительница, что нельзя заснять и записать все святочные действия вживую, но вспомнив, что ее учили скорописи, успела зафиксировать за ребятишками все их присказки и песни, решив издать их в будущем. Позже она выставила свои записи в Сети, и даже получила одобрительные отзывы о точности воспроизведения обычая.

Педагог знала, что интерес к русскому творчеству начинает зарождаться сейчас в дворянской среде. Ведь как раз в это время один из знаменитых собирателей русского фольклора, Александр Николаевич Афанасьев, начинает записывать русские сказки, которые позднее, в 50–60 годах девятнадцатого века, объединит в самый известный и полный сборник под названием «Народные русские сказки». А сейчас она могла не читать, а наяву слушать эти сказки из уст Лукерьи, которая знала их во множестве и рассказывала по просьбе Натальи долгими зимними вечерами.

Она была очень благодарна преподавателям, людям еще советской школы, которые учили не за страх, а за совесть, воспитывая настоящих будущих учителей, а не «менеджеров от образования», которые заполняют постепенно современные школы, вытесняя старую гвардию. Именно они научили и играть на пианино, и рисовать, и делать разные поделки, привили интерес и желание учиться всему и всегда, впитывать все новое и интересное, за что все их воспитанники были им безмерно благодарны.

Святочные дни прошли очень насыщенно, и Наталья в будущем провела со своими детками классный час в стиле рождественских посиделок, показав им святочные гадания и разучив несколько колядок посмешнее и покороче, чем вызвала огромный интерес. Чувствуется, пойдут они по соседям с этими песенками, выпрашивая угощение, ну что ж, пусть они так поразвлекаются, не все рэп петь иноземный, чуждый нашей культуре.

Принесла Наталья из прошлого и прялку, которая так не вовремя сломалась у Лукерьи, что вызвало ее нешуточные страдания. Она хотела попросить наладить ее трудовика, Сан Саныча, который мог отремонтировать все что угодно, даже, пожалуй, и летающую тарелку с вечным двигателем, если бы они ему попались в руки. Но тут ей попался навстречу историк Андрей Александрович, который, как легавая собачка, в прямом смысле слова сделал стойку на прялку и чуть ли не выхватил ее из рук, умоляя уступить ее и уверяя, что сам ее отремонтирует. На робкие возражения, что вообще-то надо вернуть вещь владельцу, он заверил, что принесет такую же, но современную, еще лучшую. На недоуменный вопрос, а в чем же разница, он прокричал, что это подлинник, раритет, а то – современность, новодел, и умчался, прижимая прялку к груди, видимо, боясь, что Наталья передумает.

Он действительно сдержал свое слово и принес прялку, очень похожую на вещь Лукерьи, но более современную, еще не обжитую, не впитавшую в себя тепло ее рук. Он заплатил за прялку очень большие деньги, сказав, что успешно продал ее в музей. Но чувствуя, что он оставил ее себе, Наталья денег брать не хотела, так как знала, что у него большая семья, и часть заработка он отдает старшему сыну на ипотеку. Он вспылил, стал говорить, что и так благодарен, короче, сторговались они на половине суммы, что вполне обоих устраивало.

Но, даже несмотря на то, что в будущем у учительницы было много приятных хлопот и встреч, она с нетерпением старалась как можно чаще возвращаться в прошлое, тем более и Натали была уже не так напугана теми краткими моментами, когда и она попадала в будущее.

Наталье нравились простые заботы людей, их чистота и даже некоторая наивность, прямодушие, нравилось, что люди общаются через настоящие письма, а не через виртуальные послания, нравились натуральные продукты, чистый воздух, все то, что ушло из нашей современной жизни. А Натали привлекали необычные вещи будущего, которыми она уже не только любовалась, но и потихоньку начинала пользоваться.

И тут в прошлом свершились два события, которые во многом изменили дальнейшую жизнь – в город вошли военные, Натали нашла себе помощницу и – о, чудо, появился коллега-попаданец! Но обо всем по порядку.

У Моисея, Монечки, в миру Михаила, была настоящая еврейская мама – Софья Моисеевна. У нее всегда было два мнения – ее и неправильное, все распоряжения должны были строго выполняться всеми домашними. Бороться или ослушаться было невозможно – Софья Моисеевна шла, как танк.

Первым сдался и перестал сопротивляться муж, Иван Иванович. Как свела судьба простого скромного русского рабочего парня и еврейскую девочку-«ботаника», не помнил уже никто, но факт был фактом – плодом их связи и явился Монечка.

Иван даже, как истинный джентльмен, женился на Сонечке, чего она и не ожидала вовсе. После рождения сына и наследника Иван попробовал поначалу выступить, как настоящий сильный мужчина, отец и воспитатель, но напор Софочки был таким мощным, она так активно закрывала своей немалой грудью ребеночка, что муж быстро сдулся и отступился, а затем тихо и незаметно вообще покинул семейное гнездо.

Да и Софочке он уже и не был нужен, всю свою любовь и заботу она отдавала своему ненаглядному Монечке. Так что он рос типичным «мамсиком», как называют таких мужчин современные блогеры, тихим, немного забитым и скромным. Мише почти не передались еврейские черты, он был больше похож на русского папочку, что, с одной стороны, огорчало Софью Моисеевну, с другой – радовало, меньше проблем, так что и в паспорте был типичный русский Михаил Иванович П.

В школе над ним смеялись, даже били, особенно в подростковом возрасте, но постепенно отступились, поскольку боялись связываться с его мамочкой, которая водила сын ачку за ручку и встречала после школы чуть ли не до выпускного класса. Девочки на него не обращали внимания или подтрунивали, хотя он иногда и мечтал подружиться с одной из них. Учился Миша средне, ничем особо не блистал, единственное, чем он мог похвастаться – это красивый почерк. Миша даже увлекся стилизациями под различные эпохи, приобрел чернильницу и перо и нередко вечерами с увлечением выводил целые тексты в стилях различных эпох.

И работу он себе нашел соответствующую – очень среднего менеджера очень среднего звена, чьи обязанности состояли в красивом оформлении очередных никому не нужных бумаг и распоряжений. Была у его начальника такая причуда – не очень жаловал современную оргтехнику, а отдавал предпочтение текстам, написанным от руки, за что и ценил Мишу.

Остальные сотрудники его не замечали или завидовали благосклонности начальства, большинство подтрунивали над молодым человеком, но в основном по-доброму – Миша был, в общем-то, по-своему симпатичен, ни с кем не конфликтовал, а наоборот, стремился всем угодить. Так что Мишу можно было назвать типичным представителем так называемого «офисного планктона», особо ничем не выделяющимся молодым человеком, которых в Москве сотни тысяч.

Когда внезапно, на ходу, от острого инфаркта, умерла Софья Моисеевна, до этого никогда не жаловавшаяся на сердце, Монечка страшно растерялся. Он привык, что все бытовые и денежные вопросы решались мамочкой, и он даже не знал, где и за что надо платить, и в каком магазине можно купить продукты и вещи подешевле.

Хорошо, что над ним взяла шефство соседка – Надежда Владимировна, до этого издалека приглядывавшаяся к скромному мужчине с очень меркантильной целью – у нее была дочка, Алиночка, девушка, мягко говоря, немного туповатая, интересовавшаяся только чтением повестей о любви «графьев» и простых девушек, с похожими обложками и содержанием.

Кроме того, доченька очень любила сладкое и была рыхлой и полноватой, поэтому мужчины ею особо не интересовались. Но это не мешало ей мечтать о том, что в один прекрасный день она встретит своего прекрасного рыцаря на белом коне, который увезет ее в свой богатый дом и обеспечит с ног до головы. На Мишу она внимания и не обращала – не подходил он под образ рыцаря. Но зато мамочка ее стала активно обхаживать юношу и заботиться о нем, как раньше заботилась его собственная мамочка, чему он был даже рад.